Только когда экипаж скрылся за поворотом, Лайнел осознал, что потерял ее навсегда. Последнее, что он увидел — легкое движение за окошком и жест, похожий на прижатые к заплаканным глазам ладони, но, себе он сказал, что это всего лишь игра его воображения. Вероника была права — у этой женщины нет сердца.

— Иди сюда, — прошептала ему подруга, обнимая его словно младшего брата. — Я уверена, что это лучшее, что могло с тобой произойти в данной ситуации.

— Впервые в жизни я согласен с Вероникой, — грустно закивал Александр. — Вы двое принадлежите к совершенно разным мирам, Лайнел. Да и ничего хорошего у вас бы не получилось, даже если бы вы смогли преодолеть эти различия: ее патрон никогда не позволил бы вам быть вместе.

Оливер был единственным, кто ничего не сказал. Он лишь смотрел на Лайнела с сочувствием, которое никогда даже не думал ощутить по отношению к нему. Вдруг какое-то движение справа привлекло его внимание. Он удивился, заметив Виолу на борту «Персефоны». «Наверное, мы напугали ее своими криками», — подумал он, глядя как она осторожно приближается к ростре. Легкий бриз колыхал ее ночную сорочку как и пламя лампы, которую она держала в руках.

Приближался рассвет и небо окрасилось в пурпур. Женщина остановилась перед деревянной скульптурой, подняла повыше лампу, словно желая повнимательнее рассмотреть до боли знакомое лицо. Лицо своего худшего врага.

И вдруг сделала нечто, заставившее Оливера вздрогнуть.

— Александр, — тихо позвал он. Виола наклонила лампу над статуей и из нее тонкой струйкой полилось масло, его запах почти достигал пирса. — Александр! — почти прокричал Оливер, — Виола собирается…!

Не успел он закончить фразу, как старуха бросила лампу. Огонь мгновенно охватил деревянную конструкцию, окружив статую Персефоны столбом пламени, который оранжевыми всполохами отражался на лице Виолы. Она отступила на пару шагов, когда загорелась ростра, словно не могла поверить в то, что только что сделала.

— Господь Всемогущий! — воскликнул профессор. Вероника выпустила Лайнела из объятий и оба повернулись в сторону корабля. — Спускайтесь оттуда скорее, Виола! Это слишком…!

В следующую секунду все услышали ужасающий вопль со стороны «Персефоны». Это не могла быть Виола, которая не размыкая губ наблюдала, как языки пламени пляшут вокруг ростры. Женский крик разрывал ночную темноту, огонь распространялся по палубе, взбирался на полусгнившие мачты, поглощал уцелевший такелаж. За пару секунд бриг превратился в огненный шар, словно целиком был облит маслом.

«Но это же невозможно, — в ужасе подумал Александр, — «Персефона» покоилась под водой больше сорока лет. Не может настолько отсыревшая древесина так быстро гореть!»

— Дядя, мы должны сейчас же подняться за Виолой! — попыталась перекричать треск огня Вероника. — Она сгорит, если мы ее оттуда не вытащим!

— Что это такое? — вдруг произнес Оливер. — Вы видите то же, что и я?

В словах не было необходимости. Все увидели одно и тоже, и изумление заставило их застыть на месте вместо того, чтобы бежать по причалу. В центре палубы, меж извивающихся словно змеи языков пламени, появилось около дюжины силуэтов.

Много лет спустя, вспоминая этот момент, они будут уверены, что это была лишь иллюзия. Что высокий мужчина, протянувший руку Виоле среди огненной вакханалии, был лишь тенью, и что остальные, стоявшие за его спиной фигуры — лишь причудливыми сгустками дыма на фоне предрассветного неба. Но они навсегда запомнят улыбку, появившуюся на губах пожилой женщины, как она повернулась к ним спиной и беззвучно исчезла за стеной огня, как пламя сомкнулось вокруг нее словно объятия любимого, ждавшего ее слишком долго. Наконец, Персефона возвращалась в ад. Возвращалась домой.

