― Кажется, у меня бред, ― пробормотал Ючон. ― Или у тебя?

― У обоих, ― мрачно подсказал Чанмин и поставил стакан на место.

― Ты в рейде.

― Уже вернулся.

― Быстро… ― и почти неслышно: ― Надменный сукин сын.

― Ты щедр на комплименты.

― Хватит читать мои мысли.

― А ты их не озвучивай.

― Даже не пытался, ваше высочество Язва.

― Похоже, тебе намного лучше, ― вскинув бровь, подытожил Чанмин и осторожно выпустил запястья Ючона.

― Мысли разбредаются и очень жарко. И я пока не понял, сплю или всё-таки бодрствую. ― Он чуть поморщился. ― И иногда больно где-то под кожей…

Он потянулся к перевязанному боку, но Чанмин его руку перехватил на полпути.

― Не трогай. Постарайся просто перетерпеть, иначе только хуже сделаешь. Упрямый дурак.

― Обмен любезностями меня уже утомляет.

― Ничего, выдержишь.

― Ты сама доброта. И милосердие.

― Да, я очень милый.

― Исключительно по большим праздникам?

― Скорее, в приватном порядке. Под настроение.

Ючон уже не ответил ― уснул. В уголках растрескавшихся от сухости и жара губ притаилась сонная улыбка.

Чанмин вытянулся на животе рядом, уронил голову на скрещенные руки и принялся разглядывать улыбку спящего. И думать.

За пленниками следили тщательно, просто никто им об этом ничего не говорил. Лишнее. Возможно, Высшие и казались чужакам иногда чересчур наивными, но видимость и действительность редко соответствуют друг другу. Чанмин, как и любой другой Фиано, привык жить в паутине традиций и законов, что сопровождали каждый их шаг и жест. Сложная система и простая одновременно. Эта система оттачивала ум и память, и наблюдательность. И острой нужды в слежке за пленниками не было, но всё же.

Чанмин знал, что Ючон ― частый гость в библиотеке. Он даже знал, какие книги тот читал. И пленник пока вёл себя благоразумно. В отличие от Джеджуна. Не требовалось большого ума, чтобы понять всю ту игру, что они затеяли. Первый ― осторожен, второй ― самонадеян. Хотелось бы, чтобы всё закончилось хорошо ― при любом раскладе. Насчёт Джеджуна Чанмин пока не определился, но вот Ючон…

***

Джеджун оглянулся на скалистые стены, затем посмотрел на протянутую руку. Юнхо терпеливо ждал.

Глубокий вдох не помог прояснить мысли. Слишком уж всё сумбурно и внезапно.

Вопреки опасениям Джеджуна, глава дома Ветра не набросился на него, едва они оказались наедине и под замком. Вместо этого он сделал весьма странное предложение, от которого ещё не поздно было отказаться. Вот Джеджун и пялился на протянутую руку Юнхо да лихорадочно размышлял на тему.

Чёрт, как глупо…

― Я выполню любое твоё желание, ― так заявил ему Ветер в комнате, окрашенной лучами бредущего к закату солнца в яркие оранжевые цвета.

― Только потому, что я прыгну к тебе в постель? ― мрачно уточнил тогда лейтенант “Горностая”.

Юнхо в ответ промолчал. Непроницаемое лицо, непроницаемый взгляд… Он этого хотел или чего-то другого? Внезапен, как порыв морского ветра. Чёрта с два поймёшь. Зато Джеджун знал, что слово Фиано стоит дорого. Если Юнхо пообещал, что выполнит любое желание… Он сделает это, даже если ему придётся после заплатить собственной жизнью.

Какое искушение.

Но почему вот так вот вдруг? Зачем ему идти на подобный риск? Они ведь оба знали, что нельзя забрать пленника из другого дома. Юнхо ― глава дома Ветра, а Джеджун принадлежит отныне и навеки дому Воды. Законы Фиано нерушимы. В их случае возможна короткая интрижка, но не больше. Иначе у Чанмина будет повод бросить вызов Юнхо. Или наоборот. И это может закончиться для одного из них смертью.

Честно говоря, Джеджун и планировал подобный исход, но не так же вот… Он и представить не мог, что Юнхо сам добровольно полезет в ловушку. И в планах Джеджуна учитывались все три правящих дома, а не два.

Только это и останавливало пока. Он не знал, будет ли у него возможность увидеть Джунсу, если он согласится прямо сейчас.

Ладонь перед глазами не дрожала, хотя Юнхо, наверное, уже устал ждать. Джеджун чуть приподнял голову, чтобы рассмотреть лицо главы дома Ветра и прочесть хоть что-то, но не преуспел.

