А потом — через несколько минут или бесконечность, — торопливо глотает, пока Драко кончает, все еще не выпуская волосы. Он тянет так сильно, что слезы выступают на глазах. Но Гарри и без этого не упустил бы и капли.

Мерлин, Малфой, мне когда-нибудь надоест твой вкус?

— Моя очередь, Драко, — подмигнет через пару десятков секунд, когда слизеринец отдышится.

Малфой дернет бровью, но поможет Гарри подняться и, чуть поддернув штанины пижонских брюк, опустится на колени. Аристократ чертов. А потом его пальцы, и жадный умелый рот, и язык… и мыслей в голове совсем не останется.

Они вывалятся из кабинки, Мордред знает, сколько времени спустя. Поймав укоризненный взгляд стюардессы и лукавые смешинки в глазах пассажиров, Гарри вспомнит, что не наложил Заглушающее. Ну и ладно.

Проберутся на свои места. Раскрасневшиеся, растрепанные, но довольные.

— И так тоже бывает в магловские, каникулы, Драко. И так, и лучше. Увидишь. Тебе понравится, обещаю, — шепнет, опуская голову на плечо Малфоя. Тот фыркнет, высвобождая руку, чтоб приобнять своего несносного гриффиндорского полукровку. И даже не подумает хоть что-нибудь возразить.

*

Через девять часов три минуты после взлета самолет начнет снижаться, заходя на посадку в аэропорту Таллахасси, штата Флорида Соединенных Штатов Америки.

Комментарий к Часть 29.1.

возможно, напишу продолжение.

========== Часть 29.2. ==========

— То есть, Поттер, ты считаешь, что это нормально?

Малфой, прячущийся под широким пляжным зонтом (не дай Мерлин к белоснежной коже их высочества пристанет плебейский загар!) сощурился, а потом нервно дернул рубашку, стараясь натянуть рукав на самое запястье, неодобрительно покосился на свои светлые магловские шорты в тон до колен. Каких трудов стоило Гарри уговорить его на этот наряд, не ведала, наверное, и сама Моргана.

Гарри, не ожидая, впрочем, дурного, обернулся, прогибая спину, потянулся, подставляя уже золотящуюся загаром спину жарко облизывающим кожу лучам. Взялся за пояс шорт, намереваясь избавиться и от них в этом воистину адском пекле. Загорающие неподалеку хорошенькие маглы в ярких, как расцветка тропических колибри, и таких же крошечных бикини кокетливо стрельнули глазками в сторону красавца, зашушукались бойко, а потом залились таким мелодичным смехом, что Гарри невольно разулыбался в ответ, даже и не догадываясь о нависшей угрозе.

Угроза между тем приподнялась на своем лежаке, ну точно готовящаяся к прыжку кобра, сощурила серебристые глаза, что потемнели сейчас и напоминали оттенком свинцовые тучи над Хогвартсом ночью в разгар одной из страшнейших бурь, что посрывала как-то крыши с нескольких южных башен и чуть не унесла хижину Хагрида прямиком в Черное озеро.

— Поттер, сука ты гриффиндорская, я с тобой разговариваю? Только двинься, зааважу, с места не сходя. Ишь хвост распустил павлином. Ржал над ними в мэноре до икоты, домовики, помнится, тебя ничем отпоить не могли, пришлось зелья искать специальные. А сейчас… видеть даже противно.

При чем тут, Мерлин, павлины?

Гарри недоуменно моргнул, сощурился близоруко, а потом поперхнулся изумлением, видя, как его парень тянет из рукава палочку. Волшебную, мать ее, палочку. На магловском пляже. В окружении маглов. И с такой зверской физиономией при этом — к Трелони не ходи, непростительными швыряться собрался. Психопат белобрысый.

— Драко, уймись.

Поттер хохотнул как-то напряженно и, оставив в покое шорты, присел на краешек шезлонга к своему Малфою. Тот не то чтобы угомонился сразу, но палочку оставил в покое и дернулся в сторону, когда ладонь национальной легенды накрыла его руку.

— Любишь покрасоваться, да, Поттер? Ты б еще трусы перед ними стянул, то-то восторгов было бы. Глядишь, парочка этих невыразительных магл прямо тут тебя и завалила бы. На песке.

