Я вышел из ванной в прихожую и увидел вчерашнюю женщину, которая, видимо, поджидала перед дверью на кухню. Я обратил внимание, что она вполне приятная на вид, хотелось даже как бы невзначай коснуться ее боком, проходя мимо.

– Ты не хочешь со мной разговаривать? – спросила она, глядя мимо меня в сторону.

– Я? Вы меня спрашиваете?

– Да, тебя, кого же еще, где ты был? – повторила она более твердым голосом, и весь ее вид говорил: она не желает понимать, что моя озабоченность собственным существованием имеет хоть какой-то внятный смысл.

– Не помню, а что?

– Ты что, напился? – Ее излишняя настойчивость в сочетании с беззащитностью выражения лица раздражала, как если бы важная гусыня пыталась ущипнуть меня в задницу, не подозревая, что я могу одним пинком расквасить ее маленькую головку.

– Не помню.

Краткость и автоматизм моих ответов должны подчеркнуть, что я не намерен вступать с ней в серьезные переговоры.

И так как мне не хотелось особо терпеть, как она пронзает меня недобрым взглядом, я направился не спеша из коридора в комнату, но она тут же последовала за мной.

– Герман, перестань так со мной разговаривать, – настиг меня из реальности голос женщины, – ты можешь ответить, что случилось, тебя не было целую неделю, я всех обзвонила, и на работе тебя потеряли, я думала… что-то произошло с тобой, – голос ее заметно смягчился. Поняла, что натиском ничего не добьется, и поэтому перешла к тактике ненавязчивой осады, что, впрочем, еще больше стало меня нервировать, поскольку не было никакого желания выяснять, кто она такая и какое имеет ко мне отношение, к чему она, судя по всему, и подводила. Мне хотелось поскорее выпить чаю, чтобы выкурить первую сигарету.

– Ну, все, – спохватился я, – ты кто такая, что здесь делаешь и почему меня допрашиваешь?

Она проигнорировала мой вопрос.

– Я хотела просто узнать, где ты был, где ночевал и почему весь такой опухший пришел, что случилось, ты можешь сказать? – пропела женщина чуть ли не ласковым голосом, чем совсем меня раззадорила, и я решил незамедлительно перейти в контратаку, пока она окончательно не достала меня своей назойливой требовательностью.

– А я у вас, мадам, хотел спросить, как вы сюда попали? – спросил я прямо, надеясь таким образом поставить женщину в тупик, раз она продолжает со мной фамильярничать.

– Хватит дурачиться, Герман, – раздраженно ответила она.

– Не так все просто, – возразил я, глубоко вздохнув, опустился в мягкое кресло и стал прикидывать, стоит ли делиться с незнакомой женщиной своими сложными мыслями, в которых я сам еще не разобрался и в которых при желании легко можно было обнаружить признаки психопатии. – Ты можешь мне не верить, – продолжил я, кляня себя за пустословие, – но я понял, что ты меня спутала с кем-то другим.

И закончил с расстановкой, выделяя каждое слово:

– Я не тот, за кого вы, или ты, меня принимаете.

– Вот как? И кто же ты такой? Я не хочу играть в эту дурацкую игру. Я просто хотела тебе напомнить, что мы вчера должны были пойти в гости к Андрею, ты и этого не помнишь? И с работы спрашивали, почему тебя нет. Андрей звонил несколько раз, а что я могла сказать? У тебя даже телефон был отключен.

И тут только до меня дошло, что, вероятно, я потерял смартфон.

– Я забыл телефон на работе, – смекнул я, удивившись, что начал оправдываться перед незнакомкой, невесть как очутившейся в моем доме.

«Андрей? Кто такой Андрей?» – промелькнула мысль, но тут же я вспомнил, что это мой друг и брат Майи.

Мне непременно хотелось задать ей вопрос, кто она такая, но я уже стал догадываться, что это, скорее всего, моя любовница или даже, может быть, жена. Но в таком случае со мной произошла беда. Однако я не должен показывать вида, что потерял память. Лучше разобраться во всем самому, никого ни о чем не спрашивая. В данной ситуации никому нельзя доверять.

