– Я просто подумала, – повторила я, – что, может, ваше предложение еще в силе. Ну, о работе.

Прежде чем Делия успела ответить, в дверях снова появилась Кристи.

– Тефтельки поставила, можно все-таки подогнать машину?

Делия оценивающе посмотрела на дорожку и перевела взгляд на окна дома.

– А ты сможешь сюда заехать? Скорее всего, нет.

– Подумаешь, небольшая горка. – Кристи закатила глаза и добавила для меня: – Я не слишком хороший водитель, но хотя бы это признаю.

Делия снова окинула взглядом дорожку и дом, как бы взвешивая все «за» и «против», и вытащила из кармана ключи.

– Как только подъедешь, разгружайся как можно быстрее. Если кто-то что-то скажет, притворись, что не знала о правилах.

– О каких еще правилах?

Кристи протянула руку за ключами, однако Делия отвела руку и отдала их мне.

– За рулем будет Мейси. Возражения не принимаются.

– Ладно, давайте быстрее, – поспешно согласилась моя новая подруга, развернулась на каблуках и устремилась к выходу.

Я не могла оторвать от нее взгляд. Сапоги, волосы и короткая юбка были тут ни при чем. Кристи просто лучилась энергией и радостью жизни. Я сразу это заметила, потому что в последнее время мне самой этого очень не хватало. Делия тоже проводила ее взглядом, затем посмотрела на меня:

– Если хочешь работать с нами, можешь приступать. Зарплата каждую вторую пятницу, и обычно расписание известно за неделю вперед. Тебе понадобится пара-другая черных брюк и несколько белых футболок или блузок. В понедельник у нас выходной. Если есть вопросы, то я отвечу на них позже, а то мы сегодня немного задержались.

– Звучит заманчиво, – согласилась я.

Кристи обернулась на полпути:

– Мейси! Поехали!

– Добро пожаловать на борт, – улыбнулась Делия.

В библиотеке меня натаскивали две недели, здесь теория заняла ровно две минуты.

– Самое главное, – говорила Кристи, пока мы выкладывали на подносы канапе с ветчиной, – знать, что разносишь, и убирать с подноса мятые салфетки. Никто не захочет брать еду с подноса, если там лежат грязные салфетки.

Я кивнула.

– Еще нужно запомнить, что тебя как бы нет. Ты просто несешь поднос, улыбаешься и говоришь: «Канапе с ветчиной и дижонской горчицей», – и идешь дальше. Старайся быть незаметной, гости должны видеть не тебя, а угощение.

– Понятно.

– Она имеет в виду, – пояснила Делия, появляясь за нашими спинами, – что официант должен уметь раствориться в толпе и не привлекать к себе внимания, ты ведь не в гости пришла, а на работу.

Кристи протянула мне поднос с канапе и шлепнула на край стопку чистых салфеток. Стоя рядом с ней, я снова обратила внимание на шрамы, но заметила, кроме них, и блестки на коже, и серебряные колечки в ушах.

– Начинай с краю. Если встретишь «индюка», остановись только на секунду, а потом улыбнись и продолжай идти, даже если он побежит за тобой.

– Индюка? – переспросила я.

– Это те, кто пытается слопать с твоего подноса все, что там есть, – пояснила она. – Существует правило: две штучки – и вперед. Если клиент тянется за третьей, ты просто уходишь, поняла? – Да, две штучки, и ушла.

– Если он не дает тебе пройти, то это уже «хапуга». Такое поведение совершенно недопустимо, и ты имеешь полное право наступить ему на ногу.

– Нет, не имеешь – вмешалась Делия. – Просто вежливо извинись и отойди в сторону.

Кристи поймала мой взгляд и покачала головой.

– Лучше наступить, – беззвучно, одними губами, произнесла она.

В кухне царила суета. Делия носилась между духовкой и столом, Моника медленно распаковывала подносы с семгой, стейками, картофелем. Все кипело энергией, все двигалось в несколько раз быстрее, чем обычно, за исключением Моники. Работа в выездном ресторане оказалась полной противоположностью библиотеке. Здесь мне наконец представилась возможность отдохнуть от тишины, так действовавшей на нервы.

