- Вы будете главным редактором? - тихо спросил он.

- Да,- ответил я.- Но однако, сначала надо...

- Я уже там был,- ответил молодой человек и скромно кашлянул в бородку-мочалку.

- Тогда пройдите... в...

- И там я уже был. Я везде был.

Молодой человек присел на краешек стула в дальнем углу и уставился на меня преданными собачьими глазами.

Я подписывал рукописи, некоторые бросал в корзину, отвечал на звонки, распекал сотрудников, ел бутерброды с колбасой и совсем уже забыл про молодого человека с портфелем из кожзаменителя, как вдруг к вечеру мой взгляд, привычно скользнув по часам на стене, затем по инерции с часов - на кадку с пальмой, зафиксировался на некоем темном образовании в дальнем углу. Это был тот самый молодой человек.

- Так вы еще не ушли? - удивился я.

- Я хотел попросить вас, но только боюсь быть слишком навязчивым...

Я с тоской посмотрел на его огромный портфель.

- Вы написали роман? Так это вам надо...

- Нет, нет, что вы! - испуганно воскликнул молодой человек.- Я вообще ничего не пишу, даже писем. А вы, наверно, подумали, что я графоман?

- Ну что вы...- пробормотал я, кривя душой.- У вас там мемуары?

- Вы имеете в виду мой портфель? - молодой человек ткнул локтем в бок портфеля и тот испуганно звякнул.- Нет, это я ужин семье несу. Батон, знаете, колбасу, кефир, селедку. Селедка баночного посола попалась. Прямо недалеко тут от вас, в рыбном, на углу. Может быть, вам надо? Я могу отдать одну, я себе пять штук купил. Наша семья вся любит селедку. Хотите?

- Нет! - ответил я быстро и решительно.- Я не люблю селедку!

Молодой человек сконфузился:

- Может быть, вы думаете, я взяткодатель? Хочу пристроить свой рассказ?

Я горячо запротестовал. Молодой человек улыбнулся:

- Это хорошо, что вы не подумали так. Я, знаете ли, люблю делать подарки, а понимают это не совсем правильно... Я рад, что вы правильно меня поняли... На Тверском бульваре сегодня горячие пирожки выбросили. С капустой. Вы любите пирожки с капустой?

- Да,- неосторожно вырвалось у меня. Я действительно обожал пирожки с капустой.

- Вот... тогда... пожалуйста...- молодой человек залился краской и выложил завернутые в промасленную бумагу, похожую на картон, которым застилают полы во время ремонта, пирожки.- Ешьте, пожалуйста...

Я машинально развернул сверток и увидел два пухлых, румяных, источающих запах жареной капусты пирожка. Не знаю уж как это получилось, но я в два укуса проглотил пирожок, а второй машинально завернул в тот же картон и сунул в стол.

- Сыну отнесу,- зачем-то сказал я. Это совсем уж было глупо.

- Мой тоже любит,- сказал человек с бородкой. Нам обоим было как-то неловко.

- Так того... может, у вас есть рассказы, а вы просто стесняетесь... Я могу прочитать... В виде исключения, конечно... У нас есть, правда, специальные литературные консультанты...

- Что вы! Что вы!-замотал человек бородой-мочалкой.- Я же вам сказал не пишу ничего! Даже стихов в детстве не писал.

- Так чем тогда обязан?..

- Я хотел с вами поговорить. Я давно уже мечтаю с вами поговорить. Я был во многих местах, но, по-моему, только вы...

- Слушаю вас,- сказал я обреченно. Теперь я понял, с кем имею дело. Этот человек был тихий изобретатель вечного двигателя. Такого не выгонишь, на него не накричишь... Его надо просто выслушать. Сидеть и слушать хоть всю ночь, иначе он придет на следующий день. И на следующий. И опять. Пока самому не надоест.

Между тем человек с трудом приподнял свой портфель и передвинулся ко мне на два стула ближе.

- Видите ли, в чем дело. Я внимательно читаю вашу газету. Как говорится, от корки и до корки. Все. Понимаете - все! Я и другие издания читаю, но именно ваша вызывает у меня наибольшее удивление.

- Вот как?

Признаться, я не предполагал, что разговор пойдет в этой плоскости.

- Да! Больше всего меня поражают очерки. Как вы их пишете? Почему начинаете то так, то этак, то середина у вас оказывается в конце, а конец залазит в середину. Зачем вы так делаете? Я ничего не понимаю. Ведь есть же теория очерка, есть классические образцы, есть мастера. Есть законы жанра, наконец! Вы это специально делаете?

Молодой человек придвинулся ко мне еще на два стула и заглянул в лицо:

- Если специально, то вы издеваетесь над жанром! Вас просто надо снять с работы. Если вы делаете это не нарочно, так сказать, не ведаете, что творите, тo вам надо учиться. Учиться серьезно, профессионально. Ответьте мне! Только честно! Не виляйте!

- Мы просто хотим, как лучше,- пробормотал я.

- Как лучше? - ахнул молодой человек.- Неужели вы правда так считаете? Вот взять, например, лично ваш последний очерк. Ведь в нем пять колонок описания природы и только двадцать три строки о самом герое!

- Так мой герой ведь лесник...- начал я и вдруг осекся. Неожиданная мысль пришла мне в голову. А не пригласить ли этого чудака к нам на месячную летучку. Так сказать, неожиданный взгляд со стороны на все, нами написанное. Парень эрудированный, теоретически подкован, может, и скажет что дельное.

Я высказал свою мысль вслух, и парень с бородкой-мочалкой охотно согласился. Мы расстались по-дружески, и он, довольный, уволок наконец свой объемистый семейный портфель.

В назначенный день люди собрались на летучку, я и думать забыл о своем знакомом, сделал небольшой доклад по вышедшим номерам и вдруг увидел его. Сидит в уголке в обнимку со своим опять огромным портфелем, бородку-мочалку пощипывает и внимательно так меня слушает.

Ну, после доклада, как это и положено, развернулись страсти. Кричат, ругают, хвалят, восторгаются, проклинают. В общем, как всегда. Только тот, с портфелем, молчит. Ну, когда перекипели все, я и говорю:

- Товарищи, тут вот к нам читатель пришел. Интересно послушать его мнение. Пожалуйста, молодой человек.

Человек с бородкой встал, помолчал, потом хлопнул себя по кудрявой голове и воскликнул:

- Или я нормальный, а вы все сумасшедшие и вам надо серьезно лечиться, или я сумасшедший и мне надо серьезно лечиться, а вы все нормальные. Ведь вы хвалите то, что плохо, и ругаете то, что хорошо!

Что тут началось! Боже мой! Гвалт, вопли! Но парень не сдается, отстаивает свою точку зрения. Оказался он действительно хорошо подкован в вопросах теории, крыл цитатами из классиков, подводил теоретическую базу, строил прочную цепь логических доказательств.