– Иван Афанасьевич, я, собственно, не за этим приехал. Все вопросы с разводом я начну решать в ближайшее время, но постепенно. Сегодня был у председателя нашего законодательного собрания. Состоялся очень интересный разговор, заслуживающий вашего внимания и совета. В этой связи, я обращаюсь не только как к старшему другу, но и как к будущему, надеюсь, родственнику.

Иван Афанасьевич отложил приборы, долил до края в стопки водки.

На брылях у него появились красные пятна, сразу заметные на бледном лице. Демьян знал от Анжелы, что Иван Афанасьевичу было пятьдесят девять лет. Выглядел он на свой возраст благодаря основательным морщинам на лице, бугристому носу и глубоким складкам на шее. Спортивная худощавость, невымученная осанка и чуждая плеши аккуратная прическа представляли его недавно разменявшим четвертый десяток.

– За достижение всех наших целей, – Неторопливо проговорил Иван Афанасьевич, обозначая движением руки тост, – Ну, говори, родственная душа.

– Наш председатель Базарова Нина Васильевна, – начал Демьян, – дама, конечно, своеобразная, в административной среде с неоднозначной репутацией. Мыслит и выстраивает отношения достаточно примитивно. В определенных ситуациях хватка есть. От кормушек отлучена – ни в областном ни в центральном формате к оставшимся денежным потокам не подобралась. Хотя желание у нее есть и попытки, насколько я знаю, неоднократно делала. При этом себя подать правильно и свои возможности продемонстрировать она не может там, где надо. Поэтому живет на одну зарплату, если не считать подношений по разным поводам, которые делают такие как я. Делают больше из любви к искусству, и в виде формирования потенциальной полезной инстанции. Как в данном случае, например, потенциал может и раскрыться. У нее есть определенные узкие аппаратные возможности в Москве. Это логично, поскольку она уже 15 лет председателем. Так вот, состоялся у нас с ней разговор.

Демьян подробно пересказал содержание разговора с Ниной Васильевной, стараясь избегать своей трактовки наиболее существенных деталей.

– Для ее уровня Базарова может быть разумной. Хорошо в ней то, что себя и свои возможность реально оценивает. – Продолжил он. – Играть только на себя ей смысла нет, процедуры прозрачные. Мотивы Базаровой для меня понятны. Другой вопрос, не играют ли с ней. Она фигура хоть не большой, но определенной публичности.

– Я кое-что о ней слышал, – сказал Иван Афанасьевич, – по сути разговора вашего с ней, могу сказать, что я в некотором роде погружен в эту тему. Не спрашивай сейчас только каких-то подробностей. На данном этапе тебе это не нужно. У нас законы – это формальный инструмент, помогающий определить основу общества, но не поведение его членов, ни тем более цели государственного аппарата. Для этого Отец нации есть. Ты можешь заниматься любой деятельностью, не мешающей двигаться вперед по определённым именно им ориентирам. А твоя, кстати, основная деятельность как раз именно любая, притом не относящаяся к общественной пользе в целом. Не злить внешних интересантов, будь то Запад или наше ординарное население, скрывая нужное направление распределения денег скудного бюджета, тоже для нас немаловажно. Внутренние волнения не страшны, но отвлекаться на них не сподручно.

– Что, если публично стану претендентом на Волостеля. – Сказал Демьян. – Много вопросов у конкурентов и недоброжелателей могут возникнуть. Может, мне что-то прикрыть, где-то бизнес и свой имидж подкорректировать?

– Пойдешь с моей помощью по пути получения нового статуса – как работал, так и работай. Дают воровать – воруй, все равно у тех, кто это разрешил ничего забрать не сможешь. – Сказал Иван Афанасьевич. – Сейчас для правильной репутации нужны – демонстративная ненависть к западу и презрение к ординарам. Только беспафосными поступками преданность к национальному лидеру показывай. А финансовые вопросы ты сам решаешь. Ну, и осторожней с неправильными контактами, а то слышал, любишь эмоциональные жесты делать. Доброта и благотворительность избирательная должна быть. У тебя скоро внуки, надеюсь, будут – сам все понимаешь.

– Конечно, Иван Афанасьевич. – Сказал Демьян.

