За оградой лежал обычный замусоренный пустырь, таких хватает в любом городе. Кругом рваные пакеты, горки бычков, пластиковые бутылки, стеклянные из-под пива и водки, какие-то тряпки и размокшие картонные коробки, развалившиеся деревянные «барабаны» от проводов, штабеля поддонов из почерневших досок и многое другое.

Потом пошли цеха из красного старого кирпича и огромных бетонных блоков. Двери и ворота с моей стороны были закрыты, а от пустыря вся прочая территория огорожена хорошим забором из профлиста, с воротами на роликах. Запертыми.

Перелезть или подлезть не удалось ни в одном месте, пришлось карабкаться по такой старой железной лестнице из арматуры, что там ржавчина, как мох, покрывала металл, сожрав его больше чем наполовину.

Изрядно измазавшись и пару раз почти сорвавшись, когда ступеньки резко прогибались под моим весом, я оказался на плоской крыше с кантиком из тонких бетонных блоков, с прорезанными отверстиями для слива дождевой влаги.

Второй лестницы на ту сторону не было, и мне пришлось идти вдоль длинной крыши цеха, ломая подошвами старую-престарую смолу и пластинки ссохшейся грязи, которые в изобилии валялись здесь.

Исследования заняли меньше пяти минут. В итоге я пришел к мнению, что тут мне ничего не светит, нужно возвращаться обратно к лесенке, спускаться и искать проход дальше. Или вовсе выбираться обратно за территорию завода и брести к городу.

Последнее я и сделал.

Самочувствие становилось все гаже и гаже. Меня выворачивало наизнанку через каждые полчаса… наружу лезли только слизь да слюна. К тошноте и головной боли прибавились короткие непроизвольные судороги по всему телу, из-за чего я часто оступался и падал.

Пока обошел завод, сбил в кровь колени и локти, рассек бровь, сломал или вывихнул указательный палец левой руки.

Галлюцинации, особенно слуховые, преследовали меня давно, и когда я услышал за стеною шум нескольких мощных моторов, усиленный высокими стенами забора, даже не стал оборачиваться, посчитав эти звуки за глюки.

«Еще и каламбурить находятся си…» – не додумав мысль, я охнул от острой боли в правом бедре, сведенном судорогой, и упал на обочину узкой асфальтированной дорожки. Насыпь оказалась высокой, а сил у меня не оставалось, поэтому я просто скатился по жухлой траве в канаву и там затих, слыша стук крови в висках.

«Однако это что-то другое», – пронеслось в голове, когда биение пульса не стихло, а, наоборот, усилилось, стало множиться, а затем и вовсе весь шум поглотил сильный взрыв. Несколько мгновений спустя над головой пролетел беспилотник, ну, или невероятно крошечный самолет, в котором мог бы уместиться только китаец-подросток, свернувшись калачиком.

Уж на эти-то аппараты я насмотрелся в новостях, когда там показывали уничтожение в Сирии очередной колонны террористов, накрытой ракетами с беспилотных летательных аппаратов. Модель, которая проскочила над головой, заметно отличалась от телевизионной, но ведь и не клепают их под копирку производители.

«Неужели война? Потравили газом народ, потом десант высадили… Но зачем? Что интересного в нашей области?!»

На мое счастье, рядом, в траве, торчала большая бетонная труба для стока воды на другую сторону насыпи – вот в нее-то я и забрался из последних сил.

«Кажется, она и станет мне могилой – дальше я физически не смогу двигаться, если внезапно не улучшится самочувствие».

Трескотня выстрелов и взрывы стихли через несколько минут. Потом что-то оглушительно рвануло, отчего заметно дрогнула земля, и с трубы сверху посыпались чешуйки отслоившегося старого бетона.

Никак рванул один из бензобаков или боеукладка?.. Не видел я, кто там катил по дороге, то ли простые машины, то ли броневики, потому и предположить точно не мог. Да и не все ли равно мне?

Оказалось, не все равно.

