- Ты чего мечешься? - не отрываясь от проверки тетрадей, спросила Шура.

- У меня есть мысль. И я её думаю! - 'Господи, да я же сам мистер Оригинальность', - уже мысленно добавил Сергей.

- О вечном и о будущем?

- Как ты догадалась? - он попытался за нарочито-наигранным удивлением спрятать нешуточную растерянность.

- О чем ещё могут думать почти сорокалетние мужики, когда им делать нечего? Ты же вроде футболом не особо интересуешься.

- О ба... женщинах. Своих! - для убедительности Сергей поднял указательный палец, состроив самую убедительную физиономию, на которую был в тот момент способен.

- Спасибо! Я тебя тоже очень люблю, - жена встала, подошла, чмокнула его в щеку, недолго, но внимательно посмотрела и, не разглядев никакого подвоха, ушла на кухню заваривать чай.

'И ведь не соврал. О них и думал. В том числе', - успокоил он сам себя. 'И чего я, собственно, мучаюсь? Зачем придумывать какой-то новый супер-план, когда надо всего лишь следовать тому, что и так дало неплохие результаты?' - эта мысль заставила успокоиться и перевела стрелки в конструктивную колею. Следовало всего лишь кое-что чуть усилить и кое-что чуть подправить. Надо ли было начинать заниматься самим сразу, как дети освоятся в новой студии? Нет, просто стоило сократить промежуток между вхождением в этот чудный новый мир детей и своим собственным появлением там. Если в первый раз Сергей с Шурочкой ждали целых пять лет, то теперь он готов был терпеть не больше двух.

Через год после начала занятий они вместе с детьми отправились на первый большой турнир. Как!? Ну скажите, как можно забыть то выражение восторга и ничем не замутненного счастья на лицах собственных детей, когда они впервые увидели одновременно такое количество красивых, стройных ровесников и танцоров постарше во фраках и умопомрачительных платьях, в сногсшбательных, причем в прямом смысле слова, костюмах латинистов, летающих над паркетом, заставляя зрителя забыть на время, что в обыденном мире существует какое-то там земное притяжение. А дочь, которая в свои уже четырнадцать, должна была бы подрастерять веру в принцесс и сказки, даже не пытаясь скрывать волнение и надежду, спросила: 'А у меня будет такое платье?' Санечка тогда просто расплакалась и, обняв ее, без конца повторяла: 'Ну конечно! Обязательно будет!' И даже он - сорокалетний, немного циничный мужик, пишущий и говорящий почти всегда только о цифрах и почти никогда о людях, еле удержался от того, чтобы присоединиться к жене, и только кивнул.

Ещё через год дети стали выходить на такие турниры уже сами. Вот тогда то и пришло понимание, что кроме прекрасных воздушных замков есть дороги, к ним ведущие. И на этих дорогах нет ни аккуратно положенного асфальта, ни тимуровцев, помогающих преодолевать трудные и опасные участки. Что можно не раз и не два свалиться в яму, набив очень болючие шишки и заполучив долго незаживающие ссадины. Но зато уж если ты добирался до очередного замка, тебя, как положено, встречал почетный караул гвардейцев в парадных мундирах и принц или принцесса в роскошном тронном зале. Герольды трубили гимны, а трубадуры слагали оды в честь славных рыцарей или прекрасных незнакомок. А ещё на турнирах был адреналин. И было его много. Причем около информационных табло, на которых появлялись результаты прохождения в следующие туры, адреналина вырабатывалось столько, что не только родная, но и все соседние галактики, казалось, были заполнены только им и больше ничем. 'Да так адреналиновым наркоманом можно стать!' - эта мысль посещала обоих родителей с завидной регулярностью. В какой-то момент Сергей осознал, что из-за этих чертовых листочков с номерами пар, допущенных этими чертовыми судьями до следующего этапа, он переживает неизмеримо больше, чем от того, удачным или нет окажется последний его прогноз. К тому же если за эти самые прогнозы и за переживания на эту тему ему платили зарплату, то здесь, на танцевальных турнирах, все было наоборот - не тебе, а ты платил за все. И зачем они во всё это полезли?

А вот за тем и полезли!!

