Итак, вненациональная Россия - это историческая реальность, извращенная, но реальность и такая, которая самым радикальным образом разрушает реальность самой России. Это парадоксально, но это именно так: это та часть России, которая самым беззастенчивым образом взламывает основы национальной и цивилизационной идентичности России, хуже и больше того, свою неидентичность исторической и национальной России возводит в абсолют, в основное свое историческое достоинство и пытается навязать ее всей России. Это та часть России, которая отрицание существующего общественно-экономического строя и политического режима доводит до отрицания России, которая формационные изменения превращает в цивилизационные, историческую модернизацию в цивилизационный переворот.
И это несмотря на то, что недовольство сложившимися социально-экономическими и политическими реальностями еще не основание для того, чтобы быть недовольным архетипами социальности, культуры, духовности, самим способом их проживания в истории - генетическим кодом собственной истории, ее основами. Есть принципиальные различия между недовольством тем, что есть в России, и тем, что есть сама Россия, между тем, чтобы изменять ее как Россию, и тем, чтобы ее вовсе преодолеть, преодолеть как Россию, всякое изменение в России довести до изменения основ исторической и национальной идентичности, до кризиса идентичности России. Вненациональная Россия ко всем этим различиям принципиально невосприимчива, ибо она принципиально невосприимчива к исторической и национальной России. Для нее это несуществующая сущность или такая, которую как раз и следует в первую очередь преодолеть.
Пора со всей исторической ответственностью осознать: в России существует и активно действует исторический субъект, который не является национальным, а потому не принадлежит России, находится в постоянной оппозиции к ней как России. Вненациональная Россия настолько отчуждена от России, хуже того, настолько ненавидит ее в себе и вне себя, что любит уже только свое отрицание ее как России. И в этом своем качестве она является носителем еще целого ряда болезненных симптомов, являющихся проявлением одной и той же исторической и духовной патологии субъектной основы России, особенно ее элитных слоев - синдрома вненациональности:
- полное или, по крайней мере, несовместимое с гармоничным национальным развитием пренебрежение к сложившимся историческим, культурным и духовным реальностям, к самой их национальной специфике, стремление преодолеть и эти реальности, и эту специфику во всех порах экономики, социальности, политики;
- грубое, а в ряде случаев и просто хамское столкновение в историческом и ценностном пространстве России национальных ценностей, выстраданных всей историей России, с инонациональными и вненациональными, именно столкновение, ибо речь идет не об обогащении одних ценностей другими, а о замене национальных на инонациональные и вненациональные просто о преодолении самого национального духа и души России;
- буквально культивирование постоянного чувства неудовлетворенности, если не всем, то почти всем, что есть в России и что есть сама Россия. Источник, постоянно подпитывающий это постоянство, отторжение вненациональной России от национальной почвы, питающих корней исторической и национальной России, от самих основ национальной идентичности. Преодолевая их в себе и навязывая свою неидентичность России всей остальной России, вненациональная Россия во всем этом, прежде всего, в своей неидентичности России винит саму Россию. И это отчасти верно. Россия сама виновата в том, что допустила кризис собственной идентичности, и виновата в той самой мере, в какой до сих пор терпит саму реальность вненациональной России в субъектной базе своей истории. При этом вненациональной России действительно плохо в России, но только потому, что она и не является Россией. Ей плохо в России не потому, что плоха Россия, а потому, что в России может быть хорошо лишь тому субъекту, который принадлежит России который любит Россию в себе, а не себя в России. Вечное недовольство Россией имеет выраженный цивилизационный оттенок: она не просто плохая, но и просто чужая, чужая для вненациональной России;
- именно вненациональная Россия плодит мифы об исторической несостоятельности и духовной неполноте России и ищет обоснование этому в особенностях национальной истории и национального духа. В связи с этим идет на чудовищные подлоги в интерпретации собственной истории и культуры с позиций их радикальной неполноценности, когда всякое историческое и национальное своеобразие России до предела демонизируется и превращается в основной источник мнимой исторической и духовной несостоятельности России. Складывается ситуация весьма агрессивного абсурда: Россия будет оставаться проблемой в истории и для истории до тех пор, пока будет оставаться Россией;
- отсюда вечное, по сути, иррациональное стремление вненациональной России к преодолению самой России, страстное желание вообще не жить национальным в истории, а потому и в национальной истории. Это неизбежно завершается желанием вообще жить вне истории, так как история остается историей до тех пор, пока остается национальной, историей определенной этнокультурной общности. Как только нарастают процессы преодоления национальной истории как национальной, история устремляется в пространство хаоса и разрушения, ибо становится пространством разрушения ее цивилизационнообразующего субъекта - этнокультурной общности, субъектной базы истории вообще. Именно в этих процессах происходит утрата исторической непрерывности, подлинной историчности и, как следствие, исторической идентичности и самой истории.
Вот далеко не полный перечень проявлений синдрома вненациональности, лежащего в основе патологии основных форм и направлений исторической активности вненациональной России - главного субъекта-разрушителя исторической и национальной России. Будучи результатом цивилизационного раскола России, вненациональная Россия, в свою очередь, постоянно инициирует процессы размывания основ исторической и национальной идентичности, навязывая России вместо исторической модернизации разрушение основ локальности собственной цивилизации. Именно вненациональная Россия и есть тот исторический субъект России, который, поставив себя на грань вненационального и антинационального бытия в истории, разрушает Россию, начиная с ее архетипических глубин, с глубин генетического кода ее истории. Этот субъект - результат глубокой патологии цивилизационного исторического развития России, попытки преодоления Россией основ локальности собственной цивилизации и он же - субъектный источник этой патологии, многое объясняющий в истоках исторической парадоксальности феномена России. Они имеют преимущественно цивилизационное, а не формационное происхождение, коренятся в цивилизационной логике истории, в логике цивилизационного переворота, навязанного России логикой поведения в истории вненациональной России.
В самом деле, где конечные истоки непомерного влияния на исторические судьбы России XX века утопии и утопического сознания? Почему именно Россия, ее историческое пространство превратилось в пространство воплощения утопических исторических проектов осчастливливания всего человечества в масштабах, разрушительных для самих основ национального существования в истории? Откуда такая тяга к модернизационным историческим проектам, не укорененным в национальной истории, прямо и непосредственно не вырастающим из ее внутренней цивилизационной логики развития? Где истоки маниакального стремления превратить национальное историческое развитие во вненациональное, которое становится утопичным как раз по мере того, как становится вненациональным?
Если говорить о субъектном источнике утопического сознания в России, то он очевиден - это вненациональная Россия. Не укорененная в национальной истории, которая для нее является как бы не ее историей, вненациональная Россия стремится объективировать в России то, что ею, Россией не является. Она стремится превратить всякое национальное в историческом развитии России во вненациональное, а значит, и во внеисторическое, придать самому историческому развитию России вненациональный характер и смысл. Но истинная история всегда национальна: она национальна настолько, насколько исторична и исторична настолько, насколько национальна. Попытка выйти за пределы такой взаимосвязи есть не что иное, как попытка выхода за пределы истории вообще, в частности, в пространство ничем не обусловленного и ничем не контролируемого, а потому и утопического исторического развития.
