- Чтоб ты, да... я всегда знал, что ты как-то отличаешься от других. Знания, повадки, характер... но даже не подозревал, что.... Ладно. - Притормозил собственный поток слов. - Тебе же больно... регенерация займет много времени. Ложись на диван.

Я почувствовала, как из глаз полились слезы, когда дошло, что любое движение  равняется прокалыванию кожи толстыми, цыганскими иглами. Пока бежали сюда, пока все было еще в таком диком не определении, пока существовала паника, получалось игнорировать боль. Внутренности скрутились в узелок, перемешались, сердце, казалось, билось об грудную клетку и тоже причиняло боль. Но мне нужно. Я должна. И знаю, что болеть будет сильнее, если не лягу и не расслаблюсь. Вся в крови... наверняка испачкаю... и он это понимает. Выбора нет.

Вот так оно все посыпалось за один день.

Раз. Два. Три.

Резкое движение вперед, почти падаю, и понимаю, что вскрикиваю. Как будто вылили ведро кипятка.

Раньше было не так больно.

 - Барьер установлен. Можешь говорить им все, что нужно. Они никогда не смогут эту информацию выдать. Любая попытка приведет к смерти.

 - Это напоминает мне то, как вы... - я запнулась, пытаясь успокоить слезы. - Как вы все предупреждаете меня об Алиссе, но не хотите объяснять, почему.

 - Мы хотим, - устало вздохнул Дамир. Цэр уже возвращалась с теплой водой и тряпками. - Но не можем. И никто не сможет.

Пока она обрабатывала рану, даже мысль в голову не пришла, что может отравить. Она посетила меня уже позже, но что-то в обеспокоенном, таком непривычном выражении лица Цэр говорило, что она этого не сделает. Как будто вдруг, - дурость, - наши судьбы переплелись и сотворили непонятный узелок. Они связали нас. Как это произошло и с Дамиром.

Мне что-то укололи прямо в спину. Обезболивающее. Прежде чем стало легче, я чуть не искрошила  зубы, вцепившись в полотенце, чтобы не кричать. Даже если никто не услышит, не хочу. Отчего-то мерзко. В какой-то момент я даже прекратила рыдать. Словно слезы кончились.

Зато слова никак не кончались.

Я рассказала им все, от и до. Откуда я, как однажды пожелала изменить свою жизнь, как продала душу, как оказалась в этой проклятой тюрьме. Даже об инквизиции, Ризере, Ранзесе, настоящей природе своего дара - управлении гравитацией, магнитным полем. Все это время Дамир и Цэрлина молчали. Пока одна обрабатывала мою спину, другой мрачно сидел, склонив голову и зарыв пятерни в волосы. И только под конец заговорил, обращаясь к моему хранителю:

 - Только слова Нади или все, что будет сейчас сказано, принимается в счет?

 - Все, что будет сказано, - повиснув в воздухе, ответил Сима.

 - Тогда слушайте. Фарданиру обязательно расскажешь о том, что мы знаем, ладно? Я готов помогать всем, чем смогу. Даже ценой своей жизни.

 - Я тоже, - неожиданно согласилась Цэрлина.

У меня как будто внутри что-то оборвалось.

Перед глазами пронеслось все, что между нами произошло за это время. Все гадости, взгляды и козни, все мои мысли «я хочу ей врезать» и «я убью её». Не могу поверить. Это как будто два совершенно разных человека. Господи... как это сложно. Если бы еще в обычном разговоре, но клятвенно...

Не могу поверить.

Как такое возможно?

Что заставило её измениться? Моя метка?

Нет... что-то большее.

 - Не смотрите на меня так, - в её голосе мелькнула смесь отчаяния и безысходности. - Бэат самозванец. Мои родители были стражами твоего, - кивок на Дамира, - отца. Ты знаешь о йорденлине Валиславе?

 - Знаю, - тихо отвечаю, чувствуя, что едва могу шевелить ртом после всего.

 - Шесть лет назад, когда Бэат занял трон, как мы теперь понимаем, убив... прости, Дамир... убив твоего отца, он занялся промывкой мозгов. В том числе убирал тех, кто состоял в Инквизиции и давал Валиславу клятву. И мои родители... они... относились к обеим категориям. А я родилась обычной. Серафимой.

