Покрутил вешалку так и эдак: уфф, пиджак нормальный, а не хвостатый как… ну как его… этот… Фрак? Чёрт с ним ― без разницы.

Отнёс безобразие в свою комнату, повесил в углу, чтоб в глаза не бросался, и стал собираться. Мысли вернулись к Джину сами ― хоть бы этот умник не вылезал из номера, а то… его познания в корейском оставляли желать лучшего, а район там не блеск. Ну, я не сомневался, что Джин сможет постоять за себя, но он паршиво разбирался в тонкостях уличных порядков. Про банду “костей” уж и вовсе молчу.

Может быть, стоило пожить в гараже? Угу, пятый гараж Джин уже не переживёт ― это было написано на его роже крупным шрифтом ещё на магистрали, когда мы только подъезжали к Сеулу. И что ему не так? Четыре стенки, крыша над башкой и пол под ногами ― ну и? Нормально же. Или ему домик на сваях подавай? Кстати… А, блин! Домик на сваях в пролёте, зато есть яхта, но из порта добираться до школы дольше.

Спустя час я уже долбил кулаком в дверь номера, но что-то никакой активности не наблюдал. Уснул он, что ли? Пришлось искать ключ по всем карманам. Заглянул в номер и заценил обстановку. Ну ещё бы… Вещи не разобраны, на кровати он даже не сидел, зато на столе осталась полупустая чашка с чаем. Знал бы, что он таки смоется, прихватил бы костюм и припрятал бы втихаря. И куда его понесло? В Сеуле он раньше бывал, так что не потеряется уж точно. Ну и ладно, хоть высплюсь, пока он гуляет.

Дверь запер на всякий случай, в конце концов, у этого умника второй ключ есть. Ещё у него есть японская рожа, но это не смертельно. В Сеуле японцев терпят нормально, вряд ли из-за этого у него будут неприятности ― в прошлый раз не было. Относительно. Я ― не считаюсь.

Присмотрел себе кровать у левой стены: как я и люблю ― головой на север. Вторая ― у правой стены ― головой на запад. Пускай там Джин спит ― ему без разницы.

Сцапал подушку и закинул на вторую кровать, разобрал свои вещи быстро и забрался под одеяло ― и сразу же всё куда-то подевалось. Хорошая армейская привычка ― засыпать, едва коснувшись головой… гм… простыни ― в моём случае.

Мне снилась звёздная тьма ― любимый сон. Тьма, слабое мерцание, покой и едва слышная музыка, похожая на прибой. Мне редко это снилось, а жаль. И всё время казалось, что я вот-вот вспомню что-то важное, определяющее, что я вспомню… своё имя. Только почему-то вспомнить не мог: мне хотелось этого и не хотелось одновременно. Не то чтобы меня это особо беспокоило ― меня вообще никогда и ничто не беспокоило. Кроме, пожалуй, мастера. Джин мог обижаться, сколько влезет, но я же знал, что ему-то уж точно ничто не грозило. Не понимаю, откуда эта уверенность взялась, но она существовала всегда. Пока со мной тьма, звёзды, сабу-ним и тихая музыка, подобная шёпоту волн, Джин в полной безопасности. Навредить ему мог лишь я один, если бы вознамерился это сделать. Быть может. Или, быть может, нет. Не знаю и знать не хочу.

Мне нужно не это.

Тьма, звёзды и прибой остались в снах, а я проснулся, чтобы увидеть настоящие звёзды на потемневшем вечернем небе. Потянулся и лениво повернул голову ― на часах почти 10. И Джин не вернулся до сих пор. Тут мог быть лишь один вариант, но как же не хотелось вставать, собираться и идти за проклятым умником. И ведь действительно ― умник, но иногда он вёл себя как полный идиот. Если я не шарю в светских тонкостях ― в них и не лезу сам без причины, так почему дурной Джин лез во всё, что касалось меня? Не знавши броду… Джин, чтоб тебе чихнулось, недоумок чёртов!

Через полчаса добрался до того места, где мы с ним впервые встретились. Народ уже расползался, и что-то я не заприметил японскую рожу среди них. Выловил одного кадра с хитрыми глазками и приступил к допросу с пристрастием.

― Ну а что? Пришёл, навалял тут всем, взял бабки… ― принялся рассказывать зевака. ― Ну а что? Нашим-то не в кайф, сам понимаешь. Ну и типа тут Кын был, а он… сам знаешь.

― И? ― Я лениво сдвинул очки, потом и вовсе оставил их болтаться на шее.

― Ну а что? Знаешь же, как Кын любит решать такие проблемы…

― Они в “Чёрных Крыльях”? Или в “Восьми Шарах”?

