Он повернул кресло, чтобы мы могли убедиться, что у него действительно нет обеих ног.
– Пусть, к примеру, вас даже не забросят на Луну копать туннели или не сделают из вас морских свинок для изучения новых болезней; ну найдутся у вас все же кой-какие таланты. Может быть, даже удастся сделать из вас настоящих бойцов. Так поглядите на меня. И с вами вполне может то же самое стрястись… если только не отыщете во цвете лет свои два квадратных метра и вашим родичам не отстукают депешу – мол, глубоко сожалеем… А это, я вам скажу, бывает в наши дни гораздо чаще – хоть в бою, хоть на учениях, раненых сейчас считай что нет. Ну, отбросите копыта, сунут вас в гроб, да и все дела… Я-то – дело особое, мне повезло… хотя, по-вашему, может, везеньем это и не назовешь.
Он помолчал, затем добавил:
– И чего вам на месте не сидится? Пошли бы спокойно в колледж, стали бы химиками, или страховыми агентами, или еще кем… Срок службы – это вам не скаутский лагерь, а самая что ни на есть настоящая военная служба. Грубая, опасная – пускай даже у нас нынче мир… От военного времени всяко не шибко отличается. И ни тебе каникул, ни приключений, ни романтики… Так как оно?
– Я пришел поступить на службу, – ответил Карл.
– И я тоже.
– Так ведь род службы не вам выбирать, это вы понимаете?
– Но наши пожелания все же сыграют какую-либо роль? – уточнил Карл.
– Сыграют, а как же. Это последнее, о чем вы можете просить до конца срока. Офицер по кадрам обратит на это внимание. Первым долгом проверит, не запрашивали ли на этой неделе, скажем, стеклодувов-левшей, если ты напишешь, что именно такую работу счастлив будешь выполнять, а затем с неохотой признается, что такое место есть, скажем, на тихоокеанском дне, и уже после станет проверять твои способности и подготовку. Один шанс из двадцати, что ему придется согласиться с тобой и ты получишь что хотел… пока какой-нибудь шутник из отдела распределения не выдаст тебе предписание для чего-нибудь совершенно противоположного. Ну а в других девятнадцати случаях кадровик оглядит тебя со всех сторон и найдет, что ты как раз тот, кто им нужен, – именно ты пригоден к тому, чтобы провести полевые испытания новой модели системы жизнеобеспечения в условиях планеты Титан…
Сержант помолчал.
– А на Титане, доложу вам, холодно! И диву даешься, как часто отказывает это экспериментальное оборудование! Но как ни крути, а полевые испытания – штука нужная; в лаборатории ведь всех условий не подберешь…
– Я буду специализироваться по электронике, – твердо сказал Карл. – Если для этого есть хоть какая-нибудь возможность.
– Ага. Так и запишем. А ты, парень, что будешь?
Я было засомневался, но вдруг до меня дошло: если сейчас не решусь, придется всю жизнь гадать – стою я чего-нибудь или просто «папенькин сынок».
– Я бы все же попробовал.
– Ну ладно. Только не говори потом, что тебя не предупредили. Метрики при вас? Давайте сюда. И дипломы – тоже.
Через десять минут, еще не приведенные к присяге, мы были на верхнем этаже, и нас принялись ощупывать, простукивать и просвечивать. По-моему, врачи нарочно задались целью отыскать у нас хоть какую-нибудь хворь. А уж если им это так и не удастся, то считай – годен!
У одного врача я спросил, много ли народу отсеивают по физнепригодности. Он страшно удивился:
– То есть… Нет, мы никого не отсеиваем! Да и по закону не положено.
– Как?! Но, извините, доктор, я имел в виду… Зачем же тогда вот так страху нагонять?
– Ну, некоторая надобность есть.
Он сделал паузу, чтобы треснуть меня резиновым молоточком по колену. Я в ответ слегка лягнул его.
– Надобность есть. Хотя бы для того, чтобы определить, какие обязанности вы в силах исполнять. Но если даже кто-нибудь приедет к нам в инвалидном кресле, будет в придачу слеп на оба глаза и достаточно туп, чтобы настаивать на поступлении, то и для него дело найдется. Скажем, считать на ощупь пушинки у гусениц. Непригодным может оказаться только тот, кому психиатр даст заключение о том, что он не в состоянии понять, о чем сказано в присяге.
