Ревекка Фрумкина с восхищением писала:
"Жизнь А.Н. Энгельгардта была поистине удивительна. Он, несомненно, был высокоодаренным интеллектуалом и крупным ученым. Но, прежде всего, это был человек, наделенный глубокой личной свободой. Об этом говорит то, как он сумел сложить свою жизнь, несмотря на пережитые потрясения".
Но, видимо, он и в семейных отношениях тоже высоко ценил личную свободу. Ни он сам, ни жена не подавали просьбы о разводе. А Энгельгардт остался без жены, когда ему было чуть меньше сорока лет, это был мужчина в расцвете сил, полный энергии. И, по свидетельству некоторых биографов, в сельце Батищеве Энгельгардт имел другую семью, проживая в гражданском браке с простой крестьянской. От совместной жизни с ней будто бы имел пятерых детей. Как обходилась в этом отношении без мужа Анна Николаевна, которая была ещё моложе его и слыла одной из первых русских феминисток, в известных мне биографиях не говорится.
Думается, супруги Энгельгардт не просто с увлечением читали статьи Чернышевского и с нетерпением ожидали их появление. Они, видимо, во многом и разделяли его жизненные установки: и теорию "разумного эгоизма", и взгляд на семейные отношения, в том числе способ разрешения проблем "любовного треугольника" в том духе, в каком действовали "новые люди" - герои романа Чернышевского "Что делать?", оказавшего громадное влияние на определённую часть русского общества той поры. Нам сейчас трудно представить себе жизнь и быт той прослойки русского общества, которая после появления этого знаменитого романа считала себя "новыми людьми".
Чернышевский, сторонник женского равноправия, сам объяснял будущей жене свой взгляд на отношения мужчины и женщины, в корне расходящийся с традиционным и официально принятым. Известен его совет: "Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: - Я недовольна тобою, прочь от меня; - смотри на неё так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в хорошем смысле слова". Он даже понимал брак как некое искупление мужчинами долга за многовековое их господство над женщинами и склонен был прощать дамам на этом основании многие вольности:
"По моим понятиям женщина занимает недостойное место в семействе. Меня возмущает всякое неравенство. Женщина должна быть равной мужчине. Но когда палка была долго искривлена на одну сторону, чтобы выпрямить её, должно много перегнуть её на другую сторону. Так и теперь: женщины ниже мужчин. Каждый порядочный человек обязан, по моим понятиям, ставить свою жену выше себя - этот временный перевес необходим для будущего равенства. Кроме того, у меня такой характер, который создан для того, чтобы подчиняться".
Ну, властям-то он не очень подчинялся, а жене...И изложенного принципа он придерживался не только в абстракции, но и в собственной реальной семейной жизни:
Критик И.Паперно замечает: "Тщательно взвешивая потенциально возможные отношения, которые могли сложиться у него с Ольгой Сократовной после женитьбы, Чернышевский взвешивал и возможность супружеской измены". И когда ему посторонние говорили, что такая возможность переходила в реальность он отвечал примерно так:
"Если она, моя жена, будет делать не только это, если она захочет жить с другим, для меня все равно, если у меня будут чужие дети... (я не сказал, что готов на это, перенесу это с горечью, но перенесу, буду страдать, но любить и молчать). - Если моя жена захочет жить с другим, я скажу ей только: "Когда тебе, друг мой, покажется лучше воротиться ко мне, пожалуйста, возвращайся, не стесняясь нисколько"".
Жена пользовалась этой свободой в полной мере: "По слухам, дети - видимо, кроме его старшего сына, Александра (который страдал психической болезнью), были не от него; кроме случайных связей, у Ольги Сократовны очевидно был серьезный роман с одним из друзей Чернышевского...".
Он, всегда занятый работой, предпочитал не замечать, что весёлое времяпрепровождение его жены в мужской компании не всегда носило невинный характер. Сама его жена вспоминала впоследствии:
"...мы с Иваном Федоровичем (любовником) в алькове, а он (муж, знающий об их свидании) пишет себе у окна".
Гражданский брак, а точнее - сожительство, ни в коей мере в царской России не имело официального статуса и обществом осуждалось, перед виновными в этом закрывались двери домов их прежних друзей и знакомых (вспомним хотя бы страдания Анны Карениной из одноимённого романа Льва Толстого). А это явление было широко распространено в кругах народовольцев (пример - отношения Желябова и Перовской). Современник, либеральный деятель и противник Чернышевского, А. В. Эвальд, писал, что даже те молодые женщины, которые читали "Современник" ничего в нем не понимая, "считали себя [...] какими-то Жаннами д'Арк, призванными к пересозданию человечества, в сопровождении своих поклонников, разумеется". Герои романа Чернышевского Вера Павловна и Дмитрий Лопухов вступают в фиктивный брак: "После женитьбы молодая чета устраивает свою жизнь в соответствии с идеями равенства и независимости супругов; поскольку Лопухов женился, чтобы освободить Веру Павловну, он не осуществляет своих супружеских прав". Вот и увлечение артелями - у мужа крестьянской, у жены издательской, видимо, тоже от Веры Павловны из "Что делать?". Критик И.Паперно опять отмечает: "Четвертый сон Веры Павловны - это утопическое видение общества будущего. Грандиозный дворец из стекла и металла, оснащённый техническими чудесами, - это коммунальное жилище морально и физически совершенных людей, живущих по принципам рационально организованного коллективного труда. Их рабочий день кончается великолепным балом (правильное питание и физические упражнения позволяют им танцевать и петь без устали) сопровождающимся свободным утолением половых потребностей (в специально оборудованных помещениях)".
И далее:
"Цензор, которого по выходе романа просили оценить возможные последствия, написал, что "такое извращение идеи супружества разрушает и идею семьи, и основы гражданственности, [что] то и другое прямо противно коренным началам религии, нравственности и общественного порядка", и сделал заключение, что "сочинение, проповедующее такие принципы и воззрения, в высшей степени вредно и опасно".
И, тем не менее, оно оказало беспрецедентное влияние на общество. "Ни одна из повестей Тургенева, никакое произведение Толстого, или какого-либо другого писателя, не имели такого широкого и глубокого влияния на русскую молодежь, как эта повесть Чернышевского". Как же было "прогрессистам" Энгельгардтам не поддаться тому всеобщему увлечению молодёжи, и не только молодёжи!
Продолжу цитировать Бекетову:
"Анна Николаевна... прекрасно знала французский язык, а также и свой собственный русский, была литературно и исторически образована, очень начитана и сделалась вскоре хорошей переводчицей... Свою профессию переводчицы она ненавидела, называла себя литературным батраком, но добросовестно исполняла свою работу. Зарабатывала она, по-видимому, изрядно....
В детстве я её смутно помню. В 60-х годах она имела облик своего времени. Будучи очень высокой и в меру полной, она одевалась в чёрные платья наипростейшего покроя, напоминавшие подрясник, и стригла волосы. