Ещё более странным казалось то, что все вокруг внезапно стали терять сосредоточенность. Хань переставал ощущать характерную для внимающей ему публики общность. Люди вокруг начинали поглядывать друг на друга с таким видом, словно вдруг забыли, как сюда попали и почему. И никто не заметил, что Хань умолк. Даже операторы больше не снимали то, что происходило на сцене и в зале. Под высоким сводом всё громче и громче звучали растерянные голоса.

Хань ошеломлённо отступил от края сцены и попытался вновь найти Кая. Не смог. Зато увидел, как по ступеням поднимается к нему тот самый странный гость. Никто не обращал на него внимания, как и на Ханя. Никто даже не смотрел в сторону сцены. И никто не поднял крик, когда рука гостя скользнула в карман и вытащила оттуда пистолет.

Кажется, Кай знал, о чём говорил, когда бунтовал против приказа Ханя.

“Не шевелись”, ― прошелестело в голове. И Хань послушно замер, глядя на странного человека с пистолетом в руке, как кролик на удава. Правда, тут же ему словно кто-то наподдал ногой под зад и заставил шатнуться вперёд. Немедленно голова взорвалась болью, которая тут же прошла, только поэтому Хань устоял на ногах.

― Кай…

Будто в ответ на этот слабый зов из тени выметнулся Кай. Его увидели одновременно и Хань, и убийца. И пистолет был мгновенно направлен на Ханя. А он даже не испугался, только озадаченно отметил, что из дула, кажется, вырвалась вспышка пламени. Примерещилось?

В один миг убийцу заслонило плечо, обтянутое синей тканью, в лицо Ханю брызнуло тёплым и густым, а после на него обрушилась тяжесть. Он не сразу сообразил, что это Кай придавил его к полу. Только различив едва слышное хриплое: “Дэмо. Сифэм”, опознал голос и приподнялся на локтях, чтобы выбраться из-под Кая. И увидел, как военный экспонат поднялся на метр над постаментом демонстрационного комплекса и сдвинулся к сцене. Причём винт не работал. Вообще. Неправильный винт вдруг резко дёрнулся, мощно вспоров воздух одной ― всего одной ― лопастью и попросту разрубив убийцу пополам. И военный экспонат вернулся на место столь же бесшумно и быстро, как снялся оттуда. Если бы Хань не видел этого собственными глазами, никогда бы не поверил, что такое возможно.

Он наклонил голову и напряжённо застыл, уставившись на собственные ладони, испачканные красным с тыльных сторон. Медленно поднял левую руку и тронул остывающие на щеке капли. На пальцах влажно заблестела кровь.

― Кай?

Хань с трудом выбрался из-под неподвижного тела, встал на колени и склонился над ним, слепо повёл ладонями по плечам и спине, словно в попытке зажать рану, которой не видел.

― Кай? ― Вцепился в плечи и тряхнул как следует, но так ничего и не добился. Только на миг показалось, будто его разума коснулось что-то тёплое, словно погладили лебяжьим пером. Всего жалкий миг, а потом это необъяснимое ощущение исчезло.

Рядом откуда-то вдруг взялся Исин, прижал пальцы к шее Кая.

― Куда пуля попала?

Хань не мог ответить, только непонимающе моргал и пытался понять, чего от него хотят. А потом молча показал Исину свои ладони, испачканные кровью Кая. Исин отмахнулся от него и принялся осторожно ощупывать шею, плечи и спину Кая. Видимо, нашёл искомое, отвернулся и крикнул что-то в сторону зала, где творилось какое-то безумие, хотя Ханю было наплевать и на безумие, и на гостей ― вообще на всё, что не касалось Кая. Он просто сжал ладонь Кая обеими своими и не отпускал. Не отпускал, когда принесли носилки, не отпускал, когда Кая переместили на эти самые носилки, не отпускал, когда пришлось идти следом, ехать куда-то, вновь идти. И не отпускал, когда кто-то велел отпустить. Не слушал, когда на него кричали. Не замечал, как кто-то пытался разжать его руки.

Хань просто смотрел на правую половину лица Кая, которую мог видеть, и чувствовал, как его пальцы прикасаются к всё ещё тёплой ладони. Кай лежал на столе, на его спину набросили простыню, и на белой ткани, ближе к правому плечу, проступало алое пятно, постепенно увеличивающееся в размере.

