Медленно открываю глаза, пытаясь понять, где я нахожусь. Комната очень хорошо освещена, и поэтому открыть глаза и осмотреться не получается. Чувствую боль. Правой рукой – левая рука не слушается – ощупываю голову. Голова перевязана. В голове начинают мелькать фрагменты недавнего прошлого, словно пазлы, которые нужно собрать в одну единую картину: автобус – магазин – энергетический напиток – много людей – лавиноотбойная дамба – ковчег… Пазлы соединились в одну картину и я вспомнил, как потерял сознание на автобусной остановке. Я еще раз ощупал голову, и почувствовав, что в области правого виска, под бинтами скроены тампоны, я подумал, что при падении, я получил рассечение в этом месте. Но источник боли исходил совсем из другого места. Где-то в недрах души таилась боль. Она будто выжидала удобного случая, чтобы поглотить меня изнутри. В голове снова появились картины: лавиноотбойная дамба – ковчег – Рагна… Именно эти мысли тревожили меня больше всего.

Спустя несколько минут мне удалось привыкнуть к яркому освещению, и я открыл глаза. Я был в больничной палате. На стене напротив меня висел телевизор, а в правом углу, у окна, лежал футбольный мяч. Возможно, у кого-то этот мяч вызывает желание поиграть в футбол, тем самым мотивируя его на скорейшее выздоровление. Но не в моем случае. У меня этот мяч вызвал лишь ироничную улыбку. Справа, ближе к окну стояла еще одна кровать, но она пустовала.

Обследовав взглядом всю палату, я направил его на левую руку. В вену левой руки была воткнута игла с тонким шлангом. Я лежал под капельницей.

Зашел человек лет сорока, с седой бородкой и в круглых очках. Он быстрыми шагами направился к моей кровати, стараясь за этими шагами скрыть то, что он прихрамывал на одну ногу.

– Как вы себя чувствуете?

– Вполне неплохо.

– У вас небольшое рассечение в области виска, – сказал доктор. И вкратце объяснил мне, как я сюда попал и что со мной сделали, пока я был без сознания. – Вам очень повезло, что вы упали в обморок прямо перед подъехавшим автобусом… Простите, я не это имел ввиду. Он замешкался и начал извиняться. – Я лишь хотел сказать, что, если бы вы упали в обморок после того, как автобус отъехал, то мы бы не смогли так быстро оказать вам помощь, – запинаясь, проговорил, покрасневший доктор.

– Все нормально, доктор…

– Гронссен. Вильям Гронссен.

– Все нормально, доктор Гронссен, – сказал я, пытаясь придать ему уверенности.

Осмотрев мою рану, и сказав пару слов медсестре, он направился к выходу.

– Думаю, через пару дней вас выпишут. А пока вам необходим покой, – сказал доктор, обернувшись у самого выхода. – И кстати, к вам посетитель. За его спиной показался доктор Генрих. Генрих был в белой накидке, я никогда еще не видел его в белом халате, смотрится очень даже хорошо, с его-то холодным взглядом, люди могли бы подумать, что он хирург.

– А ведь я говорил, – начал Генрих, с отеческой улыбкой на лице, после того как доктор Гронссен и медсестра вышли из палаты, – не нарушай график приема пищи, твой организм не был готов к такой нагрузке, но не все так плохо. День, два полежишь здесь, восстановишь силы, а потом пойдешь домой как огурчик.

– Здесь я могу продолжить свою вторую жизнь? – я не хотел лежать, мне вообще никогда не нравился постельный режим, уж тем более меня не привлекала перспектива лежать в палате.

– Конечно можно. Я даже принес твои таблетки, как я помню, они уже заканчивались.

– Отлично, док. Давайте приступим прямо сейчас, – мне не терпелось снова оказаться в том мире и увидеть ковчег, который я, по словам Рагны, строил.