– Не хочешь разговаривать, не надо, как бы тебе не пожалеть потом… – предостерегла она и, хлопнув дверью, покинула комнату. Я понял, что ситуация крайне осложнилась. Возможно, она не знает, что со мной происходит неладное, или делает вид, будто ничего не происходит.

Если она моя жена, подумал я, то это легко можно проверить: завалить ее на кровать, и она не станет зря сопротивляться. «Да, именно так», – решил я, обрадовавшись представившейся возможностью раздеть незнакомую женщину с изящным изгибом спины, тем более что она настойчиво пытается заговорить со мной.

30 апреля утром – Идентификация Майи

На кухне меня поджидал завтрак: яичница с беконом, бутерброд с сыром и вишневый рулет, нарезанный ломтиками и аккуратно разложенный на тарелке. И тут я подумал, что разговаривал с женщиной с явной неохотой, лишь бы отвязалась, между тем она накрыла для меня стол с моим любимым рулетом. Стало быть, я живу с ней, и со мной что-то произошло. Мне захотелось что-нибудь вспомнить о ней, но мешала странная помеха, будто кто-то пытался что-то сказать, но ему не давали слова, а нарастающая головная боль словно свидетельствовала о полном моем фиаско. Приняв пенталгин, я прислушался к себе, но так и не разобрался, о чем говорит невнятный внутренний голос. Помехи создавала женщина: она была явно разочарована моим поведением. Думая об этом, я посмотрел на соблазнительный ломтик рулета и почувствовал, что было бы неплохо сейчас же овладеть женщиной, даже если она будет сопротивляться. Это сразу переключило мои мысли на более мажорный лад. Выкурив после завтрака сигарету, я направился к женщине в полной уверенности, что она не станет зря сопротивляться.

Она лежала на кровати в дальней комнате с поднятыми обнаженными коленями и задумчиво смотрела в потолок, явно не подозревая, что я мысленно уже овладел ею. Бросила на меня мимолетный, ничего не значащий взгляд, но, видимо, почувствовав по моему легкомысленному виду определенную угрозу для себя, вытянула и скрестила ноги, и сложила руки на груди крест-накрест. Все эти телодвижения, произведенные одновременно и быстро, завершились глубоким вздохом разочарования. Похоже, она уже поняла, что сейчас произойдет, и, вероятно, заранее сдалась. Так люди воспринимают стихию, например, ливень, который невозможно предотвратить.

Не говоря ни слова, я прилег рядом, превратившись в стихию твердеющей плоти, пронизанной одним безоговорочным желанием. Женщина, разумеется, попыталась было отстраниться, но я без особого труда преодолел не слишком очевидное сопротивление, обнял ее, как и положено в таких делах, и начал молча раздевать, одновременно слегка заламывая ей руки, которыми она все еще пыталась для приличия защититься. Вскоре, однако, обмякла и сделалась безучастной, а мне было все равно, как она воспринимает это священное действо, лишь бы я ощутил свое морально-сексуальное превосходство.

Разумеется, подобные эпизоды я не рассказывал Дарье, напротив, всячески приукрашивал свои мотивы и поступки, ограничившись, например, в этом месте тем, что просто прилег рядом с Майей, и все якобы случилось само по себе. Или все-таки проболтался? Надеюсь, Блинк в тот момент не перехватил управление и не стал говорить про заламывание рук.

Впрочем, Майя немного завелась, хотя добросовестно старалась не вовлекаться в процесс, – с тем все и закончилось, и я, естественно, почувствовал себя победителем, который великодушно принял капитуляцию и теперь лежал на спине, наслаждаясь умственным перебором оттенков переживаний, вызванных полнейшим разгромом женской гордыни. Немного погодя она снова спросила:

– Где ты был? – но теперь ее голос был достаточно мягким и спокойным, чтобы я перестал сердиться.

Однако я уже не мог, как прежде, игнорировать ее просьбу.

Мне не хотелось говорить, что именно со мной случилось, тем более я и сам не знал, но надо было как-то выходить из этой тупиковой ситуации.

– Извини, – начал я врать, – так получилось, что мы выпили немного на работе, а потом Олег Николаевич хотел меня подвезти, но сломалась машина. Пока то да се, я и не заметил, что наступила ночь.