– Консультацию будет проводить сам мистер О’Фаррелл? – спрашиваю я. Может быть, все не так уж плохо.

Миссис Парк морщит лоб.

– Нет-нет, школа пригласила профессионала.

Класс. Я вчера полночи убеждала родителей, что мне не нужно ни к кому обращаться. Они будут в восторге, что меня все-таки заставили.

– О’кей, – говорю я и жду, не скажет ли миссис Парк что-нибудь еще, но она лишь неуклюже треплет меня по плечу.

Кейт и Юмико ждут меня, как и обещали. Мы направляемся на матан – они идут по обе стороны от меня, словно прикрывая от назойливых папарацци. Юмико, впрочем, отходит в сторону, увидев, что у двери класса меня ждет Ивэн Нейман.

– Привет, Бронвин! – Ивэн в своей обычной тенниске с монограммой: наклонные буквы «И. У. Н.» над сердцем. Я всегда гадаю, что значит буква «У». Уолтер? Уэнделл? Уильям? Ради него самого надеюсь, что Уильям. – Ты получила мое сообщение?

Получила. Могу чем-нибудь помочь? Компания не нужна? Поскольку это был единственный случай, когда Ивэн Нейман прислал мне сообщение, циничная часть меня решила, что в самом сенсационном происшествии за всю историю «Бэйвью» он ищет место поближе к центру событий.

– Да, спасибо. Но я была совершенно измотана.

– Ну, если у тебя будет настроение поговорить, дай мне знать. – Ивэн оглядывает пустеющий коридор. Он фанатично пунктуален. – Наверное, пора заходить?

Когда мы садимся, Юмико улыбается мне и шепчет:

– Ивэн вчера на тренировке по матбою все время спрашивал, где ты.

Мне жаль, что я не разделяю ее энтузиазма, но в какой-то момент между вчерашним происшествием и сегодняшним матаном интерес к Ивэну Нейману у меня пропал полностью. Может быть, причиной посттравматический стресс из-за Саймона, но вот сейчас я просто не могу припомнить, что меня вообще в нем привлекало. Хотя нельзя сказать, что я втрескалась по уши. Мне просто казалось, что мы с Ивэном могли бы оставаться крепкой парой до самого выпуска, после чего расстались бы друзьями и разошлись по разным колледжам. Понимаю, это не слишком вдохновляющая перспектива, но таковы школьные романы. Во всяком случае, для меня.

Я сижу на матане, но мои мысли очень, очень далеко. Придя в себя, я замечаю, что иду на дополнительный английский с Кейт и Юмико. Однако голова у меня еще так полна вчерашним, что, когда мы проходим в коридоре мимо Нейта, мне кажется вполне естественным его окликнуть:

– Нейт, привет!

Я останавливаюсь, неожиданно для нас обоих, и он тоже.

– Привет, – отвечает он.

Его темные волосы растрепаны сильнее обычного, и я более чем уверена, что на нем та же футболка, что и вчера. Но почему-то ему это идет. Даже слишком. Все в нем – от высокой стройной фигуры до выступающих скул и широко расставленных глаз с густыми ресницами – заставляет меня сбиться с мысли.

Кейт и Юмико тоже смотрят на него, но иначе. Скорее как на непредсказуемого зверя в ненадежной клетке. Разговоры в коридоре с Нейтом Маколи не слишком вписываются в наш обычный распорядок дня.

– У тебя уже была встреча с консультантом? – спрашиваю я.

На его лице отражается недоумение.

– Встреча с кем?

– С психологом-консультантом. По поводу Саймона. Вам в вашем классе не говорили?

– Да я только что пришел, – объясняет он.

Глаза у меня расширяются от удивления. Не то чтобы я считала Нейта образцом пунктуальности, но сейчас уже почти десять.

– Ага. Ну, в общем, все, кто там был, должны побеседовать с ним один на один. Мне назначено в одиннадцать.

– Господи! – бормочет Нейт, запуская руку в волосы.

Этот жест приковывает мой взгляд к его предплечью, где он и остается, пока Кейт не начинает кашлять. У меня горит лицо, я рывком возвращаюсь в реальность, но слишком поздно, чтобы услышать, что она сказала.

– Ну, в общем, увидимся, – мямлю я.

Когда Нейт уже не может нас услышать, Юмико подается ко мне.

– У него такой вид, будто он только что валялся в кровати, – шепчет она. – И не один.

