☆☆☆

Хань проснулся за полчаса до рассвета и неохотно приоткрыл глаза, чтобы оценить густоту сумерек за окном. Не смог, потому что наткнулся взглядом на странного гостя. Тот лежал на его кровати, вытянувшись на животе и сложив руки перед собой. И смотрел на Ханя в упор.

Хань не отшатнулся исключительно потому, что незнакомец не двигался, словно не желал напугать его. Разумно, потому что пугали одни только глаза. Вроде бы обычные, тёмные, но что-то с ними было не так. И Хань никак не мог поймать эту ускользающую деталь, чтобы понять, в чём тут дело.

― Странно, что ты художник, ― пробормотал гость.

― И что в этом странного? ― Хань сердито сел, скомкал простыни и прижал к себе. И принялся без стеснения разглядывать смуглого гостя. Стоило воспользоваться случаем, ведь гость не носил одежду. Пока что. И Хань не стеснялся просто потому, что тот поцелуй накануне… после такого уже казалось, что у них всё случилось. Всё, что только могло случиться.

― Тебя легче представить моделью для картины, чем её творцом, ― с лёгкой улыбкой пояснил гость и лениво перевернулся на спину, отметил, что за окном стало светлее, и помрачнел.

― Всё-таки… как тебя зовут?

Гость сел на кровати, повернул голову и посмотрел на Ханя своими странными глазами.

― Ты можешь называть меня… Каем. ― Потом он просто исчез. В тот самый миг, когда первый робкий луч солнца коснулся места на кровати, где он сидел.

И Хань отчётливо подумал вдруг, что это исчезла пришедшая за ним смерть.

Смерть ушла.

На время.

☆☆☆

Хань целый день провёл у натянутого на раму холста. Весь перепачкался, сделал много, но результат ему опять не нравился.

Кай появился на закате. Возник из ниоткуда за спиной Ханя, едва последние лучи солнца покинули студию. Обнажённое смуглое тело, тёмные волосы свешивались до самых глаз, полные губы красивого рисунка и резкие черты лица. Простой и строгий облик. Хань нарисовал бы его с лёгкостью. Ничего особенного, если не считать его мистическую теневую природу и загадочную странность с глазами.

― Опять паршиво вышло, да? Композиция, как и задумка, хороши, но только посмотри на это жуткое воплощение… Мне кажется, я здорово потерял в технике. Может, попробовать сфумато? ― Хань повернулся к Каю и только тогда заметил, что всё это время Кай не сводил с него глаз ― картина Кая словно вовсе не интересовала. ― Что?

― Ничего. ― Едва заметная улыбка на сочных губах и опущенные ресницы, за которыми уже ничего не различить. И знакомый поцелуй ― сначала сухой, потом ― затягивающий. Хань широко распахнул глаза, изо всех сил сопротивляясь удовольствию и волнам экстаза, поднимавшимся словно из самой глубины его сущности.

И он это увидел.

Увидел прижатую к холсту правую ладонь Кая, увидел тёмно-фиолетовые туманные ленты-змейки ― они оплетали руку Кая и убегали к картине, терялись в ней, оживляли, меняли, превращали в то, что Хань держал в голове, когда работал над ней. Кай как будто нашёл в памяти Ханя этот образ и сейчас вытягивал из него как воспоминания, так и все чувства, что Хань вложил в этот образ. Кай воровал его фантазии и увековечивал их в холсте.

Мощный оргазм, подкашивающиеся от сокрушительной слабости ноги, разорванный поцелуй и новый шедевр, ограниченный рабочей простой рамой из тонких сосновых планок. Хань заглянул глубоко в тёмные глаза Кая и различил там вертикальные зрачки.

― Кто ты?

― Никто.

― Ты… ты убьёшь меня?

― Хорошо, что ты такой умный и не истеришь понапрасну. Я должен. Всякий раз, когда ты будешь использовать это… ― Карандаш перед глазами. ― Всякий раз часть тебя будет уходить в картину. Ну и мне будут перепадать кое-какие крохи.

― Пока ничего не останется? ― догадался о продолжении Хань и обхватил ладонью карандаш.

Кай молча кивнул, разглядывая его губы. Осторожное прикосновение ― кончиком пальца.

― Тебе стоило стать моделью, а не художником, ― с заметным сожалением произнёс Кай.

― У меня ведь уже есть две картины. Можно остановиться на них. Пока.

Кай покачал головой.