 - Но ты же... сейчас ты... - я не могла подобрать слов, отлично понимая, к чему она клонит. Цэр взглатывала, иногда замолкала, говорила тихо. Мне стало по-настоящему её жаль.

 - Мне было четырнадцать. Дар пробудился после того, как родителей убили прямо на моих глазах. Тогда же отправили сюда. На самом деле, я не просто генерирую яд. Есть еще кое-что... возможность разрушать потоки. Но она под ограничением.

 - Я постараюсь найти способ его снять, - решительно заявила в ответ, разглядывая мутную, красную воду в тазике. - Ризер или Ранзес... кто-то из них же должен знать?

 - Ризер, - вклинился Дамир. - Всех инквизиторов этому обучают.

 - Простите за то, как я себя вела, - снова удивляет Цэрлина.

Она сидела на полу, рядом с диваном, на котором я лежала. Комкала остатки бинта, которым еще недавно перетянула мне грудь, кусала губу, прятала лицо в коленях. В это тоже было сложно поверить. Казалось, я сплю. Все это слишком похоже на сон. Иначе столько совпадений... снова тот же вопрос.

Как такое возможно?

Еще более странным было то, что Дамир поднялся со своего места. Он присел на корточки перед Цэр, у которой уже едва подрагивали плечи, заставил поднять голову и посмотреть ему в глаза. Я почувствовала себя лишней. Нет, Дамир мне и правда друг, почти что брат. Просто это... личное. Или таким кажется мне.

 - Эй... ну чего ты плачешь? Нельзя плакать. Одна тут уже весь диван своими крокодильими слезами пропитала, так ты мне еще и комнату затопить хочешь?

 - Я не... я...

 - Ну, хватит... успокойся... главное, что ты все осознала, понимаешь? И никто тебя не винит... правда, Надя?

Я хмыкнула. После такого-то!

 - Правда.

Но ревы прекратились далеко не сразу, и не через пять минут. Она бормотала несвязно, то слишком тихо, чтобы услышать, то ужасно громко, почти срываясь на крик. У меня сдавали нервы, по-новой текли слезы. Я могу её понять. Могу прочувствовать её боль. Знаю, как это - чувствовать себя потерянным после смерти близких. Тем более, если все это происходило на твоих глазах. Мы сошлись все на одном - мятеж, как бы там ни было, теперь равняется смыслу жизни. Он - то, ради чего мы будем жить, защищать друг друга, то, ради чего умрем.

Судьбы переплелись. Снова связались. Стянулись в такой узелок, что уже ничем не развяжешь.

Сил на что-либо еще ни у кого не было. Клятву закрыть оказалось легко. Простое чистосердечное «клянусь», и хранитель все решил сам, без лишней крови, коей у меня и так осталось мало, без жертв, плевков на полную луну и прочей ереси, которую я привыкла представлять в ассоциациях к слову «клятва».

С ректором, решили, разберемся потом. Вернее, после того, как я расскажу обо всем Ранзесу. Ему все равно лучше знать. Кстати, оказывается, у нас восемь лет разницы.

Кто бы сомневался.

Сима исчез, а мы решили сегодня спать все в одном месте, в одной комнате. Два дивана в гостиной заняли мы с Цэр, впрочем, я и с места не сдвинулась, прямо так вырубилась раньше всех. Дамир разложил спальник и ляг на полу. В комнате царил полумрак и тишина.

Буря прошла.

Надвигается ураган.

На этаже уже давно все спали, погружая окружающий мир в тишину, поэтому, когда он вошел, щелкнув замком, звук показался каким-то слишком громким и даже заставил застыть у порога, прислушаться, затаить дыхание.

Они спали.

Все трое, справедливо разделив места. Двое на диванах, один на полу. Это было первым, что бросилось в глаза. Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди и устало пробежался глазами по фигурам, порядком удивляясь тому, как смогли спеться. А потом сердце гулко пропустило удар.

Это была не Надя, а какое-то сплошное красное пятно. Одеяло скрывало лишь ноги, а под головой даже подушки не было. Её волосы, обычно такие шелковистые и мягкие, которыми лисица так гордилась, спутались и казались грязными, мокрыми. Точно... и они в крови? Руки, потому что больше некуда деть, по швам - такие же красные, в полумраке - почти черные. Опухшие глаза, покусанные губы, рядом, почти под головой, лежало полотенце - импровизированная подушка.