Я улыбаюсь и выдавливаю из себя «добрый вечер». Меня охватывает неловкость и напряжение. К счастью мы не задерживаемся рядом с мисс Изящество с именем лимона и идём дальше. Всего несколько шагов – и мы оказывается в красивом необычном ресторане со стеклянной стеной, за которой как на ладони лежит вся Москва. Я ахаю от открывающегося вида, не в силах сдержать восторг.

– Думаю, если заказать любимое шампанское Джеймса Бонда, оно идеально подчеркнёт Ваши эмоции, Виктория, – улыбается Дмитрий и говорит возникшему из ниоткуда официанту:

– Бутылку «Bollinger Grande Année», пожалуйста. Слегка охлаждённую.

– Вы тут завсегдатай, Дмитрий? – спрашиваю я, не в силах оторвать взгляд от города за стеклом.

– Не то чтобы завсегдатай, Виктория, так, бываю иногда, – Дмитрий отодвигает изящный стул от столика на двоих, и я снова отмечаю про себя его галантность, которую раньше видела разве что в кино.

Немецкие мужчины далеки от обходительности. Открыть женщине дверь, пропустить даму вперёд, отодвинуть стул – это всё не про них. А уж заплатить за совместный ужин!.. Такого в моей жизни не было ни разу. Хотя нет, вру, был один случай. За моей подругой Соней одно время ухаживал немец, финансист из коммерческого банка. Совершенно «упакованный», как говорят в России. Так вот, однажды он пригласил её в ресторан. Соня так увлеклась аппетитным меню, что заказала несколько дорогих блюд сразу, что-то вроде черепашьего супа и лобстеров. На что немец, строго поджав губы, сказал: "Я не заплачу за это, пока ты всё не съешь".

Вспомнив эту историю, я тайком бросаю взгляд на Дмитрия, который лениво листает красочное меню, и решаю заказать что-нибудь подешевле. Опускаю глаза в список блюд и ужасаюсь – самый дешёвый салатик стоит около двадцати евро!

– Что-нибудь выбрали, Виктория? – словно подслушав мои мысли, спрашивает сидящий напротив олигарх.

– Честно говоря, тут всё такое экзотическое, даже не знаю, на чём остановиться… Может, сами выберете что-нибудь для меня? Как завсегдатай, – я пытаюсь скрыть замешательство улыбкой, и Дмитрий улыбается в ответ.

– Хорошо, Виктория, так и сделаем…

Подходит официант с бутылкой шампанского и другой с серебристым ведёрком на подставке. Дмитрий быстро делает заказ и отпускает официантов, показывая им жестом, что сам откроет шампанское. Это необычно. Дмитрий так ловко и уверенно открывает бутылку, что я не могу оторвать глаз. Шампанское прохладное и терпкое; язык слегка пощипывает, а голова кружится. Как-то незаметно мы с Дмитрием переходим на «ты». Он прекрасный рассказчик, и слушать его – удовольствие. Рассказывая, он иногда жестикулирует, и, кажется, что его пластичные пальцы ткут какое-то невидимое полотно.

– Ну, а теперь можно и про Нескучный сад. Вика, ты видела когда-нибудь живые скульптуры?

– Живые скульптуры? – загипнотизированная его пальцами, я не сразу соображаю, о чём он спрашивает. – Конечно, видела, у нас во Франкфурте их много. Особенно в центре по выходным. Студенты обычно наряжаются и так подрабатывают…

– А откуда эта забавная традиция пошла, знаешь?

– Мне кажется, из Италии или Испании. Я где-то читала, что мимы, загримированные под памятники, впервые появились в Барселоне. Кажется, лет тридцать-сорок назад.

– У тебя широкий кругозор, Вика, – Дмитрий одобрительно кивает головой. Я краснею от удовольствия, как школьница, которую похвалил учитель, и спешу добавить:

– Спасибо, но людей гримировали под скульптуры и раньше. Самая известная такая скульптура – это золотой мальчик, который символизировал золотой век на новогоднем празднике одного миланского герцога…

– А праздник устраивал затейник Леонардо да Винчи, который соорудил механическую фигуру железного рыцаря, как символ века войн, а мальчика покрыл золотой краской и спрятал внутри рыцаря, – продолжает мой рассказ Дмитрий и касается своим бокалом моего. Я хмыкаю – и правда, нашла, кого удивить своей начитанностью.