Совсем неожиданно с другой стороны трубы исчез свет, загороженный крупной фигурой в сером камуфляже. Человек, который так неожиданно оказался по соседству, забрался в трубу спиной вперед, отталкиваясь одной рукой и пятками, и меня не видел. Он прополз до середины, после чего откинулся на спину полностью, звонко ударив при этом каской, прикрывающей ему голову, о бетон.

Лежал неподвижно не меньше минуты, издавая страшные хрипы с присвистом, потом зашевелился, опустил правую руку на живот и снял с ремня плоскую фляжку из темно-зеленого пластика.

Пить!!!

Только сейчас я ощутил страшную жажду, вызванную не только общим недомоганием после отравления газом, но и постоянной тошнотой, которая обезводила организм.

А неизвестный между тем кое-как справился с пробкой одной рукой, поднес горлышко ко рту и сделал первый глоток.

Почти тут же он захрипел и забился в конвульсиях, повернулся на правый бок и его начало тошнить. Фляжка упала на дно трубы и негромко забулькала, теряя свое содержимое. Тут же в воздухе запахло спиртным и чем-то не очень ароматным, с кислым уксусным запахом.

Человек затих очень скоро, оставшись лежать на боку в позе эмбриона.

После того как бедняга откинул копыта, пригубив содержимое фляжки, пить из нее мне сильно расхотелось. Правда, жажда никуда не делась, лишь становилась сильнее, а вид емкости и лужица жидкости на бетоне рядом с ней в двух метрах от меня буквально сводили с ума.

Дошло до того, что появились какие-то силы, чтобы выбраться наружу и посмотреть на место разгрома автомобильной колонны.

В глубине души я рассчитывал получить помощь от выживших или хотя бы добыть лекарств и воды. Но при виде места боя последняя надежда на благополучное завершение моих приключений умерла – три огромных костра жарко горели на асфальте, несколько тел рядом с ними уже наполовину обуглились, а вместе с ними и все их снаряжение.

Вернулся в трубу к телу единственного бойца, сохранившемуся целым, со всем содержимым в карманах.

Первым делом я схватился за фляжку, в которой плескалось немного влаги с неприятным спиртовым запахом.

– Но ведь водка же, – прошептал я одними губами, вспомнив старый анекдот, – была не была!

Кто не умирал от жажды, да еще находясь в сумрачном состоянии рассудка, тому не понять, насколько желанна будет почти пустая фляга, чье содержимое прямо на глазах убило человека.

Впрочем, неизвестно, отчего тот загнулся, ведь хотел бы умереть, не стал бы прятаться от беспилотника в трубе, чтобы потом принять яд. Может, просто не успел напиться – и рана доконала, или жидкость не в то горло попала – и он банально задохнулся?

Это я так себя успокаивал, поднося горлышко фляжки ко рту. Задержав дыхание, сделал четыре больших глотка, полностью опустошив емкость.

– Ну и… гадость, – смог выдавить из себя я фразу и чуть не выплюнул все обратно. – Га…до…сть.

Я привалился спиной к стенке трубы, не обращая внимания на мертвое тело по соседству.

Болела и кружилась голова, заставляя летать на «вертолетиках», как во время дичайшего предпохмельного состояния.

Очень быстро после утоления жажды тошнота сошла на нет, но осталась слабость в теле. Прошли и судороги, которые до этого сильно доставали.

Тошнотворно смердело горящей резиной, синтетикой и подгоревшим мясом. Особенно мясом, и я догадывался, откуда этот запах шел.

Не сразу понял, что самочувствие резко улучшилось. Только машинально отодвинувшись от мертвого тела, воняющего дымом и химией, понял, что руки-ноги нормально слушаются, почти ничего не болит и головокружение прошло.

Как-то резко появился вкус, запахи обрели насыщенность, пальцы больше не были упрятаны толстыми перчатками, в которых осязание напрочь отказывает.

Соединить одно с другим – содержимое фляжки и улучшение здоровья – я смог быстро. И тот факт, что, умирая, боец хотел напиться из нее, лег в эту теорию ровным кирпичиком.

Выглянув наружу и убедившись, что там никого, я забрался обратно в трубу и схватил труп за ноги. Нужно было его осмотреть, но не в тесноте же это делать?