Закурив на ходу, Энё пошёл к Силарду. Свою долю с дани, взымаемой со школьников, он уже получил. То, что удастся сегодня вытрясти из Октавы, станет исключительно добычей Андраша – а ему пора. Организм его, зависимый от выжимок из маковой соломки, требовал очередной дозы, деньги на которую сейчас уютно пристроились в левом кармане джинсов. Энё улыбнулся яркому апрельскому солнцу и зашагал быстрее, чувствуя, как пот начинает собираться у подмышек, пропитывая рубашку. Он мысленно выругался – Клара опять будет недовольна, ведь она не любит стирать. Чёрт, она вообще ничего не любит делать! Вечно смотрит телевизор или лежит в кровати и курит, впав в наркотический транс.

Мир, в котором он жил, был населён персонажами столь отвратительными, что порой ему хотелось оказаться где-то далеко, в другой стране, где у него есть волшебная сила, с помощью которой можно разрешить любые проблемы. Энё почти ничего не помнил о том времени, когда на этой почве у него случился первый срыв. Клара, если ей, конечно, можно доверять в таких обстоятельствах, уверяла, что он бился головой о стену и рвал на себе волосы, крича, что убил Люцифера. Потом его забрала «скорая» и началось лечение – он каждый раз вздрагивал, вспоминая часы, проведённые под воздействием препаратов, призванных излечить его. И всё же воспоминания, несмотря ни на что, остались – копьё Христа, пронзившее грудь Люцифера, его демоническое тело, летящее, кувыркаясь, навстречу водам Дуная… Он помнил всё. Но уже не верил в это.

Часть этих воспоминаний, даже если они и не соответствовали истине, была ему приятна. В том, другом мире он не зависел ни от наркотиков, ни от Жолтана – превратившись в ужасного зверя, он даже убил своего криминального босса. Энё не рассказал этого психиатру, но тот сам описал ему симптомы подобных галлюцинаций: это всё – обычные мечты, живущие в подсознании, но удерживаемые там волей человека. Энё вздохнул. В том мире у него было чувство собственного достоинства. Он не мирился с тем, что его девушка – подстилка. И он не вышибал, на пару с Андрашем, мелочь у малолеток. У него была какая-то гордость.

Энё ускорил шаг. Если он сейчас не уколется, это повторится снова. Его опять заберут в дурдом и будут пичкать разной дрянью. Воистину, гордость нужно заколоть стальной иглой и утопить в нескольких кубических сантиметрах доброго коктейля, варить который умеет только Силард.

И тут с ним что-то случилось. В первый миг Энё ещё осознавал, что просто сошёл с ума, но секунду спустя всё было по-другому. В глазах потемнело, а потом, когда солнечный свет снова стал ярким, мир вокруг безнадёжно изменился. В его памяти опять воскресли воспоминания о событиях, которых на самом деле не было. Он помнил всё, что произошло с ним в предыдущие годы, когда он колесил по свету, собирая необходимые ингредиенты для заклинания, которое все бесы и демоны, населяющие преисподнюю, полагали попросту неисполнимым. Добившись этой цели, он, не дрогнув даже перед Дьяволом, изменил течение времени, создав поток, в котором они и Клара воссоединились. Одновременно он помнил, как жил всё это время в Кишпеште с Кларой, как они постепенно опускались на самое дно общества. Конечно, вторая правда, хоть и неприятная, всё же была реальностью, а первая – безумным бредом.

Он больше не мог выдержать этого и остановился. Отчаяние овладело им, и, закусив рукав так, что почувствовался вкус крашеной кожи, Энё с тихим рыданием опустился на корточки. Он хотел, чтобы всё это было правдой – и одновременно понимал, что такое невозможно. Но… всё-таки человек имеет право на мечту. Тут же, наполненная жгучей силой, в голову ему пришла мысль: за свою мечту нужно бороться. Бороться так, как это под стать лишь титанам. Если магия, колдовство и демоны действительно существуют, он их обязательно найдёт. Особенно демонов – те всегда являются сами.

Рассмеявшись сквозь слёзы, Энё выпрямился одним движением и, будто ничего не произошло, продолжил свой путь.

