Звонка еще не было, поэтому мы не торопимся вставать и покидать класс, в отличие от учителя, который выбегает словно по углям.

— И чего это он? — задаёт риторический вопрос Джефф, и мне ничего не остаётся, кроме как пожать плечами.

— Хах! Гляньте! — раздаётся возглас, и весь класс, в том числе и я, оборачивается на Кенни, которому этот самый возглас и принадлежит. — Одни сердечки и знакомая фами-и-илия… — загадочно тянет он и трясёт в руке тонкой тетрадью ушедшей Шарлотты. Как Кенни так быстро оказался у её стола и зачем там оказался, мне неведомо.

— И чья же? — спрашивает Арти и противно усмехается.

— У-у-у, — Кенни наконец перестаёт трясти листы и раскрывает тетрадь перед собой, чтобы исковеркать: «Я люблю тебя…»

— Эй, подожди, — прерывает Дик, не давая раскрыть интригу раньше времени, — встань на стул и зачитай погромче всё, что написано.

Ошалел? Впиваюсь недовольным взглядом в ублюдка, но тот не ловит его, видно наслаждается чужим унижением вовсю.

— Ах, момент, — Кенни довольно подхватывает идею и выдвигает стул Шарлотты, на который и взбирается. — Кхм-кхм, внимание!

Хочется прекратить этот балаган и не только из жалости к Шарлотте, просто… какого чёрта? Как эти твари смеют брать ее вещи без спроса и насмехаться над ее чувствами? Кто они такие, блять? Исчадия ада? И зачем они втаскивают в это весь класс? Я больше чем уверен, что кроме Кенни, Пита, Арти и, конечно же, Дика, никому не интересны записи Шарлотты. Уж тем более не интересны с целью поиздеваться.

— Я буду читать с первой страницы по просьбе славного Дика! Так-с… вот: «Сегодня я узнала, что ты гулял с девчонкой из школы Святого Андерсена, так больно», — Кенни останавливается, чтобы прижать тыльную сторону руки ко лбу и изобразить болезненный душевный удар. — «Иногда мне кажется, что ты специально…» Что? Не могу прочесть, почерк ебану… а, «Иногда мне кажется, что ты специально, видя и таинственным образом ведая про мои чувства, издеваешься надо мной».

Кенни делает паузу, и я с неудовольствием отмечаю, что смеётся и улюлюкает добрая половина класса.

— Хватит, Кенни! — Тиара вскакивает, и мне даже дышать теперь легче. — Положи тетрадь обратно, — обводит нас внимательным взглядом. — А вы постыдитесь, чужие чувства — это не смешно!

Повисает напряженная тишина, никто не смеётся даже не шевелится, кроме Кенни, чешущего затылок.

— Ну может и не смешно, — слышу спокойный голос Дика и хочу его прибить. — Но забавно уж точно.

— Да, заткнись, Ти, не мешай! — Пит, вальяжно развалившейся на стуле, обращается уже к Кенни: — Продолжай и называй давай, кого она любит, а то пока ни хера не ясно.

— Кхм-кхм, — Кенни снова прокашливается для антуража. — Тогда начну отсюда: «Твои глаза цвета неба, твоя улыбка, заставляющая забыть обо всем… но только не о тебе самом. Кажется, я таю, даже когда за день получаю лишь один мимолетный взгляд… и, быть может, я умру, если получу больше», — Кенни кривится. — Бля, сейчас стошнит, я пролистну.

— Давай уже фамилию! — Питу явно не терпится.

— «Я такая неудачница, раз влюбилась в тебя! А ты… с начала учебного года ты лишь единожды обратился ко мне, и то только когда толкнул, не знаю, случайно или запланировано», — поднимает голову и обводит всех, напряжённых в ожидании фамилии, лукавым взглядом. — «Совсем не знаю, что делать, если я признаюсь тебе, ты рассмеёшься и расскажешь друзьям, чтобы те посмеялись вместе с тобой…»

Нехорошая догадка парализует мозг, кажется, понимаю, про кого это… «школа святого Андерсена», «глаза цвета неба», «толкнул», «расскажешь друзьям»… и это дерьмо. Надо остановить Кенни и как-то заставить его молчать. Быть может, с помощью Дика?

— Бля, это точно про Кайзера, — шипит Джефф, и я спешу спасти друга от напрасной злости:

— У Дика глаза не голубые.

— А кто тогда? — Джефф наклоняется ближе. — В школе нет никого достойного уровня для Шарлотты, кроме Кайзера.

Что-то друг совсем растерялся и не может анализировать, но у меня другие проблемы. Надо решиться.

