Произнеся эту фразу, Омид сунул мне в руки несколько бумажных купюр.

– Не проблема, – относительно сухо ответил я, принимая возвращаемый долг, который на самом деле он не должен был мне возвращать.

Да, если ты до этого момента еще задавался вопросом, за какие деньги я живу, то вот он, честный и ничем не подслащенный ответ – я внушаю окружающим воспоминания о долгах, тем самым получая от них финансы. Либо сам одалживаю и стираю воспоминания других о том, что это было. Ворую, да. А чего еще ты ожидал, а? Что я подрабатываю где-то на стороне и мараю руки? Будто я умею делать что-то полезное, кроме запудривания людям мозгов.

– Где ты пропадал целую неделю? – задал резонный вопрос мой одногруппник.

Секунду поразмыслив и выдержав театральную паузу, я повернул голову в сторону знакомого и освежил в памяти его внешний вид. Темнокожий высокий парень с кудрявыми, но не очень длинными волосами, что выглядели как шапка на его голове. У меня не получится описать его как-либо подробнее, чтоб тебе было понятно. Никаких отличительных внешних черт этот человек не имел, а может это просто я особо никогда на него не смотрел, предпочитая устремлять глаза на что-то другое. Трудно сказать точно, ведь я, преимущественно, держал этого персонажа рядом с собой только чтобы не казаться каким-то изгоем для других людей. Пусть окружающие видят, что я тоже иногда разговариваю с людьми. Собственно, в этом и была главная функция Омида. Он не один из “истинных”, поэтому отдельные воспоминания я менял в его памяти довольно часто, слегка корректируя поведение индивида в зависимости от собственных нужд.

– Нигде, я просто не хотел приходить, – честно ответил я, принимая из рук буфетчицы пластиковый стаканчик с кофе.

– Ну, с твоей идеальной посещаемостью пропустить пару дней – это не такое уж и страшное дело, – ответил Омид, провожая меня из буфета к лестнице.

Я меняю воспоминания всем одногруппникам примерно раз в месяц, поэтому они почти всегда убеждены, что я присутствую на всех занятиях. Надо и сегодня не забыть подменить воспоминания каждому из них. Секундочку… готово. Омид переписан. Уже завтра он будет считать, что на этой неделе я появился на каждом занятии, а не только сегодня.

Исходя из простой логики, я начал думать о возможной личности таинственного незнакомца, что так нагло посмел ворваться в мое тихое существование этим утром. Стало предельно ясно, что им не может быть кто-то, на кого я воздействовал своей силой, изменяя воспоминания, ведь тогда этот человек не обладал бы более никакими знаниями о моем секрете. Значит, всех преподавателей и одногруппников можно исключить из списка подозреваемых. Кто же тогда еще это может быть? Просто случайный прохожий? Что мне теперь, переписывать память всем, кто попадается мне на глаза? Да легко, это не займет ни усилий, ни времени, начну хоть прямо сейчас.

– Мы тут сказали, что ты заболел, – продолжал вести со мной разговор Омид. – Так что поддерживай эту легенду перед преподами, хорошо?

– Ага, – я плохо вслушивался в то, что он мне говорит, и очень слабо отвечал сам.

Когда воспоминания всех окружающих тебя людей с определенной периодичностью переписываются, ты сам перестаешь следить за тем, что говоришь им и в какой манере это делаешь. Я могу оскорбить Омида до глубины души прямо сейчас, или просто послать куда подальше, а уже завтра он с веселой улыбкой вновь первый заведет со мной беседу, словно ничего плохого никогда и не происходило. В таких условиях очень просто быть с людьми откровенным и вести себя как полный мудак, коим я, со слов таинственного незнакомца, являюсь. Только почему это проблема?

– Хватит так нервно оглядываться по сторонам, Джек, – заметил Омид мое странное поведение. – Словно кто-то следит за тобой.

– Действительно, кому вообще может понадобиться за мной следить? – с огромной долей сарказма спросил я, так и не прекратив оглядываться.

