― Но если ты умеешь…

― Я не говорил, что умею, ― отрезал Хоаран. Почему-то у меня сложилось впечатление, что он старался не смотреть на меня. Врёт? Не похоже. Он бы промолчал, но врать не стал бы ― это точно.

― Это же твоя гитара?

Хоаран засунул пальцы за ремень джинсов, а через минуту ― не меньше ― коротко кивнул. И до сих пор он не взглянул ни на меня, ни на гитару. И я понял, что не понял ничего. Мне стало как-то не по себе. Не страх, но опаска: какое-то холодное чувство, словно прикоснулся к… к больному месту? Похоже не то. Здравый смысл твердил: “Не лезь туда, куда тебя не пускают”. Однако я хотел знать больше о моём Эндзэру, всегда хотел ― сильно. Ведь я знал так непозволительно мало, а он… Он всегда оставался далёким, как мечта, которую дано увидеть, но не дано потрогать.

― Если гитара твоя, то ты…

― Я не умею играть, ― перебил меня Хоаран и шагнул к двери. Отпускать его я не собирался.

― Она настроена.

Он помедлил и вновь молча кивнул.

― Её настроил ты, так?

Просто солги мне, Эндзэру, тогда тема будет закрыта. Сможешь?

И Хоаран кивнул в очередной раз. Проклятие, он никогда не лгал, даже если правда причиняла ему лишь боль.

― Значит, ты…

― Я не умею играть на гитаре. Знаю лишь одну песню ― и всё. Я удовлетворил твоё любопытство? ― Он резко повернулся и смерил меня внимательным взглядом. Увидев гитару, едва заметно нахмурился.

Сплошная загадка…

― Сыграй, ― предложил я.

На миг ― на один стремительный миг ― он дрогнул: лицо омрачила неясная тень, между бровями пролегла морщинка. И внезапно всё исчезло, как будто это мне привиделось.

― Незачем. Я пою паршиво, а играю ― и того хуже. Просто положи этот хлам туда, откуда взял.

Хоаран резко развернулся и решительно направился к двери вновь.

Нестыковка. С гитарой явно обращались бережно, а не так, как обращаются с хламом. Более того, он… зол? Не совсем то. Сердит? Раздосадован? Не то. Огорчён? Да, именно!

― Ты боишься сыграть и спеть? ― Ну а что мне ещё оставалось? Я не понимал, что сейчас происходило, поэтому бил наугад.

Хоаран застыл на пороге, но всё-таки отозвался:

― Чего ты от меня хочешь? Я же сказал, что не умею играть.

― Ты сказал, что знаешь одну песню. Просто сыграй. Мне хочется послушать.

Он посмотрел на меня поверх плеча, в глазах ― явное сомнение.

― Твой нежный слух этого не вынесет.

― Ты этого не знаешь.

― Иди ты…

― Ты боишься, что мне не понравится? ― Я старательно прибавил к словам ухмылку. Ну же!

― Я знаю, что тебе не понравится.

Он что, непробиваемый?

― Ты не можешь этого знать. Я хочу послушать. Можно подумать…

― Ты отстанешь от меня, если сыграю? ― полюбовавшись на потолок, уточнил Хоаран.

― Отстану.

Он вздохнул, вернулся в комнату, стремительно прошёл мимо, наклонился и достал из футляра гитару. Не удостоив меня взглядом, устроился на танкетке ― спиной ко мне, чуть опустил голову и как будто задумался.

Я молчал и терпеливо ждал, сидя на полу перед пустым футляром. И всё равно, когда он начал играть, это получилось внезапно. Или я просто оказался совершенно не готов к тому, что услышу.

Ровные, чистые аккорды ― размеренно и плавно. И первая мысль: он мне всё-таки соврал! Соврал, потому что играть он точно умел. Красивая печальная мелодия, но с лёгким приятным задором. И её источником был именно мой Эндзэру ― и я невольно прикрыл глаза, утонув в звуках его голоса…

Вдруг мелодия оборвалась, как и слова на корейском. Я уставился на его спину, увидел, как он чуть повернул голову, словно хотел оглянуться, но, похоже, передумал. Через минуту Хоаран заиграл снова ― ту же песню, но петь начал уже по-английски:

― Одинокое серое шоссе,

И память оседает пылью вдалеке -

Похоже, рай искать уже устал,

Но в небо улететь ― бескрылый ― так мечтал…

Про “пою паршиво” мерзавец тоже нагло соврал! Впрочем, мне всегда нравился его голос.