– Если там есть пожилые люди, – продолжала наставлять меня Кристи, – обязательно подойди к ним, особенно к сидящим. Не дай тебе бог пропустить какую-нибудь голодную бабушку! Время от времени оглядывай комнату, наблюдай, кто ест, а кто нет. Если ты уже сделала полный круг, а на сельдереевые палочки, фаршированные смородиной с козьим сыром, так никто и не польстился, не обходи гостей снова.

– Смородина с козьим сыром? – удивилась я.

Кристи мрачно кивнула.

– Так было всего один раз! – воскликнула Делия. – Могла бы и не напоминать!

– Хотела бы я забыть этот кошмар, – отозвалась Кристи. – А вот тефтельки нравятся всем. Если что-то не так, хватай тефтельки и выноси в зал.

– Который час? – встревожилась Делия, захлопывая духовку. – Семь уже есть?

– Без пятнадцати. – Кристи убрала за ухо прядь волос. – Пора выходить.

Я взяла свой поднос и застыла по стойке «смирно». Кристи поправила канапе, которое чуть не свалилось с края, и спросила:

– Готова?

Я кивнула, и она одной рукой открыла дверь. Несколько человек, стоящих у барной стойки, обернулись и посмотрели на нас, то есть на подносы. «Будь незаметной», – напомнила я себе. За последний год с лишним я, скорее, привыкла к повышенному вниманию, но почему-то была уверена, что у меня получится. Я подняла поднос, расправила плечи и вышла в зал.

Полчаса спустя я стала обладательницей массы ценных знаний. Во-первых, все любят тефтельки. Во-вторых, большинство «индюков» толпятся возле дверей, когда ты выходишь, и налетают первыми, хватая лучшие кусочки. А если ты хочешь их обойти, они моментально превращаются в «хапуг». Но я не решалась наступать им на ноги даже в самых тяжелых случаях. В-третьих, я испытала на себе теорию невидимости. Когда взгляд гостя упирается в поднос, ты становишься лишь фоном для угощения. Люди не обращают на тебя внимания и рассказывают все, что угодно.

Я узнала, например, что Роджер и Молли, жених и невеста, свадьбу которых мы обслуживаем, целых три года прожили вместе вне брака, и это, по мнению одного «индюка», сыграло свою роль в недавней смерти их престарелой родственницы. Молли и ее лучшая подруга не разговаривают из-за какого-то недоразумения на девичнике, а отец жениха, который должен был бросить пить, тайком таскает мартини в ванную. А еще – салфетки оказались неправильными.

– Я, кажется, не совсем вас понимаю, – услышала я голос Делии, вернувшись на кухню за последними тостами с козьим сыром.

Делия с Моникой собирались готовить салаты, а рядом стояли невеста и ее мама.

– Они неправильные! – возмущенно воскликнула Молли, миловидная пухленькая блондинка.

Всю вечеринку она со страдальческим выражением лица простояла у стойки бара, а гости по очереди подходили к ней, похлопывали по плечу и успокаивали. Жениха толком никто не видел, он весь вечер курил сигары на улице.

– Там должно быть написано: «Молли и Роджер», затем дата свадьбы, а ниже – «Навсегда», – сказала Молли.

– Извините, у меня нет под рукой салфеток, но, насколько я помню, там так и написано, – ответила Делия. – Одну такую я точно видела.

Мать Молли сделала глоток из бокала и потрясла головой. В кухню вошла Кристи, скинула в мусорное ведро гору салфеток с подноса и остановилась, прислушиваясь к разговору.

– Что случилось? – спросила она.

Мать Молли подняла голову и уставилась на шрамы. Кристи тоже посмотрела на нее, и та немедленно отвела взгляд. Если Кристи и смутилась, то ничем это не показала. Она поставила поднос на стол и заправила за ухо прядь волос.

– Что-то не так с салфетками, – пояснила я.

Молли шмыгнула носом.

– Там написано не «Навсегда», а «Навсегда…», – она помахала рукой в воздухе, – ну, с тремя точками.

– С тремя точками? – непонимающе переспросила Делия.

– Ну, понимаете, три точки, их ставят, когда мысль не закончена или вопрос остается открытым… ну это… как его?

– Многоточие! – провозгласила я с другого конца кухни.

Все посмотрели на меня. Кровь бросилась мне в лицо.