― Тогда ты выбрал странный способ, ― невозмутимо отметил Хоаран, постаравшись не обращать внимания на пальцы, ласкавшие его колено. Они мягко обводили каждый выступ, чуть нажимали, легко массировали. Приятное ощущение, но не ко времени, конечно. И что этот дурень делать собирается? Горит желанием попасть в список тех, кого Хоаран намеревался прихватить с собой на тот свет?

Он вздрогнул от неожиданности, когда Казуя наклонился и прикоснулся к коже губами. Только губы и язык, а руки Казуя использовал для опоры.

― У меня скоро колено засияет девственной чистотой, ― язвительно подметил Хоаран. Насмешка не произвела впечатления и не заставила Казую отвлечься от занятия. Горячее дыхание согрело кожу над коленом, а губы перебрались выше ― вот и весь эффект. В общем-то, это было приятно, но не более того.

Хоаран вздохнул, повернул голову и мрачно покосился на свои скованные руки. Дёргать глупо, но и лежать просто так тоже как-то… Это наказание такое? За то, что было в «гараже»? Казую взбесило, что Хоаран не испытывал желания? Но это правда. Может, стоило просто… Нет уж, к чёрту.

Он слегка нахмурился, ощутив прикосновение губ к бедру, потом почувствовал невесомые поцелуи ― выше, ещё выше. И зажмурился, когда влажный кончик языка обвёл напрягшийся сосок. Губы сомкнулись на твёрдой вершинке и крепко сжали, потянули, внезапно отпустили и вновь поймали. Теперь Казуя ещё и зубами прикусил кожу, ощутимо, до отчётливой боли, но не перегибая палку, согрел во рту и погладил языком.

Хоаран задумчиво разглядывал потолок и неохотно думал о том, что из всего этого получится в итоге. Похоже, Казуя прекрасно понимал, как следует обращаться с человеком, привыкшим к боли, и как именно можно такого человека разгорячить. Просто боль ― это норма, она не давала ничего, была обыденной. Трудно поймать ощущения на той грани, когда боль сплетается с удовольствием. Точнее, когда боль пропадает совсем, оставляя после себя нечто такое, что способно пробудить желание. Потому что в данном конкретном случае боль вызвать желание не могла по определению.

Казуя провёл губами по старому шраму на груди и глухо спросил:

― Сколько их у тебя, рыжий?

Шрам, на который он пялился, проходил поверх нескольких ещё более старых.

― Столько, что считать их уже не имеет смысла. ― Он быстро улыбнулся. ― Меня часто били.

― Или часто бил ты?

― Я беру проценты. За всё. В особо крупных размерах.

― И сколько с меня за поцелуй возьмёшь? ― Казуя поймал пальцами подбородок и заставил посмотреть на него. Твёрдо сжатые и чётко очерченные губы, нижняя чуть полнее верхней. Если укусить за неё, будет много крови. Если цапнуть за язык, можно и убить. Зависит от того, насколько хорошо и ловко цапнуть…

― Надеюсь, ты думаешь не о том, как меня прикончить? ― уточнил Казуя. ― Проценты ты берёшь тем же? Если я тебя поцелую, каким будет твой ответный поцелуй, рыжий? С процентами, конечно. Мне интересно. Раз уж “в особо крупных размерах”.

― Ты еврей, что ли? ― выразительно вскинув бровь, спросил Хоаран. ― С процентами я сдачи даю, о привилегиях речь не шла, знаешь ли.

Судя по бешеному пламени, полыхнувшему в глазах Казуи, стоило ждать удара. Или нет. Может быть, дело в богатом жизненном опыте или в чём-то другом, но он всё же достаточно хладнокровен. Ну и да, он сам говорил, что у него есть сын, значит, умеет решать разные задачи не только с помощью силы и битья.

― Ладно, тебе же хуже, ― нахмурившись, подытожил Казуя. ― Потом не жалуйся.

― Я никогда не жалуюсь, не переживай.

― Посмотрим, рыжий, посмотрим.

Ладонь жёстко надавила на грудь Хоарана, сместилась на живот. Потом Казуя поднялся, обошёл вокруг кровати, разглядывая его, и забрался обратно, решительно вклинив одно колено между его ног, другое, уселся с удобством и провёл пальцами по внутренней поверхности бедра.

Хоаран озадаченно смотрел на него. Интересно, какого чёрта этот придурок сам-то не разделся? Или так разозлился, что не подумал об этом?