― И уже не знаю,

Вспомню ли я твоё лицо,

Всё, что вспоминаю, -

Дорог изведанных кольцо.

Просто всё забуду,

Забыть ― ведь это так легко.

Я буквально вцепился взглядом в спину Хоарана, но прочесть по ней хоть что-то…

― Улетай, всё дальше улетай -

Поднимайся в небеса…

Улетай, бескрылый, улетай -

Поднимайся в небеса…

Почему? Эта песня, этот голос, эта музыка… То, о чём он пел, ускользало от меня. Причиняло боль, но ускользало. Или же я не хотел понимать и принимать, но не сожалел о том, что попросил его сыграть и спеть.

― Похоже, рай искать уже устал,

Вот только не уверен ― рай ли я искал?

Последние аккорды упали в тишину. Мы молчали оба. Потом Хоаран внезапно поднялся, оставил гитару на танкетке и ушёл, бесшумно прикрыв за собой дверь. Через минуту я услышал, как заработал мотор его байка, а потом и этот звук отдалился и затих.

Уехал. Но куда? И почему?

Машинально положил гитару в футляр и вернул его на место.

Что же я сделал? Что это вообще было? Немного похоже на его обычное поведение, если речь заходила об имени. Да, пожалуй, похоже. Опять я нарвался на очередной подводный камень, позабыв об их обилии. Вот так и понимаешь, что ему далеко не на всё наплевать, хотя он и производит именно такое впечатление.

Но, проклятие, это же просто гитара! Откуда мне было знать, что какая-то гитара опаснее бомбы? С другой стороны, она лежала в укромном месте ― наверное, не просто так. Но опять же, вещь сама по себе вполне безобидная…

Нет, хуже всего то, что я так до сих пор и не понял, что именно произошло. А раз не понял, то и не знал, как можно исправить ситуацию и чего вообще ждать. И, скорее всего, рыжего я не увижу дня два, а может, и больше. Ну, если судить по его реакции, то могу и дней пять не увидеть.

Чертовски глупо, на самом деле. Я знал, что он не вернётся, но упрямо сидел на матрасе и ждал. И продолжал ждать, когда за окном стемнело. Потом вспыхнули фонари на улице, по стене заплясали жёлтые неоновые отблески, а я всё ещё ждал, как полный идиот, что на Хоарана “снизойдёт просветление”, или случится нечто такое, что исправит его настроение, и он приедет сюда ― ко мне.

Наверняка я больно ему врезал этой проклятой гитарой, но…

“Похоже, рай искать уже устал,

Вот только не уверен ― рай ли я искал?”

А если…

Нет, вряд ли. Даже не стоило и пытаться угадать, что пошло не так, ― всё равно промахнусь. Только вот его голос до сих пор звучал в моей голове, словно подсказка, однако я до сих пор не смог выудить её из кучи мыслей и предположений. Мне казалось, что ответ рядом, близко-близко, но никак не удавалось поймать его.

Обхватил колени руками и закрыл глаза, вслушавшись в песню, что звучала сейчас внутри меня. Вспоминал слова, мелодию, интонации ― вспоминал всё. Музыка, песня, гитара… Обо что я споткнулся? Куда ударил и насколько больно?

Не сразу заметил и осознал ― только когда урчание мотора стихло внизу, до меня дошло. Пулей вылетел на лестницу и увидел Хоарана. Тот как раз поставил ногу на первую ступеньку. Он вскинул голову, посмотрел на меня, коротко что-то брякнул по-корейски, развернулся и направился обратно к байку. Я слетел вниз по лестнице в долю секунды и бросил ладонь на плечо Хоарана. Он просто отмахнулся от меня ― это-то и взбесило. Какого чёрта!

От удара правой он уклонился с одновременной контратакой ― его излюбленный фокус. Пришлось постараться, чтобы не схлопотать самому, впрочем, злости это не убавило. Его глаза посветлели от ярости, но дрался он молча ― непривычно. Я старался перейти к ближнему бою, а он держался от меня подальше ― знакомый до боли расклад. Два его удара достигли цели, но я всё-таки поймал его ногу и свалил его на пол. Мы перепробовали с десяток захватов, пока оба не сделали одновременно один и тот же друг на друге, и тогда лишь замерли, тяжело переводя дыхание. Кажется, он мне нос расквасил, зараза, ну да ничего, зато я оставил ему неплохую ссадину на скуле. Рыжая прядь потемнела от крови, заляпавшей щеку.