С самого раннего детства Казмер Сзабо мечтал найти клад. Его воображение долгое время было переполнено образами сокровищ, описанных Р. Л. Стивенсоном, одну из книг которого – ту самую, что посвящена пиратам – он прочёл, несмотря на крайнюю нелюбовь к знаниям и учёбе, от корки до корки. С тех пор прошли десятилетия, однако алчный огонь в душе Казмера так и не погас. Эта не вполне осознаваемая им тяга, хранимое в тайне от окружающих и даже от самого себя желание стать корсаром и разбогатеть, конечно, в большой степени объяснялось тем, что он так до конца и не повзрослел – его воспитание, начиная с тринадцати лет, было предоставлено улице. Даже женившись на такой же, как он, простой девушке и обзаведясь двумя очаровательными детьми, он порой позволял себе помечтать о драгоценных камнях и о горах золота, укрытых в незапамятные времена в глубоких тайниках. Такая душевная незрелость, а также неспособность Казмера обеспечить семье достойный уровень жизни, конечно, только усиливались духом времени, ведь в девяностые, пропитанные духом махинаций и криминала, люди нередко преступали закон, чтобы разбогатеть. Впрочем, эти потаённые мечты, уже вполне оформившиеся в различные приёмы получения легальной и полулегальной прибыли, с переменным успехом приносившие ему средства к существованию, так и остались бы мечтами, если бы однажды не произошло событие, коренным образом повлиявшее на отношение господина Сзабо, мелкого предпринимателя, к жизни.

Дело было как раз после Пасхи, когда они всей семьёй выбрались на ярмарку. Казмер, уже потративший определённую сумму на пиво и на развлечения для детей, начал присматривать какой-нибудь маленький, но симпатичный подарок для супруги, и вдруг ощутил, как она сильно сжала его локоть. Обернувшись в направлении, указанном Гизеллой, он едва не выругался. Там виднелся красно-золотой шатёр, в котором, судя по вывеске, находилась великая прорицательница мадам Ильдико. Прежде чем он успел сформулировать достаточно веские аргументы против посещения этого шатра – а визит к мошеннице, как он был уверен, наверняка обойдётся недёшево, – из груди Казмера вырвался вздох разочарования. Это сделало все дальнейшие споры бессмысленными, так как Гизелла, почувствовав, что её муж просто упрямится и ищет повод для того, чтобы увильнуть от встречи со сверхъестественным, буквально потащила его ко входу в шатёр. Подобно всем обывателям, супруги Сзабо отличались любовью к разного рода суевериям, однако Казмер, будучи мужчиной, наличие у себя подобной черты характера всячески отрицал, особенно если она начинала угрожать содержимому его кошелька. Тем не менее, когда Гизелла принудила его ступить внутрь, он надменно улыбнулся и, потерев свой второй подбородок, гладко выбритый по случаю воскресенья, смело посмотрел в глаза старой, как он был уверен, мошеннице. Впрочем, мадам Ильдико оказалась совсем другой, нежели он её себе представлял. По виду ей было немного за тридцать, и лишь лёгкая паутинка морщинок у глаз свидетельствовала о том, что подлинный её возраст значительно больше. На прорицательнице было одето яркое, цветастое платье, подобное тем, что носят цыганки, а чёрные, явно крашеные, волосы, сплетались в причудливый узел, удерживаемый старинной бронзовой заколкой. Кожа мадам Ильдико, такая же бледная, как и у четы Сзабо, выдавала в ней горожанку. Прямой нос, высокий лоб и – подумать только! – голубые глаза на плоском, ничем не выделяющемся, лице указывали на то, что их обладательница, скорее, является словачкой, нежели цыганкой. Казмер, недолюбливавший и втайне побаивавшийся цыган, насмешливо фыркнул – предки «мадам» не имели ничего общего с окутанным мрачными легендами племенем, пришедшим в незапамятные времена в Европу с Востока – то ли из Египта, то ли из далёкой Индии. Впрочем, Индия всегда славилась своими сокровищами, особенно драгоценными камнями, и Казмер, вспомнив об этом, почувствовал некоторое воодушевление. Приободрившись, он решил воспользоваться приятной прохладой шатра, по крайней мере, на то недолгое время, пока он здесь пребывает и развенчивает миф о всеведении великой прорицательницы.