― Ты ведь хочешь писать картины, я прав? Это ― твоя страсть и твоё искреннее желание. Ты любишь свои картины, поэтому я могу делать это ― одевать образы на холсте в твою любовь.

― Без этих проклятых карандашей я всё равно не могу. Я ничего не могу, какой же я тогда художник? ― Хань аккуратно сложил карандаши в коробку и закрыл её.

― Ты можешь.

― Не могу!

― Можешь. Тебе просто…

Хань резко обернулся и устремил взгляд на Кая. Он ждал продолжения.

― Тебе просто нужно рисовать для кого-то, вот и всё. Ты можешь рисовать… для меня.

Да уж, рисовать для потустороннего незнакомца, который собирался его убить… такого с Ханем точно не случалось никогда. Возможно, это случалось с Сэхуном. И стало вдруг неприятно от мысли, что Кай целовал Сэхуна точно так же, как недавно Ханя.

― Ты и Сэхун…

― Нет. ― Быстрая улыбка на полных губах и задорный огонёк в глазах под длинной чёлкой. ― Я бы сейчас был с ним, если бы да. Не с тобой.

― Почему же ты именно со мной? ― Хань отвернулся и старательно принялся наводить порядок, лишь бы только занять себя чем-нибудь и не смотреть на Кая, не чувствовать ответный взгляд на себе.

Но, если честно, ему казалось, что Кай смотрел на него всегда. Постоянно. Всё время. Каждую секунду. И смотрел так… Демон, которому положено убивать, не должен так смотреть на будущую жертву. Ему вообще вот так, как Кай, смотреть не полагается.

― Ты в самом деле демон? ― едва слышно уточнил Хань и повертел в руках тюбик с краской.

― Таких, как я, люди называют и так. Я Душелов.

― То есть, ты из меня душу высасываешь… этими… ну…

― Что-то вроде. ― Кай подал ему другой тюбик, что Хань неосторожным движением сбросил с подставки.

― А этот… пост-эффект…

― А, ну да. Это как секс, только круче, да? Ещё круче, если выпить душу всю сразу ― за один глоток… Гм. То есть, поцелуй.

― Хочешь сказать, если ты выпьешь мою душу сразу, я практически умру от сокрушительного оргазма и в полном восторге от происходящего? ― развеселился Хань.

― Именно, ― громко щёлкнув пальцами, подтвердил Кай с широкой улыбкой. ― Ты ведь не боишься же, да?

Хань осторожно положил тюбики рядом друг с другом, провёл ладонью по полированной деревянной поверхности и оглянулся. Встретил вопросительный взгляд Кая и сглотнул.

― Боюсь вообще-то, ― тихо признался. ― Как-то не думал, что у меня осталось совсем мало времени.

Неожиданно Кай шагнул к нему вплотную, невесомо тронул плечи, заставив выпрямиться, и кончиками пальцев коснулся подбородка, приподнял голову Ханя и пристально посмотрел в глаза.

― Я увеличу срок настолько, насколько это возможно. Только помни ― время смерти ты выбираешь сам, а я лишь исполняю условия сделки.

― Разве я заключал сделку? ― слабым голосом уточнил Хань, старательно пытавшийся не замечать нежность прикосновения Кая.

― Да. Первое согласие ― принять дар. Второе и последнее ― коснуться карандашом холста или бумаги. Твои шедевры будут бессмертными, но за это надо платить точно так же, как за всё в этой жизни и в этом мире.

― За всё… вот уж действительно… ― Хань решительно отвёл руку Кая от собственного подбородка. Не потому, что было неприятно, а как раз наоборот. Он не мог думать, ощущая эту едва заметную, но такую тёплую ласку. И от кого? От демона…

― Ну… платить не нужно только за любовь. Так говорят. Потому что любовь бесценна. Но об этом смертному полагается знать больше, чем мне… ― Последние слова донеслись уже из тёмного угла.

Кай вновь исчез, едва ночная тьма раскинула над миром своё одеяло.

☆☆☆

― Почему со мной именно ты? ― рискнул повторить однажды оставшийся без ответа вопрос Хань. Он сидел перед холстом, привычно уже не смотрел на Кая и рисовал пальцами, время от времени растирая на кончиках порошок для рисования.

Не смотрел на Кая потому, что не хотел встречать его взгляд. Вертикальные зрачки его больше не пугали, но смущало то, как именно смотрел на него Кай. Впечатления Хань не мог выразить словами, сколько ни пытался. А если бы он нарисовал свои ощущения, это был бы шторм в яркий солнечный день.