"Эротический сон! - усмехнулся Путтипут. - К чему это мне снится?!"
Стало вдруг так хорошо, что захотелось петь. И Путтипут запел арию тракториста Вани Курского из "Трактористов":
Здра-вствуй, ми-ла-я мо-я!
Я те-бя за-ждал-СЯ.
Ты при-шла, ме-ня на-шла,
А я и рас-те-рял-СЯ.
Чело Прекрасной Астрологини было строго и напоминало о том, что она - связной переименованного КГБ - прибыла в Париж не шуры-муры крутить, а выполнять спецзадание. Поэтому Путтипут был вынужден, соблюдая кэгэбэшные формальности, спросить у связной пароль:
- Пароль?
- Пажи не вызваны, борзые не готовы, - чётко рапортовала агент "Куколка". И, как положено шпионам, потребовала: - Отзыв?
"Отзыв... отзыв... чёртов отзыв!..."
Её острые соски на неприкрытых персях мешали ему сосредоточиться, и грёбаный отзыв напрочь забылся. Ещё миг, и он был готов сознаться, что и у старухи бывает прореха.
Агент "Куколка" сама пришла на помощь, начав шёпотом подсказывать по слогам:
- Нет све-та...
Он всё равно не помнил, что там дальше.
- Весь Па-ри-иж, ка-а-ак... - продолжала она.
- ...у негра в ж... - подхватил Путтипут.
Уловив ход его мысли, агент "Куколка" отрицательно замотала головой.
"Запамятовал, - прокряхтел про себя Путтипут. - Старость, однако, не радость!"
Агент "Куколка" сняла с него очки с синими стёклами, и погладила по накладной шпионской бороде.
- Вы, Вадим Вадимыч, всё в трудах, аки пчела. А пора б отдыхать - рыбачить, внуков нянчить... да, нет-нет, и о душе подумать!
В том месте, где у Путтипута могла бы находиться душа, шевельнулся червь сомнения: снится ли ему полуголая красавица со столь дерзкими речами? Или, может...
Он отшатнулся:
- ДА ТЫ... ВЕДЬМА?!
- Нет-нет! - томно прошептала Прекрасная Астрологиня. - Я мадам Нотрдам, новая инкарнация Нострадамуса. На этот раз, Господь создал меня такою!
И бывший Нострадамус гордо указал место, где ему сейчас пришёлся бы впору лифчик, явно не первого и даже не второго размера.
"Ты так загадочна! Так вожделенна!"
Не в силах оторвать глаз от места, где младые перси трепетали, Путтипут сложил губы уточкой для поцелуя. Бывший Нострадамус истолковал это, как знак недоверия, и продекламировал:
Посла, отправленного на двухрядных галерах,
На полпути остановят незнакомцы...
Путтипут стал соображать: "Галеры"..."Кого под "соколом", а кого - под "ужом" тут подразумевать? Кто галерный раб - понятно, но, кто эти "незнакомцы"?!"
От Сены подул холодный ветерок.
- Мистраль, собака! - буркнул Путтипут.
- Нет, мистраль дует в Провансе, - заметила Новая инкарнация Нострадамуса, для согрева массируя пальцами свои перси. И продолжила декламировать катрены:
Четыре трёхрядных галеры приплывут ему на помощь.
Цепи с канатами в Чёрном море уже сплетены.
- Центурия вторая, катрен двадцать первый, - уточнила она и, наклонясь к уху Путтипута, стала пророчествовать дальше:
Лондон потребует крови праведника,
Шестеро сожжены молниями двадцати трёх...
Центурия вторая, катрен пятьдесят первый.
"Кто "праведник" - понятно, - смекнул Путтипут, - "Молнии двадцати трёх" - ракеты НАТО. А "шестеро", кто?!"
Астрологиня-Нострадамус продолжила:
Орёл, нашитый на знамёнах,
Повержен будет стаей хищных птиц...
- А это, - решил проверить Путтипут, - какая центурия?
- Тоже вторая, - ответила красавица, - катрен сорок четыре. Хочешь, дальше:
Такой жар солнца будет над пучиной,
Что рыбы сварятся наполовину в Чёрном море...
Центурия вторая, катрен третий...
После таких заявлений Путтипуту ничего не оставалось, как поверить, что перед ним точно - новая инкарнация Нострадамуса, собственной персоной.
