— Я понимаю, — ответила Полина, — и постараюсь. Мы подружились с Сарой сразу, как только она пришла работать в «Лагуну». Наверное, мы так сблизились потому, что я и сама там работала не так давно. Но у меня еще и опыта не было, а Сара уже прежде работала в отеле.

— Вы не помните, в каком? — решил уточнить Катлер.

— Если я не ошибаюсь, она говорила, что в отеле «Корона». Во всяком случае, я точно помню, что в Сент-Ривере.

— Значит, она жила раньше в столице? А она не объясняла, с чем был связан ее переезд в Мэрвик? — спросила я.

— Как же, объясняла, конечно. Она переехала поближе к своему другу.

— Этот друг живет в Мэрвике? Вам приходилось его видеть? — Я вдруг почувствовала, что мы приблизились к очень важной информации.

— Вообще, Сара уж больно много нагоняла таинственности вокруг этого друга. Я даже одно время подозревала, что никого у нее нет и она все придумала. Но, с другой стороны, она ведь женщина привлекательная… была. С чего бы ей в такие игры играть? Правда?

— Наверное, — согласилась я.

— Так вот, один раз я его увидела. Совсем недавно. Я ехала на своей старушке домой, в районе Семнадцатого шоссе была пробка. Сижу в машине, от нечего делать по сторонам глазею. Вы ведь знаете это место, где Семнадцатое шоссе пересекает большую кольцевую дорогу? Там еще небольшой сквер. Вот в этом сквере я их и увидела. Правда, издалека, так что не больно разглядела его, но хотя бы убедилась, что он есть.

— А почему вы решили, что она тогда была именно со своим другом?

— Ну, я, конечно, сомневалась, поэтому на следующий день осторожно так ее порасспросила. Она мне сама рассказала, что между ними вчера очень важный разговор состоялся, что скоро она сможет к нему переехать, вот только одну проблему нужно решить. Ну и опять сплошная таинственность. А потом через пару дней я видела ее заплаканной, но она мне ничего не сказала. Говорить с ней и так непросто было, а уж в тот день и подавно. Тогда еще у нас в «Лагуне» человека на крыльце подстрелили. Она в ту ночь работала, так что, может, еще потому и расстроилась: такое ведь не часто бывает, слава Богу.

— А работала она хорошо? Ею довольны были в отеле? — спросил Эрик Катлер.

— Да, она все умела делать и делала очень хорошо, аккуратно. Так-то она в баре числилась официанткой, ну, если кто выпивку в номер заказывал, она доставляла, а потом следила, чтобы посуда вернулась в бар. Но иногда она и горничным помогала, и в ресторане… Работы она не боялась и все делала очень… — Она замялась, подбирая нужное слово.

— Педантично, — подсказал Дэвид.

— Вот-вот, именно! — обрадовалась Полина и благодарно посмотрела на моего друга.

— А что вы вообще о ней знаете? О ее жизни, о семье? Она рассказывала вам о себе хоть что-то? — опять включилась в разговор я.

— Говорить о своем прошлом она не любила. Ну да если женщина дожила до сорока лет, оставаясь одинокой, можно догадаться, что не все в ее жизни заладилось. Только раз у нас с ней был откровенный разговор, а потом она уже больше так не расслаблялась. А в тот единственный раз… у нее был день рождения, 28 августа. Я ей купила цветы, бутылку хорошего вина, подарок небольшой. Она растрогалась. Обе мы работали в утреннюю смену, после работы зашли в ее квартирку. Открыли вино, выпили… понемножку. Разговорились, я уж не помню с чего… Только тогда она мне рассказала немного о детстве своем. Она жила вдвоем с матерью, отца не помнила. Да это не важно. Мать не слишком ее баловала, да и, похоже, не очень и любила. А когда ей десять лет исполнилось, мать вышла замуж, а через год родила ей сводного братишку. Сара сначала обрадовалась и только позднее стала понимать, что совсем лишней стала в этой семье. Ну а дальше история обычная для симпатичной девчонки, которая своим близким не нужна. Девичье сердце тепла ищет, а находит одни неприятности да проблемы. Связалась она с каким-то негодяем. Ушла с ним из дома, он ее к наркотикам пристрастил. Она бы совсем пропала, да взялся за нее полицейский инспектор. Приютил ее у себя, книжки с ней читал, в театры водил, разговаривал о жизни. Вот у него она и нашла свою настоящую семью.

