– Многоточие? – повторила Делия.

– Три точки – это знак препинания такой, многоточие, – пояснила я, но она все еще не понимала.

– Многоточие ставится, когда мысль не завершена или предполагает различные толкования, особенно часто в диалоге, – выдала я грамматическую справку.

– Ого, – удивилась Кристи, – ну ты даешь.

– Точно! – Молли обернулась ко мне. – Здесь написано не «Молли и Роджер. Навсегда» – и точка, а «Молли и Роджер. Навсегда…» – то есть, может, навсегда, а может, и нет.

– Мейси, у нее все-таки свадьба, – прошипела мне на ухо Кристи.

Молли достала откуда-то пачку бумажных платочков и принялась вытирать глаза, судорожно всхлипывая.

– Знаете, – сказала я, стараясь исправить ситуацию, – мне кажется, это многоточие не обязательно выражает сомнение. Оно, скорее, намекает на будущее, которое у вас впереди.

Молли обескураженно моргнула, покраснела до корней волос и горько разрыдалась.

– О го-о-осподи, – протянула Кристи.

– Простите! – воскликнула я. – Я не имела в виду…

– Дело не в «навсегда», – сказала мне мать невесты, обнимая дочь за плечи.

– Нет, в «навсегда»! – взвыла Молли.

Мамаша вывела несчастную из кухни, что-то тихо нашептывая ей на ухо. Мы молча наблюдали, как они уходят, а я чувствовала себя виноватой, что расстроила девушку в такой важный для нее день. Зачем я только вмешалась со своими выдающимися грамматическими познаниями?

Делия вытерла лоб рукой.

– Боже милостивый, – произнесла она, как только Молли с мамой скрылись за дверью. – Что теперь делать?

На секунду в кухне повисло молчание, затем Кристи с громким стуком опустила поднос на стол.

– Салаты, вот что. – И она стала расставлять тарелки.

Моника придвинула к себе миску с зеленью и достала щипцы. Я оглянулась на дверь, все еще выбитая из колеи. Кто знал, что три точки могут полностью поменять смысл фразы? Наверное, дело даже не в точках, а в том, с какой интонацией произносить фразу.

– Мейси!

Я обернулась. Кристи внимательно смотрела на меня.

– Ты ни в чем не виновата. Все в порядке.

Наверное, она была права, но теперь я поняла, что не всегда хорошо знать все ответы. Бывает, что человек расстраивается, получив ответ, потому что хотел услышать совсем другое.

– В общем и целом, – заявила Делия три часа спустя, когда мы задвинули в фургон последнюю тележку с подносами и посудой, – все было не так уж катастрофично. Скажу больше: это можно назвать сравнительно удачным вечером.

– Ну, если не считать стейков, – напомнила Кристи о всеобщей панике после подачи салатов, когда мы поняли, что половина мяса осталась в машине, в переносном холодильнике, а подавать его нужно через десять минут.

– Да, верно. Я и забыла, – вздохнула Делия. – Но, слава богу, обошлось. В следующий раз все пройдет как по маслу.

Даже я со своим небогатым опытом понимала, что это крайне маловероятно. Весь вечер мы только и делали, что боролись со всякими мелкими трудностями, над нами постоянно нависал дамоклов меч катастрофы, все происходило со страшной скоростью, напряжение росло, а спасение приходило в последний момент. Приходилось постоянно подстраиваться под ситуацию, уровень стресса то поднимался, то падал. Всем остальным это казалось нормальным, они искренне верили, что все получится. И, как ни странно, все получалось. К концу работы мелкие неувязки и непредвиденные обстоятельства уже казались мне нормой, и я тоже начала верить, что все будет хорошо.

Кристи достала с заднего сиденья черную замшевую сумочку, отделанную бахромой.

– Мне неприятно это говорить, но я даю этой паре от силы год, – заметила она. – Девушка показалась мне жутко напуганной, долго они вместе не протянут.

Моника, сидящая на бампере, согласно протянула:

– Угу-у-у.

Она вообще не отличалась разговорчивостью; если честно, за все время совместной работы я слышала от нее только это и еще две фразы: «Завязывай» и «Даже не думай». Обе произносились в момент неодобрения или сомнения, а «угу-у-у» еще и в знак согласия. Все это говорилось медленно и задумчиво, без пауз. Не знаю, кто окрестил ее Монотоникой, но он определенно попал в точку.

