Подобно тому, как персоналистическая идентификация связывает человека с его внутренним Я, так социальная идентификация связывает его с внешним Я, с его социальной, культурной и духовной сущностью, находящейся в нем лишь только постольку, поскольку она до этого была сущностью того общества, той истории и той культуры, с которой он себя идентифицирует. Разрушить эту социальную идентичность человека значит разрушить в нем все. Вот почему ценности идентичности находятся в самом основании всей иерархии ценностей человека, они нетленны суть.
В этой связи понятно, почему всякое посягательство на саму идею иерархичности ценностей, на неизбежное доминирование среди них одной системы ценностей над другой превращается в посягательство на ценности идентичности, на их особое место в иерархии ценностей, на неизбежность их доминирования в обществе, а в итоге и на нечто принципиально большее - на основы основ существования общества и истории. Ибо и общество, и история есть то, что они есть лишь до тех пор, пока у них есть ценности идентичности, и не просто есть, а есть в совершенно особом качестве - в качестве национальных святынь. Низвержение их с этого статуса смерти подобно, так как низвергает всю иерархию ценностей, базирующуюся на основе ценностей идентичности, а это именно вся иерархия ценностей. Цена всему этому - духовное опустошение общества, идущего след в след со сломом базовых структур идентичности в обществе и истории, в данном случае тех, которые связывают русских с их русскостью и Россией, а Россию с ее российскостью. Так страна и нация втягиваются в коллапс идентичности, вслед за которым наступает коллапс самой истории.
Что из всего этого следует? А то, что свобода, в частности, свобода выбора не может быть доведена до абсурда - до признания ее в качестве нечто такого, что не может быть ограничено никакой иерархией ценностей. Но свобода всегда зависима, хотя бы от того, что делает ее свободой. А делает ее свободой, прежде всего, ее зависимость от ценностей, их иерархии. Независимость свободы от ценностей, в данном случае ценностей национальной и исторической идентичности России и в ней русской нации, и превращает ее в нечто независимое от самой России, а в итоге в свободу не за, а против России. Так понятая свобода лишает Россию основ идентичности и связанных с ней приоритетов - геополитических, исторических, политических, экономических, социальных, духовных, превращая пространство России в пространство возможности абсолютно всего, включая сюда и то, что Россией не может являться в принципе и даже, сверх того, что разрушает ее как Россию.
Равным образом и в пространстве плюральности не все ценности равны, они подчиняются закону иерархичности всего сущего, тому, что все сущее имеет в себе свою собственную меру и на этой основе свое, неравное всему остальному в мире место. Все, имея свою ценность, и в этом смысле известную самоценность, однако, определяет ее только в системе ценностей, через их иерархизацию. В противном случае в пространстве равноценности и равнозначности всех ценностей растворяется их иерархическая природа, неравноценность и неравнозначность подлинных ценностей по отношению к преходящим и не подлинным, псевдоценностям вообще. Именно в этом случае плюрализм доводится до абсурда - до терпимости по отношению к тому, что в принципе является нетерпимым. Он превращается не в способ существования свободы и свободного духа, а в идеологическое обеспечение реальности любых идей, вплоть до самых деструктивных и связанных с ними технологий манипулирования обществом и его сознанием, направленных на разрешение России, ее базовых идентификационных основ бытия в истории.
В самом деле, где нет ценностных абсолютов, там все возможно, но именно поэтому ничего не возможно, кроме нарастания исторической энтропии. Плюрализм, начинающий с преодоления ценностных абсолютов, с разрушения самой иерархии ценностей, завершается разрушением всех ценностей, становится носителем даже антиценностей. Он превращает поле плюральности в кромешный хаос - в пространство, в котором гибнут любые формы единства и факторы консолидации общества, все, что способно хоть как-то объединить людей, и прежде всего абсолютная самоценность ценностей идентичности. Если их нет, то нет и объединяющих ценностей и идей, а есть лишь плюрализм, разрушающий единство сознания и самосознания нации, делающей ее свободной от своих исторических, культурных и духовных святынь, а в итоге и от самой себя как нации. И весь вопрос в этой связи сводится к банальному - доколе? Доколе свобода в России будет реализовываться как свобода от России, а плюрализм за счет России как свобода от ценностей национальной и исторической идентичности России, за счет их преодоления.
Сказанное много объясняет в тех сложностях, с которыми сталкивается освоение и развитие либерально-демократических ценностей и потенциалов исторического развития в России. Дело не только в объективных ограничениях, связанных с неразвитостью формационной исторической реальности, адекватной либерально-демократической ментальности. Ведь для того, чтобы восторжествовали либеральные ценности, необходимо торжество либеральной реальности. А она определяется торжеством структур гражданского общества, развитой самостоятельностью населения, которая невозможна без развитых отношений собственности, прежде всего частной, массового слоя собственников, без плюрализма форм собственности и форм власти, больше того, без того, и это главное, чтобы все это еще получило и социально ориентированный смысл и направленность.
Все это так и всего этого действительно недостает России. Но в России на пути реализации либерально-демократической парадигмы исторического развития есть ограничения цивилизационного происхождения и порядка, связанные с формами исторической активности такого специфического, чисто российского цивилизационного субъекта, продукта раскола локальности ее цивилизации, как вненациональная Россия.
Именно этот субъект уже не единожды за одно столетие всякой новой формационной парадигме исторического развития России стремится придать цивилизационный масштаб и характер, превратить ее в новый проект цивилизационного бытия для России вместо национального, русско-российского. Исключением не стала и либерально-демократическая. Противоречия ее реализации в России заключаются не в том,что она либерально-демократическая, а в том, что она, как и марксистская, была призвана заменить собой национальную, русско-российскую цивилизационную парадигму бытия и развития в истории. Вненациональная Россия и на этот раз, как и в случае с марксизмом, начала с расшатывания и разрушения основ бытия исторической и национальной России, со слома основ локальности ее цивилизации, с того, что отказала России и в ней русской нации в праве на основы своей русско-российской идентичности.
Вненациональная Россия в очередной раз попыталась подменить национальные и исторические основы идентичности на вненациональные и внеисторические. Либерально-демократические ценности должны были восторжествовать вместо национальных. В то время, когда речь должна была идти об их синтезе, о том, чтобы либерально-демократические ценности приняли форму и сущность национальных, стали национальными суть базировались на принципах исторической и национальной России, работали не против, а на Россию. Но вненациональная Россия начала с другого - с противопоставления либерально-демократических ценностей национальным, абсолютным ценностям исторической и национальной России, с преодоления их и как ценностей, и как национальных, и тем более как абсолютных. И это спровоцировало кризис идентичности, его главную, аксиологическую составляющую.
В этом отношении более чем показательным является то основное напряжение, которое было придано внедрению принципов "открытого общества" в России, по существу превратившееся в преодоление базовых структур ее идентичности. А ведь "открытое общество" - это не только открытость "вовне", в неисчерпаемость Мира вне национальной культуры и цивилизации, но и открытость "вовнутрь себя", в неисчерпаемость собственной национальной культуры и цивилизации, их всемерного развития как национальных. Открытость не следует понимать односторонне, как обязательное преодоление и умаление своей цивилизационной и культурной индивидуальности и самодостаточности. Открытость общества - это диалог и взаимообогащение культур, но на базе сохранения структур собственной национальной идентичности.