Глава 35

Бриг горел еще несколько часов, словно огромный факел среди Миссисипи. Когда Солнце, наконец, взошло над рекой, окрасив ее воды розовым и золотым, жители Ванделёра стояли на берегу разинув рты, глядя на все еще дымящийся деревянный скелет, который вскоре вновь погрузился на дно. Гарланды выбежали из таверны, услышав крики англичан, но успели лишь увидеть, как вода поглотила обугленные останки мачт, оставив от «Персефоны» лишь воспоминания. Раскрытие настоящей личности матери, повергло Кристофера Гарланда в шок, хотя, узнав, что именно произошло, и почему она оказалась на борту судна минувшей ночью, он понял, что по-другому и быть не могло, как бы ни было ему от этого больно.

К сожалению, полиция, по-прежнему находившаяся на территории отеля, не проявили подобного понимания. Смерть лорда Сильверстоуна, наступившая всего через день после гибели графа Бервикского и леди Холлвард-Фрейзер, взбудоражила всех еще больше и четырем друзьям вместе с леди Сильверстоун ничего не оставалось, как подвергнуться очередному допросу. Благодаря тому, что их показания полностью совпадали, инспектор пришел к заключению, — житель Нью-Йорка, известный под именем Бен Уилсон, воспользовавшись маской для подводного плавания, пересек реку и напал на лорда Сильверстоуна с целью ограбления. Подобное объяснение удовлетворило и Арчера, несмотря на то, что во время допроса вскрылась некая небольшая деталь, всколыхнувшая его личную вселенную.

Когда его ушей впервые достигли имена Александра Куиллса, Лайнела Леннокса и Оливера Сандерса, он вспомнил судебный процесс, имевший место в Ирландии два года назад. И теперь, узнав, что его жена оказалась сестрой одного из тех людей, Арчер счел это достаточным поводом для того, чтобы, к его огромному сожалению, аннулировать только что состоявшийся брак. Его удивлению и разочарованию не было конца, когда леди Лилиан начала смеятся, словно в истерике, срывая с пальца обручальное кольцо и возвращая ему, а затем выбежала в сад к матери и брату, чтобы сообщить им радостную новость. Без сомнения, леди Сильверстоун испытала не меньшее облегчение и пообещала Оливеру, что как только они покончат со всеми необходимыми формальностями, то тут же отправятся в Англию, чтобы, наконец, быть вместе.

Когда друзья в последний раз шли по дубовой аллее, их окутывал аромат гардений и эвкалиптов. Когда они уже почти достигли ворот, Лайнел краем глаза заметил нечто, заставившее его обернуться и снова встретиться с прячущимся в зарослях преследователем. Из-за одного из деревьев вышла Этель, но на этот раз не одна — ее сопровождала мамбо Альма.

От неожиданности, мужчина чуть не выпустил из рук багаж.

— Дайте мне пару минут, — попросил он остальных. Как он и предполагал, дамы пришли, чтобы поблагодарить их за все, что они сделали для Виолы и экипажа «Персефоны».

— Теперь мы можем быть уверены, что они, наконец, обрели покой, — произнесла мамбо Альма. — Да и моя мать тоже, хоть ей и пришлось ждать почти полвека.

— Вы с самого начала знали, что Виола жива, — скорее утверждая, чем спрашивая сказал Лайнел. — Почему вы не рассказали нам об этом тогда, на болоте?

— Потому что пообещала не рассказывать. Когда она вернулась в Ванделёр, однажды ночью я пришла в таверну поговорить с ней наедине и рассказала, что являюсь дочерью Мэй Куин, и что моя мать посвятила меня в тайну прежней владелицы плантации. Но Виола не знала, что мы все живем на болоте, не подозревала о том, что мы проводим ритуалы, чтобы контролировать ее сестру. Тебе не кажется, что у нее было право самой рассказать свою историю после того, как она молчала столько лет?

— Полагаю, что да… но, что вы будете делать теперь? Наконец, все закончилось и нет смысла оставаться жить на болоте, верно?

— Думаю, да, — вздохнула она. — Я уже говорила с Боем и остальными сегодня утром. Они согласны с тем, что наша миссия подошла к концу. Снова выйти во внешний мир будет для нас настоящим испытанием, но я уверена, что мы справимся.

Во время разговора она пристально смотрела на Лайнела, которому нетрудно было догадаться почему. Этой женщине не нужна была магия, чтобы читать мысли.

— Время еще не пришло, Леннокс. Удерживающие ее цепи сейчас слишком крепки, чтобы она могла их разорвать. Даже с твоей помощью…