– Надеюсь, ты как следует искупалась в лизоле после его мотоцикла, – добавляет Кейт. – Он стопроцентный мужчина-шлюха.

Я смотрю на нее со злостью.

– Ты понимаешь, что это сексизм – говорить мужчина-шлюха? Если тебе необходимо использовать этот термин, сделай его гендерно-нейтральным, по крайней мере.

– Да как хочешь, – отмахивается Кейт. – Все равно он ходячее ЗППП.

Я не отвечаю. Да, такова репутация Нейта, но на самом деле мы о нем ничего не знаем. Я едва не рассказываю, как он осторожно вез меня вчера домой, но не очень понимаю, что мне хотелось бы этим сказать.

После английского я иду в кабинет мистера О’Фаррелла, стучу в приоткрытую дверь, и он машет мне, чтобы заходила.

– Садись, Бронвин. Доктор Резник чуть запаздывает, но скоро будет.

Я сажусь напротив него и замечаю свою фамилию на коричневом конверте, аккуратно лежащем в центре стола. Я делаю движение, чтобы его взять, но останавливаюсь – может быть, это что-то конфиденциальное? Мистер О’Фаррелл пододвигает конверт ко мне.

– Твоя рекомендация от организатора Модели ООН. До крайнего срока ранней подачи в Йель еще много времени.

Я выдыхаю – тихий вздох облегчения.

– О, спасибо! – говорю я и беру конверт. Это последний, которого я ждала. Йель – семейная традиция, мой дед начинал там внештатником и перевез всю свою семью из Калифорнии в Нью-Хейвен, когда получил там постоянную должность. Все его дети, включая моего отца, учились в Йеле, там же встретились мои родители. Они всегда говорят, что, если бы не Йель, нашей семьи не было бы.

– Всегда пожалуйста. – Мистер О’Фаррелл выпрямляется в кресле и поправляет очки. – Тебе сегодня не икалось? Мистер Камино заходил спросить, не интересует ли тебя тьюторство по химии в этом семестре. Там группа талантливых одиннадцатиклассников так же бьется, как ты в прошлом году. Они были бы рады узнать стратегию от человека, который в конце концов стал мастером.

Я отвечаю не сразу – у меня перехватило горло.

– Я бы хотела, – отвечаю я самым жизнерадостным тоном, – но может оказаться так, что я уже перегружена. – Я чувствую, что улыбка у меня слишком натянутая.

– Ничего. У тебя действительно много работы.

Химия – единственный предмет, который мне никогда не давался; в середине семестра средней оценкой у меня было «D». И с каждой запоротой контрольной я чувствовала, как «Лига плюща» уплывает все дальше. Даже мистер О’Фаррелл стал аккуратно намекать, что на ней свет клином не сошелся. Так что я подтянула оценки и к концу года заработала «А». Но я более чем уверена: никто на моем месте не захотел бы рассказывать другим, как он этого добился.

Вторник, 27 сентября, 12.45

Когда мы после ланча входим в раздевалку, Кили смотрит на меня своими большими темными глазами.

– Мы сегодня увидимся?

Мама у нее шведка, отец филиппинец, и такое сочетание делает ее самой красивой девушкой школы, причем с большим отрывом. Я на этой неделе мало с ней виделся из-за бейсбола и всяких семейных дел и замечаю, что это начинает ее нервировать. Кили не из тех, кто липнет, но случайные встречи время от времени – не то, что ей нужно.

– Не уверен, – отвечаю я. – Здорово отстал по домашним заданиям.

Уголки ее идеальных губ опускаются вниз, и я вижу, что сейчас она возмутится, но тут из громкоговорителя раздается голос:

– Внимание! Купера Клея, Нейта Маколи, Аделаиду Прентис и Бронвин Рохас просят немедленно явиться в дирекцию. Повторяю: Купер Клей, Нейт Маколи, Аделаида Прентис и Бронвин Рохас. Вас просят немедленно явиться в дирекцию.

Кили оглядывается, будто в поисках объяснения.

– К чему это? Как-то связано с Саймоном?

Я пожимаю плечами:

– Наверное.

Пару дней назад я уже отвечал на вопросы директора Гупты о том, что произошло в штрафном классе, но, может быть, она организует второй раунд. Мой отец говорит, что у родителей Саймона большие связи в городе, и школа опасается судебного преследования, если обнаружится какая-то небрежность с ее стороны.