– Как приедешь домой, – Делия обняла руками большой живот, – застирай ее сначала в холодной воде с отбеливателем, а уже потом бросай в машинку.

Только тогда я опустила взгляд на свою блузку с огромным пятном причудливых очертаний.

– Да, конечно, спасибо, – поблагодарила я.

Во время ужина я познакомилась с еще одной неприятной разновидностью клиентов. Друг жениха, подскочивший произнести тост, чересчур энергично размахивал руками и вылил на меня полный бокал каберне, а потом целых пять минут лапал за блузку, пытаясь стереть пятно. Меня даже Джейсон никогда так не тискал.

Джейсон. Только тут я осознала, что уже больше трех часов не вспоминаю о разрыве с Джейсоном и о своем новом статусе девушки с «перерывом в отношениях». Просто не было времени. Однако теперь, когда вечер закончился, я снова начала переваривать случившееся.

Из-за поворота вдруг показался свет фар, и к нам очень медленно подъехала большая и при ближайшем рассмотрении странная машина, белая с серыми пятнами. Она остановилась, и из окна высунулась голова.

– Дамы, – торжественно и официально возвестил голос изнутри, – встречайте «Бертмобиль»!

Все онемели. Делия изумленно ахнула.

– О боже, ты шутишь? – нахмурилась Кристи.

Водительская дверь со скрипом открылась, и из машины выпрыгнул довольный Берт.

– Что тебе не нравится? – возмутился он.

– Я думала, ты будешь ездить на машине дяди Генри, – удивленно сказала Делия, подходя ближе. – Мы же договаривались!

В это время с пассажирской стороны вышел Уэс.

– Я передумал, – весело откликнулся Берт, звеня ключами.

Видно было, что он тщательно подбирал гардероб для выхода в свет – нарядная полосатая рубашка, брюки цвета хаки с кожаным ремнем и лоферы.

– Почему? – Делия внимательно вглядывалась в машину. – Погоди-ка, разве это не…

– Автомобиль с характером, который громко заявляет о себе? – закончил он за нее. – Да, именно.

– …Машина «Скорой помощи»? – тихо закончила Делия.

– Это невозможно, – расхохоталась Кристи. – Берт! Только ты мог додуматься купить машину, в которой умирали люди.

– Где ты ее взял? – поинтересовалась Делия. – Это вообще законно?

Уэс, стоя за спиной брата, лишь покачал головой: «Даже не спрашивайте».

Приглядевшись к «Бертмобилю», я и вправду разглядела над решеткой радиатора закрашенные следы надписи.

– Я купил ее на распродаже подержанных машин неподалеку от аэропорта, – отозвался Берт, сияя от гордости, словно ему досталась новая модель «Порше». – У парня, который добыл ее на городском аукционе. Ну, разве она не крутая?

Делия взглянула на Уэса:

– А что с «Олдсмобилем» дяди Генри?

– Я пытался остановить Берта, – развел руками Уэс. – Но ты ведь знаешь, если ему что-то втемяшится в голову… и к тому же это его деньги.

– Разве «Олдсмобилем» можно заявить о себе? – возмутился Берт.

– Берт, – Кристи посмотрела на него, – а такой одеждой разве можно заявить о себе? Я ведь просила тебя не одеваться как чей-то дедушка? Что это за рубашка из полиэстера?

Берт, которого нисколько не задели ее замечания, ответил:

– Это не полиэстер, а искусственный шелк. И, к твоему сведению, приличным девушкам нравятся хорошо одетые мужчины.

Кристи закатила глаза, Уэс прикрыл лицо рукой. Моника у меня за спиной пробормотала:

– Даже не думай.

– Это «Скорая помощь», – громко сказала Делия, словно, произнося это вслух, надеялась быстрее привыкнуть к ужасному факту.

– Бывшая «Скорая помощь», – поправил Берт. – У нее есть история. Она личность. И у нее была…

– Лучшая цена на распродаже, – закончил за него Уэс. – И вернуть ее не получится. Если ты выехал на ней со стоянки, назад уже не примут.

Делия вздохнула, покачав головой.