За восторгом первых шагов, за тем, что движение вверх было почти всегда, а вниз - только иногда, за тем, что каждая тренировка, каждое соревнование, каждое движение, каждое усилие было шагом к совершенству. Экзюпери был прав - нет в мире совершенства, Но в движении к нему было счастье.

А ещё счастье было в осознании правильности выбранного пути, когда именно в твою честь звучит гимн твоей страны, а ты, стоя на верхней ступени пьедестала, вспоминаешь слезы на глазах легендарной Ирины Родниной, многократно виденные по телевизору и гордишься тем, что хоть чуть-чуть похож на неё. К сожалению, такие чувства испытали только Сергей с Александрой. Дети, остановившись на развилке танцев и учебы, выбрали серьезные институты и серьёзную учебу, остановившись примерно на середине танцевальной карьерной лестницы.

В мелких уточнениях, устранении нестыковок и просчете возможных последствий после реализации каждого этапа плана прошла неделя. В воскресенье дети отправились на 'курсы повышения квалификации' к тёте, Сергей разбирался со старыми бумагами, намереваясь основательно почистить один из шкафов. По телевизору крутили запись какого-то старого концерта. Он вдруг поймал себя на том, что поет 'Мелодию' вместе с Магомаевым. Причем телевизора почти не было слышно, а сам он пел вовсе не про себя. Шурочка, выйдя в этот момент из ванной, пораженно застыла в дверях гостиной.

- Как? Тебе. Это! Удалось!? - наконец смогла выдавить жена, хотя вопросы и так были написаны на её лице аршинными буквами.

- А? - он сначала даже не понял, о чем она спрашивает.

- Ты сейчас пел очень похоже на Магомаева! Ну-у... почти.

У Александры было хорошее музыкальное образование, так что сомневаться в её словах причин не было. Просто у Сергея голос был сильный..., но противный. Точно как у одного из персонажей Чехова.

- Уж больно хорошо поет! - он потыкал пальцем в телевизор, - стыдно рядом с ним халтурить.

В этот момент позвонил тесть и пожаловался, что теща что-то совсем серьезно расхворалась. Шура тут же подхватилась и унеслась к родителям, а он, бросив все бумаги, принялся лихорадочно переключать каналы, пытаясь найти какие-нибудь песни, танцы, театральные постановки и спортивные трансляции. Через два часа интенсивных скачков Сергей выключил надоевший телевизор и обессиленно уселся на пол.

- Вот и плюшка прилетела. Причем именно плюшка, а не плюха. И что это - первый транш компенсации? Или единственный?

- Или первый транш кредита. Чем расплачиваться будешь? - он даже не подумал удивиться тому, что говорит сам с собой вслух.

'Итак, что мы имеем? А имеем мы то, что я могу повторить абсолютно точно любые движения, даже очень сложные, мимику, жесты. Могу очень похоже на кого-то петь. Но именно похоже, свой голос никуда не делся. С движениями предстоит разбираться. Все-таки телекартинка одно, а в реале - посмотрим как будет получаться', - пролетело в голове буквально за один миг. И тут пришло кристально ясное осознание того, что 'Я же помню посекундно, до мельчайших деталей, всю хореографию, всю технику, все линии, эмоции, жесты Жаркова и Цатуряна, Сегатори и Малитовски, Валери, Ферруджи, Боско, Зайцева, Лангеллы, Бижокаса и всех тех, кого я хоть однажды видел либо на экране, либо вживую! И я могу все это повторить!!'

- Чем буду расплачиваться?

- Четырнадцатым годом!

'А планы придется менять. Кардинально', - с этой мыслью Сергей уснул прямо на полу перед телевизором.

За последующие две недели удалось договориться и посетить несколько групповых занятий в разных танцевальных школах. Шурочку Сергей с собой, естественно, не брал. Просто захотелось проверить, насколько точно он может копировать то, что ему показывают. Проверил. Копии получались вполне качественные. В одной студии даже оказался телевизор с видео-плеером, на котором крутилась какая-то любительская запись прошлогоднего Блэкпула. То, что это Блэкпул, Сергей, естественно, знал, но рассказывать никому не собирался. Посмотрев после занятия пару минут на экран, оглянулся, увидел, что на него вроде никто не обращает внимания, закрыл глаза, перебирая в уме картинки и... станцевал одну из последних фишек Дмитрия Жаркова. Очень прикольную, но простую.