Ходить в торговый центр в воскресенье после обеда — равняется настоящему Аду со всеми его кругами. Но какого-то черта Магнус ходит туда раз в две недели, желая обновить гардероб или же просто вывести друзей из себя, заставляя их быть модными критиками и… ничего не покупая.

Взаимная симпатия, так сказать.

В этот день на первом этаже проводилось какое-то шоу для детей, где после они выпрашивали у родителей рожки со сладким мороженым.

Магнус любит детей, правда, но не в тот момент, когда они находят забавным носиться вокруг, сбивая с ног, а потом еще и тыкать пальцем, стоит серебристым пайеткам перелиться в свете ближайшей лампы. Не так уж ярко это и было.

И на третий раз он даже собирается уже осадить наглецов, рявкнув в стиле лучшего «плохого копа», когда оказывается пригвожден на место вкрадчивым голосом сбоку. Тихим, уверенным, с хрипотцой. Так, будто его обладатель либо курит уже сорок лет (Магнус убьет себя, если обладателю Голоса окажется за сорок), либо совсем недавно уединялся с кем-то для определенных… развлечений.

— Это невежливо, между прочим.

Бейн оборачивается медленно, будто потом его смерть настигнет. И, в общем-то, так и происходит. Это как с обрыва прыгнуть в бушующий океан и разбиться о подводные скалы. Или же прыгнуть с самолета без парашюта. Да подавиться воздухом и словить звездочки прямо здесь на холодном полу.

Он не ручается, что устоял на ногах.

— Я считаю себя достаточно привлекательным, чтобы приманивать чужое внимание, — говорит добродушно, исказив губы в мягкой усмешке.

— Очень, — раздается в ответ все также тихо и уверенно (и Магнус не убьет себя, потому что этому парню не больше двадцати трех, и он похож на гребанную фотомодель).

Насмешливо выгнув бровь, парень все равно кивает на почти-что-комплимент, и отставляет пакеты к ближайшей стене, где их точно не тронут, а затем и вовсе усаживается на пол, подстелив под нее то, что еще ранее называл «чертова половая тряпка, которая не стоит стольких денег».

— Удиви меня, чудо.

Чудо с этими невероятными глазами жженого сахара, такого вкусного, что Магнус даже сейчас явственно ощущает этот привкус и запах, не смотрит на него, а ловко подкидывает свои игрушки, начиная умело жонглировать. Сначала пять, затем четыре, медленно сводя до трех и, кажется, собираясь снова пойти по нарастающей.

Это вызывает довольный смешок и даже несколько очарованный выдох, что выходит столь громким, заставляющим парнишку отвлечься. Вот тогда-то что-то и идет не так.

В тишине, почти осязаемой, повисшей между ними, будто и не существовало звуков вокруг, падение, по сути, бесшумное — оказывается слишком громким.

Чудо вздрагивает и очаровательно улыбается, неловким жестом еще больше растрепывая волосы.

— Упс?

И от вопроса, звучащего так невинно, Магнус заливается смехом, откинув голову назад, только спустя несколько секунд ловя жадный и изучающий взгляд. Облизывается специально, задержав язык в уголке, и пристраивает голову на сложенных руках, локтями упершись в колени.

— Попытка номер два? — предлагает позабавлено, хватая откатившийся мячик и кидая его парню, едва ли не пропустившему этот момент.

— Детке понравилось увиденное? — и тут же отвечает на выгнутые в изумлении брови: — Ну, не ребенком же мне тебя звать, но ты сидишь тут и кажешься действительно заинтересованным.

Тобой, думает Магнус.

В действительности лишь прикусывает губу, кивком призывая продолжить, и вспоминает, в каком из здешних кафе и ресторанных двориков можно найти самый вкусный кофе, таящий также, как и его сердце под этим теплым взглядом.

========== Н у ж е н ==========

Комментарий к Н у ж е н

https://vk.com/wall-118374395_8999

— Да черт возьми!

Алек откидывает телефон в сторону кресла, хоть тот и скатывается на пол, вцепляется в волосы и, ладно, вероятно, он немного паникует (до дрожи в руках, сердца, стучащего так, будто грудную клетку пробить пытается, лишь бы освободиться и не чувствовать разъедающей боли). Магнус не отвечает ни на один звонок все эти минуты. Ни на один чертов звонок или сообщение, заставляя охотника невольно задумываться о самом худшем. О том, что никогда больше…

Нет!

И все равно, прежде чем унестись прочь, хватает телефон. Просто на всякий случай.

Магнус точно был в здании, но его не было в зале. И Алек просто надеялся, что тот ушел.

Но это не означало, что он не боялся. Еще как.

Страх подступал все ближе липкими шупальцами, оплетал сознание и сердце, не давал мыслить здраво и не давал осознать, что нужно сделать.

Но Магнус не мог умереть, только не он.

Алек не с м о ж е т без него. Маг просто н у ж е н.

На чужие окрики — ноль внимания. На все вокруг — ноль внимания. Они все не Магнус и даже не знают, где он. Тогда зачем терять время?

Алек выбегает из Института — скорее всего, лучше искать чернокнижника у него дома, там гораздо безопаснее, чем где-либо здесь. Гораздо безопаснее, чем в том же Институте.

Но стоит выйти на улицу, где светит солнце, пригревает даже, где шумят улицы с проснувшейся жизнью, где эти примитивные смеются, обнимаются, и охотника накрывает.

Если Магнус не успел выйти, то… У них никогда такого не будет. Никогда больше. Никаких поцелуев, ласковых прикосновений, этих взглядов, незаметных для других и понятных лишь для них двоих. Ни-че-го.

Ангел, какой же Алек дурак. Наговорил столько гадостей, хотел даже ударить Бейна за то, что тот прикрывал того вампира, и…

Когда плеча касаются сильные и теплые пальцы, замирает всего на секунду и оборачивается резко, слепо притягивая к себе. Потому как знает, чьи это пальцы (и что они умеют). Такие прикосновения: мягкие, ласкающие, бережные, но с той силой, что мощь и защита ощущаются тоже, — могут быть только у одного человека. Только один касается его так.

— Магнус! Боже, Магнус, я… Ты здесь, — голос неожиданно севший, взгляд потерянный смотрит куда-то вперед, а Алек сжимает мага в своих руках так, будто тот самое ценное, единственное сокровище. Его сокровище, которое надо оберегать от остальных.

— Тшш, все хорошо. Прости. Я отводил Мэдзи в безопасное место, но… Мы все это почувствовали. Меч.

— Это так страшно. Не знать, жив ты или нет… Я, — выдыхает шумно, прикрывает глаза, сосредотачиваясь, — так боялся, что никогда не коснусь тебя снова.

А сейчас же касается — пробирается руками под пиджак, вытаскивает из-под брюк рубашку, задирая, и касается бронзовой кожи.

Теплый, мягкий, живой.

— Я знаю. Александр, послушай… Может быть, так и не должно быть, но я мечтал провести вместе нашу маленькую вечность. Ты и я. И то, что сейчас я здесь, с тобой… Просто не отталкивай меня, и я всегда буду рядом.