Ему захотелось покорить красавицу тоже чем-нибудь величественным, сакраментальным, вмещающим одновременно и горние светила, и Всевышнего, и переименованное КГБ. Он вывернул лацкан пиджака, предъявляя значок заслуженного чекиста, ткнул перстом в ночное небо, и изрёк:
- Господь зажигает звёзды, а мы... г-г-гасим!
- В смысле?
- Как куропаток, гасим решившихся смущать государствообразующее стадо быдл.
- Можно ли творить зло во имя добра?!
Клопьяк докатился до самых тёмных закоулков его серого вещества, и Путтипут расхвалился:
- Мож-жна! От имени добра я отправляю в ад! Надолго! С самим диаволом у меня контракт!
Астрологиня запрокинула лицо к небу, и дивные её перси всколыхнулись. Путтипут, зачарованно жмурясь, потянул к ним растопыренные пальцы. Зная из досье, что астрологиня по гороскопу "Коза", он поманил:
- Козанька, козанька, я твой тигрик! Ком цу мир, битте!
Тут он поймал себя на мысли, что предлагать секс Нострадамусу - пусть даже в столь сексуальной его инкарнации - это уж как-то слишком по-гейропейски. А думка, посетившая следом, и вовсе охладила его либидо:
- А я?! ЧЬЯ ИНКАРНАЦИЯ, Я?!
- Людовиков, - молвила астрологиня. - XIII-го, XIV-го, XV-го и XVI-го, вместе взятых.
- Почему?!
- По пристрастию к роскошным дворцам, и их немеренному количеству.
Мимо по реке проплыл трамвайчик bateau mouche, полный жандармов и полицейских. Лучами сотни карманных фонариков они ослепили парочку под мостом и закричали, подбадривая, как на футболе:
- OLЕ OLЕ- OLЕ-OLЕ!
Прекрасная Астрологиня взяла Путтипута на руки и, прижимая к тёплой, мягкой, пахнущей сладким сгущенным молоком груди, стала качать, напевая на мотив колыбельной:
Не боимся мы французов,
Шашки востры есть у нас.
Скорей, дедушка Кутузов,
Допусти к французам нас!
Баю-бай, баю бай,
Путтипутик засыпай!
Бонапарт хоть и храбрится,
Но у нас попляшет он,
Как удастся с ним сразиться -
С нами сам Багратион!
Баю-бай, баю бай,
Путтипутик засыпай!
Подойдём к французу близко -
Он покажет голый тыл!
Побежит, тряся пипиской,
Глядь, его и след простыл!
Баю-бай, баю бай...
Смыкая веки, Путтипут подивился жребию Фортуны: вот, Нострадамус, великий магистр, а в новой инкарнации вынужден подрабатывать в шоу "Давай-ка, женимся", да ещё быть замужем за каким-то непубличным гуманоидом!
Сделав сонными губами пару сосательных движений, он сонно попросил:
- А можно мне, персональное пророчество?
- Пожалуйста:
Нефтяное платье короля скоро растает,
И, чтобы надроченный рейтинг не рухнул,
Потребуется срочно выдумать врагов - хоть в Африке,
Хоть ведьм, хоть у себя под носом, хоть в носу...
Захватив зубами сладкий, но жёсткий сосок Нострадамуса, Путтипут уже, было, блаженно засопел, как вдруг из воды донеслось протяжное пение, красотой и тонкостью голосов напоминавшее хор девочек Ленинбургского дома пионеров, а орлиным акцентом - хор кавказских долгожителей:
Путтипут пажьилой
На Дурдонисе жьил
С Хасбулата жьиной
Щури-мури крутил.
И аднажьди, кагда
Бил щурь-муриться рад,
К свой нэвэрний жьина
Прыскакал Хазбулат.
Путтипут прэдлажьил:
Дам тибэ я казну,
Лишь за ета атдай
Ти сваю мнэ жьину.
Расстигнул Хазбулат
Свой джигитский бещмет,
Паказал Хазбулат
Свой балщой писталэт.
Путтипут щащку взял,
Винул острий кынджял,
Хазбулату сказал,
Щтоб савсэм уезжял.
Тут паднял Хазбулат
Свой балщой писталэт
И стрэлнул в Путтипут,
Щтоб пащёл би с привэт.
Путтипут удалой,
Пуста сакля твая,
С залатою казной,
Толка нэту тибъя...
Он заснул глубоко, и ему снилось, что его схватили черти, разодрали на части, его открытый рот бросили в пустыне Сахара, туловище - во льдах Антарктиды, а в мочевой пузырь адскими насосами вкачали два океана - Тихий и Атлантический. Так на исходе ночи его стала мучить малая нужда.