Кто-то жёстко настаивал, чтобы Ханя убрали “к чёртям собачьим”, ещё кто-то возражал, дескать, “чёрта с два мы его отцепим от Чонина”.

Потом ― уже в тишине ― к лицу Кая прижали маску.

― Паршивая рана.

― Могло быть хуже.

― Ты оптимист. Как и всегда.

― Делай больше ― болтай меньше. И как он только умудрился так подставиться?

Хань вздрогнул и крепче обхватил ладонь Кая, потому что именно после этого вопроса в полной мере осознал свою вину.

― Пуля попала, когда он прыгнул, вот и…

― Это как надо было прыгнуть, чтобы одной пулей сразу зацепило и шею, и спину? И чтоб потом оно всё застряло в мышцах? Смотри, лоскутья какие.

― Пуля деформировалась. Думаешь, со смещённым?

― Скорее всего. Достанем и узнаем.

― Ума не приложу, как это можно достать… Никогда такого не видел. И чтобы пуля деформировалась после скользящего удара о шею… Это вообще как?

― Смотри, вот тут пуля по касательной задела шею и сплющилась. Потом он чуть повернулся…

― Погоди! Вот именно что сплющилась! По-твоему, это нормально?

― Посмотри на монитор, спящая красавица. Что-нибудь видишь?

― Что это?

Хань машинально тоже уставился на монитор и бессмысленно отметил высокое содержание в кожных тканях ферроволоконных микрочастиц.

― Это ты так издеваешься? Сам же поставил ему пси-усилитель. Как по-твоему, что бы это могло быть?

― Но…

― Ты знаешь хоть что-нибудь, что было бы прочнее ферроволокна?

― Нет.

― Вот и я не знаю. Пуля, видимо, тоже, поэтому она благоразумно сплющилась. Теперь погляди на содержание этих же частиц в мышечных тканях, и ты получишь ответ на вопрос, почему шкуру ему покоцало, мышцы порвало немного, а пройти навылет не смогло ― застряло. Для смеха можем попробовать порезать этого умника скальпелем.

― Думаешь, не выйдет?

Рядом с Ханем тяжко вздохнули, позвенели инструментами, потом вздохнули опять.

― Сам видишь. Можно, но сложно. Давай уже поскорее выковыривать из него лишнее железо. Рана не так опасна, как выглядит, но кровь он теряет по-прежнему. Прости, но крови в нём столько же, сколько в любом другом человеке. И последствия от кровопотери будут такими же, как у всех.

― Д-да… А труп как же? Это ведь дельта? Нужно сделать вскрытие и провести анализы, а ещё…

― Труп подождёт, а Кай ждать не может. Закончим с ним, возьмёмся за труп. И мне было бы интересно услышать мнение господина Лу после вскрытия и анализов. У тебя ещё остались огнетушители?

― Зачем?

― Привести его в чувство.

― Попробуй нечто менее сильнодействующее. Например, затрещину. Должно хватить.

Хань с удовольствием придушил бы этого вечно погружённого в себя докторишку, если б у него не были заняты руки.

― Не уверен.

― Почему?

― Потому что. Посмотри сам. Внимательно. И пошевели, наконец, мозгами.

― Думаешь…

― Не думаю. Знаю. Ладно, держишь? Сейчас надо будет зажать…

― Шрам останется страшненький.

― На пластику нет времени.

― Именно. ― Хань опознал голос министра Чона. ― Сколько времени уйдёт на восстановление? Или нет, лучше так: сколько времени потребуется на то, чтобы ему прийти в себя и продолжить выполнять задание?

― Это всё, что вас интересует? ― Исин умел временами превращаться в лёд ничуть не хуже, чем Кевин или Кай.

― Нет, не всё. Но я обязан спросить об этом, ― неожиданно мягко ответил министр Чон.

― Сутки, может, чуть меньше, учитывая, что его организм отторгает химические компоненты, ― сообщил конкретные сведения, интересующие министра, Кевин вместо Исина. ― И готовность, разумеется, будет не стопроцентная, но достаточная. Постараемся сделать всё возможное.

― Но это невозможно, ― пробурчал Исин, чем-то звякнув. Наверное, достал пулю. ― Мышечные ткани сильно повреждены.

― Попробуем сделать столько, сколько успеем. ― Кевин запустил программу анализа.

― Кровопотеря? ― напомнил ему Исин.

― Я же сказал ― сколько успеем. Господин Лу, если вы оклемались, то нам весьма пригодятся ваши познания.