— А имя полицейского она не называла?

— Как же, называла. Звали его Генрих Гофман, она ведь даже его фамилию себе взяла. Только так я толком и не поняла, почему она из той-то семьи ушла. Вроде и сам Генрих, и его жена Хельга любили ее, ни словом, ни делом ни разу не обидели…

— А она от них ушла?

— Дело в том, что когда она про все остальное рассказывала, то мы с ней уже не одну рюмку выпили. Слова у нее путаться стали, мысли перескакивали с одного на другое. Но я хорошо помню, что со своим нынешним другом она познакомилась в Сент-Ривере. Она говорила, что человек он богатый, но несвободный. Я переспросила ее: женатый, что ли? Она толком не ответила, но про жену его ни слова так и не сказала. В общем, я не поняла, в чем там была проблема.

— Как вы думаете, — спросила я, — она любила этого человека?

— Сказать точно я, конечно, не могу, человеку и самому в себе порой бывает трудно разобраться. Но если говорить о какой-то страсти, что ли, о пылких чувствах, то вряд ли… Но отношениями этими она очень дорожила, думаю, они для нее были словно последней надеждой.

Скажу честно, что, хотя еще с полчаса мы слушали рассказ Полины Гриффин, ничего важного или интересного она нам больше не сообщила.

От дома Полины Гриффин мы сразу поехали в управление. Все уже порядком устали, но нужно было все факты собрать воедино, расставить в нужном порядке и выработать план действий на завтра. По дороге я позвонила Сонечке и сказала ей, что нахожусь в Эрджине. Голос у нее был какой-то напряженный, но она меня заверила, что очень рада будет моему, пусть даже весьма позднему, вторжению.

Мы привычно, хотя и несколько теснясь, разместились вокруг комиссарского стола. Ведь комиссаров на сей раз было двое, да и кабинет у Эли поменьше, чем у Эрика Катлера.

Конечно, прежде всего мы хотели прослушать записи последних телефонных разговоров Сары Гофман. Первый разговор, что не представляло труда выяснить, состоялся на следующий день после покушения на Саймона Корби. Сара говорила с мужчиной — скорее всего, именно с тем другом, о котором нам рассказала Полина.

Запись с трубки Сары уже перенесли на кабинетный диктофон комиссара Франка. Он нажал кнопку, и мы услышали:

Сара[1]: Алло, Сэм, это ты?

Сэм: Да, мне нужно с тобой поговорить.

Сара: Приходи в гостиницу. Это ты сделал?

Сэм: Держи язык за зубами.

Сара: Да разве ж я не понимаю? Ты за меня не беспокойся.

Сэм: Хорошо. Теперь не о чем волноваться. Когда приеду, я тебе позвоню. Теперь у нас все будет замечательно. Можешь предупредить свое начальство, что скоро уволишься.

Сара: Ох, Сэм, мне даже не верится…

Сэм: Я никогда не бросаю слов на ветер. На этом первая запись обрывалась. Вторая была совсем короткой.

Сара: Сэм, я боюсь. Полиция проверяет всех женщин, работающих в отеле. Я даже об увольнении не стала заикаться, чтобы не привлекать к себе внимания.

Сэм: Не стоит волноваться. Обычная работа. У них ничего нет. Я внизу.

Сара: Поднимайся на двенадцатый этаж, сто двадцать третий номер. Дверь открыта.

Эли Франк выключил запись. Несколько секунд мы сидели молча.

— В этом сто двадцать третьем номере ее и нашли вскоре, — сказал комиссар Франк то, о чем все уже подумали.

— Картина преступления понятна, — продолжил разговор Эрик Катлер. — Этот Сэм зашел в номер, где его ждала Сара. Выбрал момент, ударил ее по затылку, она потеряла сознание, он накрыл ее лицо подушкой… Затем просто сел в лифт, спустился вниз и спокойно покинул здание «Лагуны». В это время народ снует туда-сюда, кто его мог заметить?

— Да… — протянул Дэвид, — и никаких следов!

— Ну, «пальчиков» в номере уйма, а что толку? — ответил на реплику Дэвида Эли. — Разве что его «пальчики» обнаружатся в полицейском архиве. Но я лично на это не надеюсь.