- Этим двум по пять плетей. Первому - за то, чтобы товар не портил. А второму - чтобы помнил, кто он такой. Только аккуратно, как ты умеешь. А то мы эдак клиентам одно дерьмо показывать будем... А остальные, - заговорил он уже куда громче. - Живо в реку, чтоб от вас лепестками роз несло! И чтоб волосы как у грёбаных расфуфыренных дворян на ветру развевались! Живо, кому сказал!
Вран двинулся к реке позже остальных, получив предназначавшиеся ему удары плетьми. Но несмотря на это он был удовлетворён. По большей мере потому, что для него, в сравнении с побоями отца, это было не больнее, чем щекотка. А вот старик двигался, охая и ахая после каждого шага, согнувшись в три погибели и держась за спину. Всё тряпьё с него уже сняли - всё равно пришлось бы от него избавиться, в одежде - не мытьё вовсе. Так что теперь бывший король каталажки ничем не отличался от собратьев по несчастью.
Но Вран не успел войти в воду. Он застыл у самого берега, глядя на нескольких рабов, что, часто-часто загребая руками, отчаянно неслись к противоположному берегу. И их целью явно не было хорошенько искупаться... Уже стоявшие в воде люди также провожали беженцев взглядами, прекратив смывать со своих тел грязь. Даже рангун, которому, казалось, всё вокруг безразлично, поднялся из воды и совсем по-кошачьи ощерился.
Рабы отплывали всё дальше и дальше, и становилось непонятным то, как они вообще могут грести с такой скоростью, будучи вымучены тяжёлой дорогой и длительным нахождением в тесной коробке повозки. Но они гребли, стремительно проплыв уже половину реки, а работорговцы просто стояли на своих местах, даже не пытаясь броситься за беженцами в погоню. И это немало удивило Врана. Как же так? Ведь для них рабы - это товар, который следует продать и получить за это деньги. Так неужели они просто так их отпустят?! В чём причина подобного бездействия?
Ответ не заставил себя ждать.
На мгновение Врану показалось что над рекой, в чистом, безоблачном небе, сгустились тучи. Они появились как будто из ниоткуда, и тут же испарились, выбросив из себя зигзагами устремившуюся к воде молнию, что, шипя, подобно гигантской змее, врезалась в водную гладь, вспыхнув и разойдясь в стороны тысячами голодных маленьких пульсирующих электричеством змей. И те не щадили никого, кто встречался им на пути, разбежавшись на многие-многие метры вокруг.
Беженцы погибли на месте. Эпицентр молнии попал прямо в ту точку, где они проплывали, не оставив им и шанса на спасение. Как, впрочем, и остальным, кто в этот момент находился в воде. Спаслись лишь немногие, кто додумался не стоять, заворожённо разглядывая невиданное доселе зрелище, а броситься к берегу, скорее покинув водяную толщу. Но тех, кто был туг умом, было больше, и потому через секунду после того как молния ударила в воду, в реке лежало множество трупов, мужчин и женщин, подобно дохлым рыбам раскачивавшихся на лёгких волнах.
Первым пришёл в себя работорговец, тот самый, что отдавал остальным приказы:
- Именем Пожирателей! - Заорал он на мага, что стоял на холмике, неподалёку от берега, и смотрел лишённым каких-либо чувств взором на плавающие в воде трупы. - Ты что наделал, приблуда бородатый?! Что, ничего менее смертоносного не нашлось?!
Голос мага обладал чувствами не намного более сильными, чем его взгляд:
- Если раб сбежал раз, значит, сбежит и второй. Таких нужно убивать.
- А остальных то зачем?! - Не унимался работорговец. - Да как ты смеешь наши честно заработанные...
Маг повернулся к нему, и в его взгляде блеснула какая-то едва заметная холодная искорка. Едва заметная, но заставившая работорговца умолкнуть.
- Помни с кем говоришь, чернь. - Спокойное, ничего не выражающее лицо мага было страшнее любой искривлённой гневом рожи. - И молча выполняй свою работу.
Развернувшись, маг направился к остальным повозкам, и Вран проводил взглядом развевающийся на ветру плащ цвета морской волны. Он... убийца, зло во плоти, причина смерти его отца! Тело мальчика затрясло, а глаза налились слезами. Разум стала медленно опутывать накатывающая ярость...