Было время послеобеденного отдыха, поэтому можно было быть уверенным, что нам никто не помешает. Доктор Генрих протянул мне таблетку, а сам устроился поудобнее с новой книгой в руках…

Мэр города с важным видом расхаживал вдоль восстановленных, а в некоторых местах, отстроенных заново, лавиноотбойных дамб. Он никогда ранее не занимался тяжелой физической работой – не было необходимости. Но опасность, которая нависла над городом и чувство ответственности за жизнь города и его жителей взяли вверх, и он вышел к людям и на равных с простыми людьми работал во благо города. И сейчас, осматривая лавиноотбойные дамбы, он с восхищением взирал на плоды своих трудов. Он был счастлив.

В считанные дни, усилиями всего города и их мэра, жителям удалось укрепить защитные редуты города. Теперь город был защищен со всех сторон круговой цепью лавиноотбойных дамб, и опасность могла вызвать только лавина невиданных доселе размеров. По этому случаю, жители устроили праздник на центральной площади города. Все жители города стеклись на площадь, чтобы послушать речь мэра, а после его одобрения и опрокинутой им кружки пива, начать пляски.

Жители, занятые процессом подготовки к празднику, не заметили, как над городом начали сгущаться тучи. Они будто наблюдают, как хищник, за приготовлениями граждан, чтобы в самый неожиданный момент наброситься на нее, вцепившись когтями и оскалив острые зубы. Когда все было готово к выступлению мэра, грянул гром. Он был такой оглушающий, сильный, что все в ужасе посмотрели на небо и разбежались во все стороны как тараканы, когда включают свет. Дождь обрушился на город, словно пытаясь смыть его с лица земли. Люди бежали к своим домам.

Мэр, который уже был готов выйти и произнести свою воодушевляющую речь, остался стоять у окна, и разочарованно смотреть на то, как толпу народа на площади сменяют крупные капли дождя, не оставляя сухого места на ней.

Дождь в совокупности с оглушительным громом, вызвал движение снега на вершинах гор. Мэр видел из окна, как сразу в нескольких местах сдвинулся с места снег, и, набирая скорость и массу, рвался вниз, к городу.

– А вот и возможность получить боевое крещение для наших новых лавиноотбойных дамб. Если они выдержат тяжелый, мокрый снег, то это значит, что город может спать спокойно ближайшие 100-150 лет, – произнес мэр, не отрывая глаз от стремительной лавины.

***

Выпив «таблетку сна» я расслабился и приготовился ко сну. И до того момента как погрузиться в сон, я почувствовал настоящее. Звучит глупо, но это, в моем понимании, состояние души, когда человек, свободен от мыслей, когда для него не существует ни прошлого, ни будущего. Я видел лишь светлый потолок, и вслушивался в тишину, прерываемую звуками перелистывания страницы книги Генрихом и шумом, который доносится с улицы и чувствовал спокойствие. Затем, это чувство сменило что-то другое, дрейф между настоящим и сном.

Мне казалось, что я умираю. Все органы чувств, один за другим, перестали отправлять сигналы в мозг. Я не знаю какие чувства испытывает человек, когда умирает, возможно, сильную боль или же просто перестает чувствовать свое тело. Но нутро мое сейчас чует, что человек на смертном одре переживает те, же чувства, что и я сейчас. А может мое тело, все еще передает сигналы, быть может, это моя душа покинула тело. Если я умру, следователи посчитают меня очередным суицидником. А может, в действительности, доктор Генрих серийный убийца. Если это так, то он гениально совершает свои убийства.

… Я очнулся в доме Рагны. Сумерки. Опять эта боль, когда проспал очень долгое время. Чувствую, здесь стало прохладнее, я дрожал от холода. Как только пришел себя, осознав, где я нахожусь, я услышал, как кто-то плачет. «Это девушка… Лиза?» – спросил я себя. Давно не слышал ее голос.

Следующие несколько секунд я не мог ничего сделать, даже дышать становилось труднее, меня начинают раздражать эти переходящие моменты от сна к реальности и наоборот. На этот раз я без паники переждал, пока полностью не овладел своим телом. И наконец, я полностью пришел в себя. Открыв рот, я жадно вдыхал воздух, мои легкие судорожно пожирали кислород своими быстрыми, глубокими, учащенными содроганиями.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».