― Почему? ― Он не мог не спросить.

― Ты должен мне свои руки, ― напомнил Юнхо. ― Дело не в этом. Ответ столь очевиден, что задавать подобный вопрос не имеет смысла. Если ты не можешь принять решение, оставайся здесь. Я приеду через пару дней.

Холодный взгляд. Тот самый, что вызывал внутри Джеджуна волны неконтролируемой ярости. Сжав губы, он резко ухватился за ладонь Фиано и едва не сдёрнул его с палубы лёгкой яхты. Жаль, что едва. Юнхо сжал его пальцы почти до боли и одним движением втащил наверх. Через миг Джеджун оказался крепко прижат к гибкому телу Ветра и затаил дыхание, поймав его взгляд. Колени немедленно подогнулись, когда Джеджун различил в этом взгляде множество переплетённых друг с другом оттенков чувств, но каких именно, он не мог понять. Наверное, просто страсть. Или похоть. Или что-нибудь ещё. Или…

Какая разница? Юнхо должен ему одно желание. Любое. Выгодная сделка, учитывая, что цена не слишком и высока.

Фиано ничего не сделал, наоборот ― отпустил Джеджуна. И тот едва не полетел за борт, с трудом удержал равновесие и ухватился за поручни, чтобы устоять на непослушных ногах.

― Держись крепче, ― с почти незаметной насмешкой велел Юнхо и ловко взобрался на рулевое возвышение. Вскоре маневренное судно выскользнуло из залива и поймало парусом порыв солёного ветра. Джеджун перебрался на нос и встревоженно огляделся. Он понятия не имел, где располагался дворец дома Ветра, и не знал, как это далеко. Ориентироваться, стоя на носу, было проще, однако место не лучшее. Джеджун с силой вцепился в борт и зажмурился, когда в лицо полетели щедрые брызги. Закружилась голова от внезапного поворота, новые брызги на губах и щеках, а после ветер хлестнул по лицу наотмашь, заставив отвернуться. Помогло не сильно.

Фиано ― психи. Все поголовно. Кажется, у них просто не существовало средств передвижения, на которых они бы не гоняли. Юнхо сейчас именно гнал по волнам, словно соревновался с тенью собственной яхты и собирался обставить её в скорости. Безумные повороты паруса, виражи, почти что прыжки с волны на волну. И он уверенно двигался в северном направлении. Постоянно менял курс, но в итоге всё равно шёл на север.

Где-то через полчаса Джеджун выяснил, что очень даже подвержен морской болезни. И хорошо, что он не потащился на корму, иначе Юнхо легко мог потерять его во время этой безумной поездки наперегонки с ветром. Лейтенант привязался к кольцу, торчавшему из палубы, и повис ковриком на борту, чтоб не бегать туда-сюда сто раз. Ноги висели с одной стороны, а голова болталась над волнами. И в голове творилась та же каша, что в желудке. Хотя нет, в желудке уже ничего не осталось.

Ещё чуть позже Джеджун, почти убитый безумным морским родео, заподозрил, что всё это ― коварный план с пытками и истязаниями. Прямо сейчас ему хотелось умереть ― тихо и спокойно, лишь бы не ныл желудок, не раскалывалась голова, не крутилось всё перед глазами осколками цветных стекляшек калейдоскопа. Бред какой-то… Он точно знал, что не подвержен морской болезни, ведь проходил же тесты в космофлоте. И на яхте не работал двигатель. Они неслись по воде исключительно за счёт силы ветра. Но почему же так паршиво-то? И как этот чёртов Фиано умудрялся выжимать из судна подобную скорость?

Скорость как раз снизилась, и Джеджун с трудом приподнял голову, дабы увидеть впереди неохотно расступившиеся скалы. Походило на фьорд. Узкий такой проливчик с бешеными волнами меж убегавших ввысь отвесных стен. И холодно. Намного холоднее, чем во дворце дома Воды.

Пролив вывел яхту в небольшую гавань почти правильной круглой формы. И вот там, в гавани, было тихо и безветрено, даже слабые волны не плескались. Юнхо метнулся по палубе мимо Джеджуна и ловко пришвартовался, перемахнул через борт и остановился на высеченных в камне ступенях. Небось, посмеивался про себя, наблюдая, как неловко отвязывается пассажир, как его замёрзшие пальцы срываются с тугого узла. Джеджун ещё и перебирался через борт осторожно, чтобы не бултыхнуться в воду. Вода-то наверняка не парное молоко, как в заливе у Чанмина.