Но она тут же отступила, получив отрезвляющий удар тяжёлой плетью:
- Чего застыл?! - грубый голос работорговца стал ещё более презрительным, чем прежде. - А ну, пшёл! Тут тебе не театр!
Ловко увернувшись от ещё одного хлёсткого удара, Вран направился к реке, решив больше не испытывать судьбу. Он и так уже получил больше, чем любой из их повозки.
Войдя в воду, мальчик невольно бросил взор на плавающее неподалёку тело, что принадлежало знакомому старику. Хмыкнул. Что ж, отмучился. Он не знал, каким богам молился бедолага, но, несмотря на всё то, что совершил этот крестьянин, Вран мысленно пожелал ему встать бок о бок с предками, наслаждаясь спокойствием и благодатью. А ему пока рано. Ему ещё многое нужно сделать.
Вран дёрнулся, когда на его плечо легла тяжёлая рука и, отчего-то заранее напрягшись, обернулся, делая страшные глаза. Но защищаться не потребовалось, да и отреагировал он так, скорее, по привычке: если щенка долго унижать и причинять боль ни за что, он невольно укусит даже того, кто протянет руку, чтобы приласкать.
Перед ним стоял рангун. И его морда - вытянутая, по-звериному дикая, абсолютно не имеющая ничего общего с человеческим лицом, почему-то не внушала столько раздражения и злости, которые он испытывал при виде тех же работорговцев, пускай все они были людского роду племени. А ещё Вран неожиданно вспомнил, что рангун стоял в воде, когда в неё ударила молния. И всё-таки живой - других рангунов поблизости не было, да и успел он его запомнить по отличительному левому уху, что было похоже на обрубок, видимо, получив неплохой удар острой сталью. А, значит, смышлёный парень. И быстрый. Сумел моментально отреагировать и спастись. Вран невольно, сам не заметив того, проникся к рангуну уважением. Но это не значило, что он перестал остерегаться. Лишь не сжимал кулаки при его виде - и только.
- Чего тебе?
Рангун с секунду молча разглядывал Врана, словно тот был не человеком, а интересной игрушкой на ярморочном прилавке, и лишь затем заговорил:
- Меня именуют Кот. Каково твоё имя?
Вран удивлённо застыл, прекратив умываться. Но недвижим он был недолго - почти сразу его тело сотрясло от хохота и, вместо ответа, мальчик попытался унять вырывающийся из горла смех:
- Кот?! Ах-ха-ха-а!!! Прости, друг, прости! Не знаю, оценил ли ты, но... Ах-ха-ха-а!!!
Рангун всё также смотрел на загибающегося под напором смеха человека. Ему, кажется, не было весело - по крайней мере, ни его поза, ни выражение морды, не изменились.
- Оценил. Веруй мне, ты есть не первое людское создание, что так реагирует на моё имя. Мы, рангуны, используем аббревиатуры, дабы вам, существам человеческим, было проще их воспринимать. Кеарин Октав Третий. Таково моё полное имя. - Подумав, рангун добавил: - Мои родители имели специфическое... чувство юмора.
Вытерев невольно выступившие слёзы, Вран прекратил смеяться и принял серьёзный вид. Да и, по правде говоря, не так уж сильно это было смешно - он слыхал рангунские имена и повеселее, те же боевые товарищи отца из их племени, имели и более оригинальных родителей. Так что этот неожиданный взрыв хохота был, скорее, минутой слабости, которую он уже был не в силах избежать. За последнее время накопилось слишком много того, что он держал в себе, и его смех был не весёлым, не жизнерадостным, а истерическим, скрытым под насмешкой над необычным именем.
И, кстати, от слуха Врана не ускользнула странная манера Кота говорить. Но подобным отличались все рангуны, что говорило об их нечеловеческом происхождении: они старательно выговаривали слова, порой придавая предложениям необычную в разговоре форму. Хотя этот, стоит заметить, разговаривал очень даже сносно, почти без акцента, правильно расставляя слова, так что если не прислушиваться и прикрыть глаза, то и вовсе кажется, что разговариваешь с человеком. Простуженным, хрипящим, и зачем-то пародирующим зверя, но человеком.