– А-а… Доктор, а вы уже были врачом, когда поступали на службу? Или вас признали годным и уж после отправили учиться?
– Я?!
Он был оскорблен.
– Юноша, неужели у меня настолько глупый вид? Я – вольнонаемный. То есть штатский.
– Извините, сэр.
– Пустяки. Но – вы уж мне поверьте – воинская служба подходит только людям с психикой муравья. Я вижу, как они уходят и как возвращаются… если вообще возвращаются. Вижу, во что они превращаются… И – ради чего? Ради пустой формальности. Ради политической привилегии, за которую им не заплатят ни цента. Да большинство из них просто не в состоянии как следует ею воспользоваться! Дать бы власть медикам… Ну ладно. Можете считать мои слова государственным преступлением, изменой, подстрекательством или как там это называется, – однако знайте, юноша: если бы соображаловка у вас хоть чуть-чуть работала, вы уже бежали бы домой, пока не поздно. Эти бумаги следует отдать тому сержанту на входе, и… помните, о чем я вам говорил.
Я вернулся к ротонде. Карл был уже там. Сержант космофлота глянул в мои бумаги и мрачно изрек:
– Оба здоровы до отвращения… Если не считать вакуума в голове. Минуту. Сейчас позову свидетелей.
Он нажал на кнопку. Тут же явились две секретарши. Одна – старая боевая кляча и другая – немногим симпатичнее.
Сержант ткнул пальцем в наши бумаги и официальным тоном сказал:
– Я настоятельно предлагаю вам, каждой в отдельности, изучить эти документы, определить, чем они являются, а затем – каждой в отдельности – определить, какое отношение каждый из этих документов имеет к двоим находящимся здесь мужчинам.
Они восприняли задание как нудную рутину – да для них наверняка все так и было. Тем не менее каждую бумагу они тщательно осмотрели, затем – еще раз! – сняли с нас отпечатки пальцев. Та, что посимпатичней, вставила в глаз лупу, как у ювелира, и сличила отпечатки от рождения и до сегодняшних. То же самое – и с подписями. Копалась она так долго, что я уж начал сомневаться в самом себе!
Наконец сержант спросил:
– Подтверждаете ли вы, что эти люди способны принять присягу?
– Мы свидетельствуем, – начала старшая, – что медицинское заключение о каждом из них было в установленном порядке составлено компетентной полномочной медицинской комиссией. Психиатры заключают, что каждый из этих людей находится в здравом уме и трезвой памяти, также ни один из них не находится под воздействием алкоголя, наркотиков, других подавляющих волю химикатов либо гипнотического внушения. Таким образом, эти люди могут быть приведены к присяге.
– Очень хорошо. – Сержант обратился к нам: – Повторяйте за мной. Я, будучи совершеннолетним, по собственной воле…
– Без принуждения физического, словесного либо любого другого характера, будучи в установленной форме извещен и предупрежден о сути и значении данной присяги…
– …вступаю в ряды Вооруженных сил Земной Федерации на срок не менее двух лет либо любой другой по требованию службы.
На этом месте я малость поперхнулся. Мне всегда казалось, что срок – это только два года, так все говорили. А что, если заставят служить всю жизнь?!
– …Клянусь утверждать Конституцию Федерации, защищая ее от всех земных и неземных врагов; укреплять и защищать конституционные права и свободы всех граждан и других лиц, в законном порядке проживающих на территории Федерации и ассоциированных государств; выполнять возложенные на меня законом и определенные его законными представителями обязанности на Земле и вне ее…
– …беспрекословно подчиняться всем законным приказам Главнокомандующего Вооруженными силами Земли, старших офицеров и приравненных к ним лиц…
– …а также отдавать таковые приказы всем военнослужащим, другим лицам, а также негуманоидам, определенным в законном порядке под мое командование…
– …и по окончании срока будучи уволенным с почетом в отставку либо будучи по окончании означенного срока зачислен в запас, выполнять все предписания и обязанности и пользоваться всеми без исключения правами Гражданина Федерации, включая права, обязанности и привилегии, связанные с пожизненным правом избирать и быть избранным на государственные должности, пока право это не будет отнято у меня смертью либо по окончательному, не подлежащему обжалованию решению суда равных мне.
