Однако это предположение Джека не очень-то обнадежило.

— Но что, если ты не вернешься? — все допытывался он.

— Я намерена вернуться, — заверила я. — Говорю же тебе. Я и смогу вернуться только по одной простой причине: здесь останется живое тело, ожидающее моего возвращения. Просто хочу там осмотреться и проверить, в порядке ли Джесс. Если да — то все отлично. Но если нет… ну, тогда я попробую забрать его с собой.

— Но ты сама только что сказала, что сможешь вернуться только потому, что здесь останется твое живое тело. У Джесса его нет. Тогда как же сможет вернуться он?

Это, безусловно, был хороший вопрос. И, вероятно, именно из-за него у меня так испортилось настроение.

— Слушай, — наконец сказала я. — Насколько мне известно, никто никогда не пытался проделать подобный трюк раньше. Возможно, для возвращения назад совсем не обязательно наличие живого тела. Я не в курсе, ясно? Но я не могу не попробовать только из-за того, что не знаю ответа. Где бы мы все сейчас были, если бы Христофор Колумб не рискнул? А?

Джек задумался.

— Жили в Испании?

— Очень смешно, — отозвалась я, достав из сумки последний предмет и обвязав один его конец вокруг талии, а второй повязав на талии Джека.

— А для чего нужна веревка? — поинтересовался он, глянув вниз.

— Чтобы я смогла найти обратную дорогу к тебе.

Джек выглядел сбитым с толку.

— Но если туда отправится только твоя душа, то какой смысл завязывать веревку на теле? Ты говорила, что твое тело никуда не денется.

— Джек, — процедила я сквозь стиснутые зубы, — просто начинай тянуть меня назад, если я не вернусь через полчаса, договорились?

Надеюсь, мои подсчеты верны, и душа и тело смогут продержаться отдельно друг от друга в течение получаса. По телевизору постоянно показывали истории про тонувших в ледяной воде маленьких детей, которые, бывало, находились в состоянии клинической смерти до сорока минут, но после спасения выздоравливали без каких-либо повреждений головного мозга и тому подобного. Вот я и решила, что тридцать минут — максимум, который я могу себе позволить.

— Но как…

— О господи, просто сделай это, ладно?! — прикрикнула я на него.

Джек злобно на меня зыркнул. Эй, то, что мы оба медиаторы, еще не означает, что мы постоянно ладим друг с другом.

— Ладно, — буркнул он. А потом пробормотал себе под нос: — И вовсе не обязательно быть такой злюкой.

Только он сказал не «злюка». Просто возмутительно, какие слова используют дети в наше время.

— Ладно, — сказала я и шагнула в круг из свечей, встав прямо в центре всех тех символов, нарисованных куриной кровью. — Была не была.

Джек глянул на карточку с записями, затем снова на меня и спросил:

— Может, тебе лучше прилечь? В смысле, если все будет так, как будто ты впадешь в кому, то мне бы не хотелось, чтобы ты грохнулась на пол и ушиблась.

Он был прав. Я не горела желанием опалить волосы или что-то типа того.

А с другой стороны, мне совсем не улыбалась перспектива измазать куриной кровью платье. Это я к тому, что оно было довольно дорогое. Целых девяносто пять долларов.

И тут я подумала: Сьюз, да что с тобой такое? Это всего лишь платье. Ты идешь на это ради Джесса. Разве он не ценнее каких-то девяноста пяти баксов?

Так что я собралась прилечь на пол.

Однако не успела опуститься на одно колено, как кто-то стал ломиться в номер, барабаня в дверь со страшной силой.

Признаюсь, я запаниковала. Решила, что это пожарные. Или же просто кто-то среагировал на жалобу на дым, поступившую от гостя, чей санузел связан вентиляционным каналом с ванной Джека.

— Быстрее, — прошипела я. — Задуй все свечи!

Пока Джек в спешке выполнял мою просьбу, я подскочила к двери и пропела милым голоском:

— Кто там?

— Сюзанна, открой дверь сию же минуту! — приказал слишком хорошо знакомый голос.

Если хотите знать мое мнение, отец Ди чересчур бурно отреагировал.

Я хочу сказать, во-первых, я целиком и полностью владела ситуацией.