В его голосе сквозила такая брезгливость, словно ему только что пришлось собственноручно разгребать стойло одомашненных гиппогрифов. Сморщил аристократический нос и, кажется, едва справлялся с потребностью наложить очищающее. Глупый, мог бы и просто нырнуть в океан…

— Это же пляж, Драко. Здесь купаются и загорают. Кто-то в плавках, а кто-то и без, — едва сдержал порыв махнуть головой в сторону компашки нудистов, уже догадываясь, что одним ворчанием Малфой в этом случае не обойдется.

— Безвкусные, отвратительные плебеи… А я-то надеялся, Поттер, что за все это время хоть немного получилось привить тебе вкус и манеры.

Малфой все еще брюзжал, но больше не дергался, когда пальцы парня погладили предплечье, перебрались на спину, чуть коснулись шеи, цепляя короткими ногтями почти невидимые короткие волоски. Выдохнул сквозь зубы и гулко сглотнул, опуская ресницы.

Гарри захотелось обнять его прямо здесь и сейчас, навалиться сверху и целовать эти тонкие веки с голубоватыми ниточками венок. Забраться руками под тонкий лен и гладить, сжимать, ласкать до одури это идеальное тело. Склониться, целуя, вжимаясь бедрами в пах, и чувствовать, как эта ледышка тает, как тянется навстречу будто за солнцем цветок, как реагирует, как дрожит под прикосновениями, как умирает и возрождается вновь. Слышать, как с губ срываются хриплые стоны и невнятное: “Гарри, еще. Мой… мой Поттер”.

Хотелось этого и многого другого, но нельзя. Потому что Малфой будет пыжиться и орать, а то и вовсе окинет презрительно взглядом, откинет челку со лба своими неприлично длинными пальцами, и выдаст, как сплюнет: “Здесь люди, Поттер, или ты уже совсем ничего не видишь? Хотя людьми я их называю, конечно, исключительно условно…”.

Едкая, колючая слизеринская гадина. Самая лучшая в магическом… во всем мире.

— Драко, жарко же. Я хотел искупаться. И тебе бы не помешало. Того и гляди, расплавишься.

Малфой, на лице которого и правда уже выступила испарина от зноя, только дернул бровью и выдал глубокомысленно:

— Для этого раздеваться догола необязательно.

Гарри вздохнул, понимая, что упрямого хорька он сегодня не переубедит. Конечно, он знал подходы, умел сделать своего Драко сговорчивым и податливым, мягким, как тающая на солнце шоколадная лягушка. Но для этого требовалось как минимум уединение, а здесь, на глазах у толпы людей…

— Намажешь мне спину, чтобы не обгорела? Припекает сегодня немилосердно.

И, неловко улыбаясь, протянул бойфренду тюбик солнцезащитного крема, разворачиваясь спиной. На самом деле, ожидать можно было чего угодно. От злобных шипящих ругательств практически на парселтанге до того, что безобидный крем придется вылавливать где-нибудь у кромки прибоя.

Вместо этого после секундной тихой возни Гарри почувствовал прикосновение осторожных малфоевских ладоней к спине и прохладного крема, который тот принялся осторожно втирать в кожу.

— Уродство это, — он ткнул пальцем в гаррины шорты, поглаживая при этом острые выступающие лопатки, — снять все равно не позволю. И без того разгуливаешь тут полуголый. Пялятся вон…

— Пялятся? Да кому я тут сдался? Драко, ты посмотри по сторонам, здесь все так…

— Я все сказал, — рявкнул Малфой, не позволяя продолжить, и для верности еще припечатал больно ладонью чуть ниже поясницы. — А не нравится, я не держу.

И замер, напрягся, явно в тревоге ожидая ответа. Гарри обернулся, а потом и вовсе улегся поперек малфоевских коленок, залюбовался красивым бледным лицом и острыми скулами, медленно покрывающимися розовыми пятнами. Не то от злости, не то от волнения, не то всего лишь от банальной жары…

Поттер молчал, лишь тонул в свинцово-серебристых глазах, затягивающих будто в пучину. Молчал, покачиваясь на волнах истомы, неги и осознания: “Мой. Только мой, любит так, что глаза застилает, ревнует еще, как безумный”.

Солнце подсвечивало тонкие платиновые волосы, окрашивая позолотой. Драко молчал, запустив пальцы в непослушные темные пряди своего парня, перебирал, поглаживая затылок. Хотелось довольно урчать. Хотелось потянуться всем телом, а лучше опрокинуть на себя, вжимая покрепче, оплести руками и ногами…