Все казалось очень подозрительным. Тот парень, что стоит в дальнем углу коридора и смотрит в свой телефон. Он выглядит слишком странно, на всякий случай перепишу ему память, дабы убедиться, что он точно не шпион. Или прошедший рядом старый преподаватель. Я сомневаюсь, что мой преследователь пожилой человек, но нужно рассматривать все варианты, не так ли? Что у меня убудет, если немного подкорректировать его воспоминания? Ничего.

Черт, неужели у меня развивается паранойя? Я ведь специально покинул общежитие ради того, чтобы попытаться выследить эту тварь и убедиться, что он не станет больше лезть в мою жизнь. Тогда почему я чувствую себя настолько некомфортно? Словно я голый на огромной публике. Это переходит всякие границы и слишком сильно действует на нервы. Нужно будет убраться обратно домой как можно скорее. И что тогда? Что я стану делать в своей комнате? Разве это решит нависшую проблему? Черт, ну почему все должно быть так сложно?

Я проходил по коридорам университета, с трудом делая вид, что мне интересен диалог с Омидом. Я переписывал память каждого встречного человека. Девочки, мальчики, преподаватели, даже уборщики и случайные проходимцы. Никто не избежал “инквизиции”, я был крайне щепетилен и внимателен. Разве может этот чертов шпион продолжать следить за каждым моим действием и избежать промывки мозгов? Такого не может произойти. Не беспокойся, друг. Я не навредил сегодня никому. Переписывание чужих воспоминаний далеко не всегда наносит вред. По правде говоря, таким образом можно даже приносить пользу. Открыть какую-нибудь фирму наподобие той, что была в фильме “Вспомнить все”, и дарить людям светлые воспоминания, полные интереснейших впечатлений. Естественно, мне нет никакого резона заниматься подобными глупостями. Так к чему я вел? Подмена чьего-то сознания может быть абсолютно незаметной и никак не влиять на характер “подопытного”, ничем не изменяя его естественный поток жизни. Прямо сейчас я даю указ на стирание тех участков памяти, которых у этих людей даже нет. Воспоминания обо мне и моей силе.

Выглядит так, будто я снова оправдываюсь, не нравится мне эта новая привычка, постараюсь от нее избавиться.

Сложнее всего было заставить себя пересечь порог кабинета и взглянуть в глаза всем этим людям, с которыми мне приходится проводить какое-то время вместе. Побочный эффект подделывания воспоминаний – ты становишься популярным. У людей просто не остается в памяти никаких отрицательных событий, с тобой связанных, зато есть множество положительных. Это непременно приводит к тому, что все одногруппники начинают хорошо к тебе относиться. То есть, в данном случае, ко мне.

Привет, Джек. Рады что ты вернулся, Джек. С выздоровлением, Джек. Как же бесят! Я так часто посылал вас куда подальше и грубил разными иными способами, что и сосчитать трудно, но вы все равно продолжаете улыбаться и искренне радоваться при виде меня, так как считаете действительно веселым, хорошим и очень отзывчивым человеком без изъянов.

И вот мы подошли к той части, которая, возможно, изменит в какой-то степени твое ко мне отношение. Скажем прямо и без увиливаний – я не стандартный представитель человеческой цивилизации. Мне чуждо многое человеческое. Социум не готов принять такого члена в свои ряды, я никогда не смогу примириться с обществом и жить в нем как обычный человек, наслаждаясь обыденностью и воспринимая вещи так, как должен это делать примитивный кусок серой людской массы. Однако это не значит, что самые базовые инстинкты во мне отсутствуют. Совсем нет. Что бы я там ни говорил раньше про любовь, мне не чуждо это чувство, и если уж оно достигло организма, то просто так не отпустит. Оно разрушает рациональность, выставляя меня лицемером. Да, друг, я действительно влюблен кое в кого. Это может прозвучать до жути банально, но она действительно красивая, умная и вызывает у меня это приятное чувство в районе живота. Одногруппница по имени Клейн Паркер. Представь себе самую милую девушку и получишь тот образ Клейн, который я вижу каждый раз, приходя в университет. Трудно описать ее банальными словами, я могу лишь выразить возникающие во мне чувства.