А во-вторых, мы же не приносили в жертву всякую мелкую живность или еще что-нибудь в том же духе. В смысле, та курица уже была мертвой.

Так что топать ногами и поносить нас последними словами было, ей-богу, ни к чему.

Не то чтобы он бранил Джека. Нет, большинство ругательств сыпалось на мою голову. По всей видимости, одно дело, если я настойчиво ищу смерти. Но заставлять совсем еще мальчишку способствовать моему самоубийству? Это просто низко с моей стороны.

А напоминание о том, что этот самый мальчишка и вынудил меня совершить самоубийственный поступок? Ага, особого успеха мой аргумент не возымел.

Впрочем, ситуация наглядно продемонстрировала отцу Доминику, что я твердо намерена исполнить свой план. Похоже, до него наконец дошло, что я о стенку расшибусь, но найду Джесса — с его помощью или без.

Поэтому он решил, что в подобных обстоятельствах лучше все же мне помочь — хотя бы затем, чтобы увеличить вероятность того, что я не покалечу себя или других.

— Отныне это не какая-то там тайная операция! — отпирая двери базилики, возвестил отец Ди, всем своим видом выражая недовольство. — Больше никакого бразильского вуду. Или мы проводим приличный христианский обряд экзорцизма, или вообще ничего не будет.

В самом деле, если задуматься, я, наверное, веду самые оригинальные беседы на этой планете. Серьезно. Ну, то есть приличный христианский обряд экзорцизма?

Однако не одни только мои беседы относятся к разряду оригинальных. Я имею в виду, обстоятельства, при которых они ведутся, тоже нормальными не назовешь. К примеру, этот конкретный разговор проходил в темной безлюдной церкви. Темной — поскольку время перевалило за полночь, и безлюдной по той же причине.

— И лишь под наблюдением взрослого! — Падре завел меня внутрь. — Как ты могла надеяться, что этот ребенок успешно проведет столь сложную процедуру, — просто в голове не укладывается…

Насчет последнего он мне весь день мозги компостировал. Ну, точнее, вплоть до того момента, как родители Джека — не говоря уже о Поле — вернулись в номер. Ясное дело, из-за парнишки отец Ди не мог увезти меня сразу же, как ему того хотелось. Вместо этого нас с Джеком заставили вычищать весь бардак, который мы устроили (и, позвольте заметить, оттирать куриную кровь в проеме между плитками ванной — дело нешуточное), а потом нам пришлось сидеть и дожидаться возвращения доктора и миссис Слейтер с теннисной тренировки. Родители Джека были малость удивлены, увидев нашу троицу, восседавшую на диване. Вы только представьте: няня, мальчик и падре. У меня и правда возникло чувство, будто я под кайфом.

Но что мне оставалось делать? Одну меня отец Ди точно бы не оставил. Он отказывался верить, что в его отсутствие я сама не начну обряд над собой.

Вот мы и сидели там втроем, пока отец Ди читал нам лекцию об азах медиаторства. Он проговорил два часа кряду. Я серьезно. Целых два часа. К концу монолога падре Джек, наверное, пожалел, что вообще поделился со мной своим «Я вижу мертвецов» секретом. Наверняка, у него сейчас на языке вертелось что-нибудь вроде: «Ах да, насчет мертвецов? Шутка, ребята. Я просто пошутил…»

Хотя не знаю, может, и к лучшему, что пареньку объяснили, как можно поступать, а как нет. Видит бог, меня никто не вводил в курс всех этих медиаторских дел. Я имею в виду, владей я тонкостями этого искусства, глядишь, всей этой заварушки с Джессом бы не…

Да какая разница. Корить за все я могла только себя. Я прекрасно осознавала, что сама заварила эту кашу. Именно поэтому была так твердо намерена все исправить.

О, и еще тот факт, что я любила этого парня. Да, это тоже сыграло кое-какую роль.

В общем, вот чем мы занимались, когда появились родители Джека: слушали бубнеж отца Ди насчет ответственности и вежливого обхождения с мертвыми.

Когда в номер вошла чета Слейтеров, а следом за ними Пол, падре тут же умолк. Они, в свою очередь, прервали обсуждение планов на ужин и встали столбом у входа, таращась на нас во все глаза.