― Ну а что? Ты реально один туда сунешься, что ли? Брось, ты же “вольный” и “беспечный”, никто за тобой не пойдёт.

― Это не твои проблемы, щёлкай клювом активнее, а то я тебе его подправлю.

― В “Крыльях”.

― Играют?

― Для начала. Чего спрашиваешь? Ты и сам порядки знаешь, ― нахохлился тип.

― Скольких он у Кына положил?

― Четвёрку лучших, ― ещё сильнее помрачнел зевака ― небось, поставил бабки на эту самую “четвёрку”.

― А сам Кын?

― Он же не идиот, не-е… Кын не стал выходить против япошки.

― А жаль.

― Слышь, Рыжий? Тебе же Кын уже раз сунул заточку между рёбер, мало?

― Спасибо, что напомнил, а то я уже забыл. Заодно и этот вопрос решим.

― Да там все “кости”, куда уж тебе…

― Не заставляй меня повторяться ― не твои проблемы.

Я развернул байк, на ходу прикинув варианты. Собственно, какие тут могли быть варианты? Может, и могли быть, но сейчас их не было. Для меня. Думать я не мог и никогда не умел ― в состоянии бешенства.

С тем, что Джин ― дурной, я давно смирился ― тут ничего уже не исправить. С тем, что Джин ― мой, тоже смирился давненько ― это уже не аксиома, а непреложный закон. С тем, что на закон некто покусился… Ну что ж, с этим я тоже давно смирился ― с тем, что всем этим “некто” придётся иметь со мной дело.

Притормозил у здания с вывеской в виде чёрных крыльев, оставил байк без присмотра ― его тут каждая собака знала, и ни одна собака не рискнула бы даже близко к нему подойти ― и открыл тяжёлую дверь с ноги. Она с грохотом впечаталась в стену и стала причиной внезапно воцарившейся внутри прокуренного помещения тишины. На меня вытаращились два десятка “костей”, включая их главаря, и Джин собственной персоной. Он торчал за одним столиком с Кыном и ещё пятёркой игроков.

В покер, что ли, поиграть решили? Угу, из Джина с его открытой рожей тот ещё игрок.

Я направился прямиком к интересующему меня столику ― в гробовой тишине каждый миг шаг сопровождался приятным звоном шпор. Для меня ― приятным. Этот звон только сильнее распалял ярость и звучал в ушах военным маршем. Высокий подъём, секундная пауза ― и я с наслаждением опустил ногу на столик, рассобачив его ко всем чертям. В воздухе закружились восьмёрки, двойки и тузы.

Джин ошарашенно пялился на останки столика, Кын открывал и закрывал рот, но пока ни звука издать не смог.

― Я тебя предупреждал?

Главарь “костей” провёл ладонью по чисто выбритой голове и кашлянул, затем хрипло уточнил:

― Ты про чего это?

― Сколько ты проиграл? ― Это я уже у Джина спросил. Он уставился на меня большими глазами. На скуле ― свежая ссадина, заработал, как видно, в одном из поединков. До меня не сразу дошло, почему это он так сильно удивился. Чёрт, забыл… Перешёл на английский: ― Сколько ты проиграл, придурок?

― Отстань, ― огрызнулся Джин и гордо скрестил руки на груди.

Ну и ладно, ему можно.

― Сколько он проиграл, малыш Кын? ― Улыбнулся ему со всем обаянием, на которое был способен. И не зря. Бедняга побагровел от злости. Лысый чудак старше меня лет на десять, но он не заслуживал должного обращения и прекрасно знал об этом.

― Не твоё дело! Чего припёрся? У тебя за душой ничего нет, безродный изгой. Вали, пока цел!

Я не обиделся ― на правду обижаться глупо. Действительно ведь безродный и изгой, но таки тут улица, а на улице равны все.

― Я тебя предупреждал ― не трогай моё.

― С каких это пор у тебя в банде япошки завелись?

― С каких пор тебя волнует то, что заводится в моей банде?

― Меня это не волнует вообще. И ты меня тоже не волнуешь. Тут наше место ― и тебе тут ловить нечего. И нечего портить мою мебель! За это с тебя возмещение. Слышь, рыжий сын…

― Надоело.

Моя нога встретилась с его грудью, в результате он немножко полетал ― аккурат до стены. Встретила она Кына достойно ― по-твёрдому. Колено пришлось впечатать в подбородок ретивого игрока, который решил вдруг, что его расклад не устраивает. Судя по тому, как он красиво затих на полу, теперь его устраивало абсолютно всё.