– И какое отношение это имеет к Нескучному саду? – я чувствую, что пузырьки шампанского разрываются внутри меня, как маленькие фейерверки, и меня охватывает эйфория и ощущение праздника. И в самом деле, разве это не праздник? Я сижу в шикарном ресторане, за одним столиком с уверенным в себе рыжеволосым мужчиной, а за окном сгущаются сумерки, и Москва вспыхивает миллионами огоньков. Несколько месяцев назад такая ситуация показалась бы мне несбыточной сказкой: Москва, мужчина, шампанское Джеймса Бонда… Неужели это всё на самом деле? Ущипнуть себя, что ли? Наверное, будет странно выглядеть, если я вдруг начну себя щипать в общественном месте. Да и ещё неизвестно, чем закончится этот сказочный вечер: не превратится ли олигарх в крысу, а его джип – в тыкву?

– Отношение самое прямое, Вика, – Дмитрий продолжает свой рассказ, – на самом деле родина «живых скульптур» – это Россия. Если, конечно, не считать Леонардовского «золотого мальчика», конечно. При Екатерине Второй Нескучный сад был напичкан редкими и экзотическими растениями, привезёнными со всех концов света, а его аллеи украшали красивые садовые скульптуры, изображающие всяких нимф и античных героев. Чтобы уберечь все эти красоты от вандалов, которые, увы, встречаются во все времена, в саду держали целый штат сторожей. Однако времена были такие, когда очень ценилось «комильфо», когда уважали понятие privacy; в парках не распивали спиртное и не сорили бычками, а культурно прогуливались и назначали свидания. Как любовные, так и деловые. (Дмитрий снова подмигивает, и я удивлённо поднимаю брови – не слишком ли это легкомысленная привычка для миллиардера?) Так вот, чтобы сторожа не смущали посетителей и не мешали им прогуливаться и культурные беседы беседовать, их с ног до головы вымазывали мелом. Завидев посетителей, они замирали где-нибудь в сторонке и притворялись скульптурами.

– Здорово придумано, – одобрительно замечаю я.

– Это ещё что, – продолжает Дмитрий. – Сторожа хранили неподвижность только при добросовестных пользователях сада, если так можно выразиться. А вот когда гуляющие начинали хулиганить и безобразничать, например, срывать цветы или отламывать ветки от диковинных деревьев, тогда-то замаскированные сторожа и подавали голос! Представляешь, какой эффект это имело? В общем, по городу поползли слухи о говорящих скульптурах, и народ хлынул в парк, прозвав его «нескучным садом». Такая вот история…

Дмитрий подливает шампанского в наши бокалы, и они наполняются пузырящимся золотистым вихрем. Официанты приносят нереально красивые блюда, которые я как ни стараюсь, не могу соотнести с чем-то, что ела раньше. Во всяком случае, по внешнему виду. Разглядывая замысловатую съедобную композицию в своей тарелке, я, наконец-то, решаюсь задать вопрос, который крутится в моей голове со вчерашнего вечера.

– Дмитрий, а почему Вы меня пригласили сегодня?

Рыжеволосый олигарх кладёт свою руку на мою, от чего меня пронзает словно током, пристально смотрит мне в глаза изучающим взглядом и отвечает так, как, наверное, ответил бы ясновидец, умеющий читать мысли:

– Ну, уж во всяком случае, не из-за фамилии, Виктория, хотя она у тебя весьма интригующая…

Да, с фамилией мне повезло. Но ещё больше повезло с бабушкой, которая стала доброй феей в моей жизни. Бабушка умела превосходно шить и часто перешивала мне свои наряды, благодаря чему я выглядела достойно на любом мероприятии. А после того как я взяла её фамилию и перешла в другую школу, у меня начался новый этап в жизни. За мной пытались ухаживать мальчишки, и русские, и немецкие, но меня они больше не интересовали. Я бросила все силы на учёбу – решила делать карьеру. Слишком много было перед глазами примеров, когда русские эмигранты либо жили на пособие по безработице, либо вкалывали на не престижной работе, засунув куда подальше свои дипломы врачей, учителей, юристов, технологов…

Дворники, уборщики, санитары, водители грузовиков, мусорщики, чернорабочие, сантехники… Всё то, что в России делают таджики и узбеки, в Германии чаще всего делают русские или эмигранты из других стран: турки, украинцы, поляки, литовцы. Мне такая перспектива совсем не улыбалась. Конечно, я могла рассчитывать на работу в дедушкином издательстве, но мне ужасно хотелось добиться всего самой.