- Ну и...? - он удивился, что жена услышала, так тихо прозвучал его голос. - Все съели?

- Ни капли не осталось. Ели за завтраком, в обед и на ужин. Ты же знаешь, родители, особенно папа, почти не едят сладкое, а тут, как сумасшедшие, набросились. За неделю весь баллон опустошили.

Халида вышла из-за дверцы. На ней было платье из легкой светло-розовой ткани. Рауф его раньше не видел, так же как и новой прически, открывающей шею и не успевшие еще покрыться загаром плечи. В коротком платье и в туфлях без каблуков она выглядела такой юной, что у него, словно в предчувствии какой-то неотвратимой беды, тоскливо защемило сердце. Он ничего не сказал ей, потому что все его мысли и желание были вытеснены одной-единственной догадкой, и она, пронзительная и одинокая, теперь звучала траурной мелодией трубы над замолкшим оркестром.

Уже не таясь, он выглянул в окно, но обе команды, семья Рауфа и обитатели соседней дачи, были настолько увлечены игрой, что его никто не заметил. Он не удивился, увидев среди играющих тестя, который, облачившись в синие с белым кантом трусы и такую же майку, играл старательно, но явно неумело. Судя по тому, как он с азартным воплем, оттолкнув в сторону сына Рауфа, подпрыгнул над сеткой в тщетной попытке добить мяч, сам он этого не понимал. Вид потного человека с перекошенным от крика лицом, который, забыв о приличествующем его возрасту поведению, резвится с детворой, - зрелище не из приятных. На Рауфа оно произвело прямо-таки отталкивающее впечатление, особенно после того, как он, стоя у окна, вдруг заметил удивительное сходство между суетливо подпрыгивающим на мосластых ногах тестем и отвратительной птицей киви. А когда тесть, держа мяч перед носатым лицом, поскакал на подачу, Рауфу показалось, что не человек, а мерзкое двуногое пернатое устремилось в беге к нему, и он отпрянул от окна.

Больше всего ему хотелось остаться одному, и он облегченно вздохнул после ухода жены, которая спустилась вниз, чтобы накрыть стол в честь предстоящего сюрприза.

Рауф сидел на тахте, подперев руками голову, и, стараясь не отвлекаться на мелкие детали, обдумывал в главных чертах план будущей жизни. Но успел составить лишь вступительную часть, и то не полностью, потому что ему помешал ворвавшийся вместе с порывом ветра мощный радостный крик, в котором дружно слились хорошо знакомые голоса.

Услышав этот крик, возвестивший, что победила его семья, Рауф заставил себя встать. Выйдя из комнату, он начал медленно спускаться вниз.