«Как ему сказать об этом? А может не говорить? Нет, всё-таки сказать?» – сомнений больше не было, врач подтвердил её предположения, теперь надо было решать, как жить дальше и что делать? В чужой стране, без стабильного заработка, имея двоих детей, они с мужем уже не первый год жили в России без определённых перспектив на ближайшее улучшение создавшегося положения, а тут такая беда.

«Что же ему сказать? И как это сделать? А, может, ничего не говорить? Сходить в больницу и сделать аборт? Нет, ведь он мой муж и это наш ребёнок, а если узнает?» – тревожные мысли разрывали мозг, сердце сжималось от боли, слёзы вновь заструились по щекам.

Кровать заскрипела, Лерник повернулся к жене, обнял  и нежно её поцеловал:

–Что с тобой, родная? Почему плачешь? Что-то случилось?

Не в силах больше сдерживать себя, Нара разрыдалась, уткнувшись в плечо мужа. Он нежно взял её за плечи и опять встревожено спросил:

– Что случилось?

–Я беременна – сквозь слёзы выдавила хрупкая, измученная бессонной ночью, женщина. Лерник, сверкнул счастливыми глазами, но тут же угас. Отпустив жену, он сел на край кровати.

– Что же нам теперь делать? – неуверенно промямлил он себе под нос – Ведь у нас, по сути, ни дома, ни заработка, с регистрацией проблемы, детей в школу пора готовить, как быть?

– Не знаю, – продолжая плакать, всхлипывала Нара, напоминая маленького воробушка.

– Надо делать аборт, – нерешительно произнёс Лерник, встал и, ссутулившись, побрёл в ванную.

В магазине никого не было. Её сменщица Оля, стройная невысокая женщина, копошилась возле стеллажей с продуктами, укладывая пачки с печеньем в аккуратные стопки.

– Здравствуй, Нарочка! Что-то случилось? На тебе лица нет, – встревожено спросила подругу.

– Я хотела попросить тебя завтра меня подменить. В больницу срочно надо сходить.

– Что-то серьёзное, ты заболела или дети?

– Да нет, с детьми всё в порядке, да, и я здорова, просто очень надо, – красивые чёрные глаза Нары вновь наполнились слезами.

– Конечно, я поработаю, но что случилось? – уже не на шутку обеспокоенная Ольга подошла к ней.

– Я беременна, и надо делать аборт, – Нара, уткнувшись в плечо обнявшей её подруги, стала плакать.

Некоторое время Ольга просто гладила рыдающую женщину по волнистым, густым волосам, красиво спадающим чёрным потоком на хрупкие плечи, а затем спокойно сказала:

– Это ты решила или Лерник? Впрочем, я понимаю, вы переживаете из-за неустроенности,  не время для очередного ребёнка?

– Конечно, куда нам сейчас третьего! – немного успокоившись, сказала вытирающая слёзы Нара.

– А если вам к родителям в Армению вернуться?

– Нет, Лерник не захочет, здесь у него хоть какая-то работа, а там без работы, на шее у родителей? Он никогда не согласится. Да, и родители будут не в восторге, ещё один рот на их плечи.

Ольга, усадив Нару на стул, присела на перевёрнутый ящик из под минеральной воды.

– Знаешь, Нарочка, не моё это, конечно, дело вам советы давать, но хочу тебя в одном заверить, ты же верующий человек, посмотри, что я сегодня прочитала, – и она быстро открыла небольшой томик в кожаном чехле на нужной странице, – «все свои беспокойства возложите на Него, потому что Он заботится о вас.». Видишь, здесь чёрным по белому написано, что Он заботится о нас, а кто дал жизнь людям?

– Бог, конечно, – не понимая, к чему сейчас эти разговоры, и, причём здесь её вера, впрочем, Ольга часто ссылалась на Библию и Наре даже нравились её уверенность в правоте этой Святой Книги и умение применять прочитанное в различных областях жизни.

– А раз Он дал жизнь, разве мы вправе лишать жизни человека?

– Ты это о чём?

– У тебя под сердцем зародилась жизнь – жизнь человека, подумай, понравится Тому, Кто даёт жизнь то, что ты собираешься сделать? А если ты сохранишь её, Он обещает позаботиться о тебе и твоём ребёнке.