– Могу сказать, что пункт о новом статусе в проекте Конституции и принятые для ее подготовки законы, вызвали хаос в нашем аппарате. Я вообще поначалу негативно к этому разделению сословия отнесся. – Сказал Иван Афанасьевич. – Потом понял, что волюнтаризм упрощает регулирование отношений нижнего уровня, позволяя сосредоточиться на основах. Так мы можем нашу систему еще долго сохранить. Стремясь к новому физиологическому качеству жизни, сейчас многие действуют больше в индивидуальных интересах. Добьются чего-то только те, кто в этой спешке грань не перейдет.

Иван Афанасьевич посмотрел на часы.

– Будет обидно, когда твои новые мечты сбудутся у других. Иди по этому пути, я тебя поддержу, где будет необходимо. Финансы, я полагаю, ты найдешь. Ну мне пора. Ты раз в Москве с Анжелой увидишься?

– Да, – сказал машинально Демьян, хотя сегодня он не собирался оставаться в Москве. «Теперь точно нужно будет», промелькнуло у него в голове.

– Вот тебе телефон, это мой новый сотрудник, зовут Игорь. Хочу его по ближе к себе использовать. Старую команду постепенно меняю – они уже заматерели. Он недавно приехал с дальних территорий, курировал район новых центров размещения выселяемых категорий. Договоритесь, как передавать деньги и, если сможешь, помоги ему в бытовых вопросах. Жену устроить, например, если не пожадничаешь, то и с жильем помоги. После меня выйдешь, – обойдя стол, Иван Афанасьевич похлопал привставшего Демьяна по плечу и вышел из зала.

Демьян, не спеша, спустился по лестнице. Вышел во внутренний двор, повернул налево. Был обрадован, что дежурного, с кем он столкнулся уже не было.

Прошел через КПП и вышел за ограждение. Мелкий дождь приятно пеленал свежестью. Подъехала машина. Сменный охранник придержал заднюю дверь.

– Планы поменялись, поехали в Отель. – Сказал Демьян обращаясь к Андрею, как обычно в поездках сидевшему рядом с ним на заднем сиденье. – Я сегодня остаюсь в Москве.

Телефон Анжелы не отвечал. Потом несколько раз номер срывался. Демьян списал это на проблемы с сотовой связью – последнее время стали часто отключать электричество. Но тут же рассудок разогнал его конформистские мысли – мобильная связь не зависит от стационарной электросети, для этого есть автономные источники. Если бы Анжела куда-то уехала, даже не сказав ему, то Иван Афанасьевич точно бы знал об этом.

Рабочий смартфон после звонка очередного анонимного абонента он выключил. Демьян никогда не выключал только телефон, по которому разговаривал с женой, детьми, Анжелой, Андреем и, помимо Ивана Афанасьевича, несколькими критически важными для Демьяна чиновниками и силовиками.

Он развалился в халате на своем любимом диване. Окинул ставшую уже привычной обстановку. Номер давно не ремонтировался, обращения к руководству гостиницы со ссылками на положения договора аренды не помогали. Молоденькая девушка менеджер от имени администрации уговаривала потерпеть, поскольку денег у них нет, гостиница заполнена на четверть. С администрацией поговорить лично в рабочее время не получалось. Гостиница была недавно национализирована и разбираться через собственника – местный комитет по управлению имуществом – в таком мелком вопросе было слишком накладно.

Гостиница «Созвездие» на Тверской-Ямской улице раньше принадлежала сети «Sheraton Hotel». Еще с тех времен Демьян арендовал 3-х комнатные апартаменты на 5 этаже, незначительно переделанные из номера-люкса. В Москве приходилось проводить много переговоров, иметь необходимые «культурные» встречи для поддержания деловых отношений с чиновниками и силовиками центрального уровня. В последнее время увлеченность Анжелой и их все более близкие отношения заставляли проводить все больше и больше времени в Москве. До этих апартаментов Демьяну принадлежала 4-х комнатная квартира на Остоженке, рядом с Красной площадью. Он вынужден был передать ее государству, получив компенсацию по кадастровой стоимости, когда формировалась центральная административно-жилая зона и госучреждения переносились с окраин.