— «…Посмотришь ли ты на меня когда-нибудь как на девушку? Успеешь ли до конца школы? Или всё напрасно, и моя любовь не имеет права на хороший исход», — не стихает голос Кенни. — «Я знаю, что не такая, каких ты любишь. Я не шумная, не крутая, не “плохая девчонка”…»

— Не надо, — поднимаюсь, и моментальное всеобщее внимание обжигает. Не люблю находиться в эпицентре событий, серая масса — мой сознательный выбор, только вот не сейчас, — Думаю, не дело продолжать читать чужие записи такого характера.

Во мне живёт надежда, что Дик услышит меня, а значит, и все услышат, ведь Дика всегда слушают все. Сталкиваюсь взглядом с притихшей Тиарой и чувствую некую волну посылаемого уважения, а после — страха, потому что рядом оказывается Дик. Неужели он вздумал ударить? Смотрю на него, и всё мужество собираю, чтобы не отвернуться.

Давай же, Дик, покажи, что я для тебя значу хоть что-то… поддержи…

— Сел, Уорт, — довольно грубо обрывает надежду. — Если кто еще осмелится перебить Кенни, я вмажу, ясно? Нашлись, благочестивые, тоже мне.

Вот дрянь.

Наверняка ведь уже сам догадался, про кого пишет Шарлотта, наверняка! И просто хочет поиздеваться… хотя чего злюсь? В этом ведь нет ничего необычного.

Плюхаюсь на стул, краем глаза замечая, как садится на свое место Дик, и Кенни опять чешет затылок, возвращаясь к чтению:

— «Так боюсь, что школа закончится и больше я не увижу тебя! Так боюсь, что кроме памяти о пустых днях ничего существовать не будет. Всё так зыбко в этом мире, всё, за исключением того, что…»

— Ну скажи уже, кто! — у Пита окончательно сдают нервы, а я бьюсь лбом о стол, слыша словно через воду:

— «… люблю тебя, Симмонс!»

Класс взрывается смехом под аккомпанемент звонка, означающего конец занятия. Но смех намного громче…

— Да ты шутишь! — вскакивает Пит Симмонс. — Я никогда не гулял с девчонками из Андерсена. Бред!

Ах, если бы это был бред и «шутишь»…

— А Амелия? — вставляет Арти, вероятно припоминая Питу девчонку, с которой тот зажигал.

— Серьёзно, — Кенни поворачивает к нам тетрадь, будто мы с расстояния разглядим мелкий почерк. — Тут в каждом сердечке то «Пит», то «Симмонс».

— Амелия? Я ее трахал, а не выгуливал, — отвечает на ходу Пит и выхватывает тетрадь, чтобы глазами едва не вгрызться в содержимое. — Ну и дела, — хмыкает, дочитывая и кидая тетрадь на стол Шарлотты, наконец. — В меня втюрилась принцесса!

Смех и натянутые улыбки повсюду, шёпот, собирание сумок, слышу бубнёж Джеффа позади, но не разбираю слова. И всё же сейчас ничего не имеет смысла, кроме Пита, который стоит застыв, и его губы искривлены в страшной ухмылке.

Все смолкают и перестают собираться, когда дверь открывается, а на пороге — ничего не знающая Шарлотта. Смотрит на всех, чувствует, что что-то не то, но понять, конечно же, не может.

На помощь приходит Тиара, которая быстро запихивает вещи Шарлотты в ее сумку и подхватывая и свой портфель выходит из класса, утягивая Шарлотту за собой.

— Эй! Киса! — Пит словно из сна вырывается. — Подожди, крошка! — под всеобщее хихиканье и сам хихикая он убегает за исчезнувшей Шарлоттой.

— Бля, Пит! — кричит вдогонку Арти, но поздно. — И кто заберет его «причиндалы»?

Их забирает Кенни.

*

— Я проклят, серьёзно, — причитает Джефф, — самая красивая и милая девчонка в школе влюблена в урода Пита! Нет, я еще понимаю, если бы в Кайзера, но, блять, даже Пит лучше меня, оказывается! Я точно проклят… как так? Пит, с его манерой плеваться, мерзок! А Шарлотта, она же… ангел!

Ну бывает, Джефф… больше коробит, что Дик меня не поддержал, а заткнул. Вот уж кто урод — так это Кайзер.

— Она такая классная, а ее зеленые глаза, в них же утонуть можно! — на одном дыхании выпаливает друг. — До нереальности шикарна, как актриса! И волосы эти длинные, шёлковые… я знаю, как-то касался украдкой, пока она вытаскивала учебники из шкафчика. Она и Пит — это трэш, хотя они никогда не будут вместе. Очевидно.