― Давай сыграем в одну игру, ― предложил Казуя и уверенно положил ладонь ему на бедро.

― Полагаю, мне придётся участвовать в любом случае?

― Именно. Так вот, игра очень простая.

― Я называю число, а ты проверяешь, какая поза в Камасутре идет под этим номером? ― предположил Хоаран.

― Ещё проще. ― Казуя явно развеселился. ― Кажется, мне понравится удивлять тебя и сбивать с толку. Похоже, на это способны немногие.

― Проще? Изнываю от любопытства… ― безразлично пробормотал Хоаран и вновь уставился в потолок.

― Правила игры такие: у тебя будет ровно час. В течение этого часа ты должен молчать.

― А если не буду?

― Один звук ― и в тебе окажется мой палец. Один. Второй звук ― два пальца, третий ― три. Четыре звука ― конец игры и твой проигрыш. Проще говоря, рыжий, я тебя получу всего и так, как захочу. Кстати, с поцелуями и всем остальным. Что скажешь?

Хоаран перевёл взгляд на довольного Казую и фыркнул.

― Ты забыл про второй вариант.

― Какой?

― Морковка для меня.

― В смысле?

― В прямом. Ты перечислил условия, выгодные для тебя. А где условия, выгодные для меня? Что получу я, если выиграю в эту дурацкую игру?

― Ну… Если ты за час не издашь ни звука, я разрешу тебе поваляться в ванной и поспать в одиночестве.

― И только? ― Хоаран посмотрел на Казую с разочарованием.

― Моя тюрьма ― мне и определять ставки. ― Казуя демонстративно показал часы на левом запястье. ― Ну так как, старт?

Хоаран безразлично пожал плечами. Смысл протестовать, если сейчас именно он прицеплен к кровати, а вот у Казуи руки и ноги точно свободны.

Казуя выставил таймер и показал, что запустил отсчёт. Хоаран отмолчался, как ему и полагалось по правилам игры. Он примерно уже догадывался, что задумал полковник. Попытается прикасаться к нему так, чтобы заставить застонать, например, или засмеяться. С последним ничего не выйдет ― щекотки он не боялся.

Ну вот. Казуя действительно тронул пальцами бока, но ничего не добился. Точнее, Хоаран ограничился широкой улыбкой. Тогда Казуя подался вперёд и принялся ласкать губами грудь, умело и изысканно, как недавно. Хоаран прикрыл глаза и стиснул зубы, потому что обтянутые брюками бёдра Казуи тёрлись о его бёдра. Случайно или намеренно? Тут уж эффект был вопреки желаниям самого Хоарана. Всё-таки долгое воздержание не делало тело менее бесчувственным, а совсем даже наоборот.

Грудь ныла от настойчивых ласк, а кровь в жилах будто бы взбесилась. Хотелось к чёрту порвать цепи, сцапать Казую и погасить проклятый огонь в нём. Получил бы то, за что боролся.

Хоаран машинально дёрнул руки к себе и едва не зашипел ― стальные браслеты содрали кожу на запястьях. К счастью, Казуя этого не заметил, слишком увлёкся исследованием его тела: поцелуями осыпал живот и даже бёдра. А потом Хоарану пришлось вновь стиснуть зубы и с силой зажмуриться, потому что его полувозбуждённая плоть скользнула туда, где было горячо и влажно.

Чёрт, он догадывался, что Казуя сделает это, только ждал подобного ближе к финалу. Казуя решил обмануть его ожидания? Или припрятал ещё пару козырей в рукаве?

Бешеная смена темпа, умелые прикосновения пальцев… Слишком быстро. Почему? Хоаран запрокинул голову и стиснул зубы с такой силой, что им полагалось бы раскрошиться. Горячие губы Казуи казались раскалёнными, а язык напоминал порхающую в воздухе бабочку. Невольно он качнул бёдрами, чтобы погрузиться в тепло так глубоко, как только возможно. Твёрдые ладони прижали его к постели, движения стали ещё быстрее. И вся вселенная уменьшилась, сжалась, превратившись в пульсирующую сущность, охваченную восторгом.

Молчать! Кажется, он прикусил язык… И забыл об этом через секунду, потому что внезапно нахлынул холод.

Хоаран медленно открыл глаза и бессмысленно уставился в потолок. Он задыхался, всё тело ныло. Мышцы внутри под кожей сводило неприятными судорогами. Собственное возбуждение ощущалось остро и болезненно ― так плохо ему ещё никогда не было. И он пока не понимал, что случилось.