Поблагодарив сменщицу за заботу, Нара, опустив голову, вышла из магазина, продолжая думать над засевшими глубоко в сердце словами подруги. Завтра её ждал день, который не сулил ничего хорошего.

Зима лютовала. Ольга сидела за прилавком и, улыбаясь, смотрела в окно, украшенное затейливыми узорами. Ветер гонял стаи снежинок, срывая их с замёрзших деревьев  и залихватски бросал в стекло, словно пытался проникнуть внутрь.  На коленях лежало письмо из далёкой Армении, написанное красивым почерком. По розовым щекам скатывались слёзы. одна из них упала на письмо и расплылась на строчке в самом конце, где было написано: "Горячий привет от меня, Лерника, Абулика, Эвелины и нашей маленькой Оленьки!"

«Почему ты рассердился и почему твоё лицо помрачнело? Если делаешь добро, то не будешь ли возвышен? А если не делаешь добра, то у входа подстерегает грех, и он хочет завладеть тобой, но будешь ли ты господствовать над ним?» (Бытие 4:6,7)

Больничные стены, покрашенные в бледный жёлто-зелёный цвет, нависали молчаливыми сторожами над кроватью Николая Архиповича. Их, местами обшарпанная, штукатурка, уже не первый день, мозолила взгляд угрюмого больного.

Грустные глаза неотрывно смотрели на корявое пятно, то ли грибка, то ли старой покраски, в углу под потолком. Мысли судорожно скакали, неизменно возвращаясь к тому, как Николай Архипович оказался после сердечного приступа на прошлой неделе в этой больнице. Диагноз был не утешительным, сердце дало серьёзный сбой, и жизнь одинокого пенсионера была под угрозой.

Палата, в которой он лежал, была узкой комнатой с двумя кроватями и тумбочками возле них. На противоположной, от койки Николая Архиповича, стороне небольшое окно, выкрашенное белой краской. В него было видно только синее небо, но оно и то, что творилось за окном, совершенно не интересовало бывшего бухгалтера и старого холостяка. Мысли вновь и вновь приводили к здоровью и смерти, подступившей так близко. Николай Архипович ненавидел свою жизнь, но сейчас он понял, что ничего лучшего у него всё равно нет, поэтому мысль о смерти угнетала его и вызывала внутренний протест.

Негромкий стон с соседней койки, стоящей под окном, отвлёк от скорбных мыслей. Николай Архипович повернул давно небритое, измождённое лицо в сторону окна. Мужчина средних лет, с русыми волосами, крючковатым носом и пухлыми губами, лежал и легко постанывал. Его привезли сегодня ночью, судя по закрытым глазам, он либо спал, либо был без сознания.

– Вам плохо? – спросил Николай Архипович и не получив ответа потянулся к кнопке вызова медсестры.

Медсестра Леночка, молоденькая полненькая девушка, в коротеньком белом халатике, не спеша вошла в палату через несколько минут долгого ожидания.

– Что случилось, больной? – равнодушно спросила она у, прослывшего среди медперсонала страшным занудой, Николая Архиповича.

– Человеку плохо, – указав на соседа, сказал сердито бывший бухгалтер и отвернулся к стене.

– Ой, мамочки! – вскрикнула Леночка, не нащупав пульс у больного. Хлопнув руками по голым бёдрам, незакрытым халатиком, она выскочила в коридор.

Реанимационная бригада очень быстро появилась в палате, раздражая Николая Архиповича деловой суетой и полным отсутствием внимания к его персоне.

Светившее солнечным светом окно залилось красным заревом заката, когда палата опустела, и старый холостяк мог вновь спокойно поразмышлять о безрадужном будущем и не менее грустном прошлом.

– Меня Иван зовут, – вдруг услышал он слабый голос соседа.

– Николай Архипович, – представился неохотно, вновь отвлечённый от размышлений, старик. Повернув голову в сторону окна, он увидел улыбающееся, бледное лицо с красивыми карими глазами.

– Какой восхитительный закат! – тихо сказал Иван, повернув голову к окну, – Вы давно здесь обитаете?

– Неделю, – коротко ответил Николай Архипович, всем своим видом и тоном пытаясь показать, что беседовать ему не хочется.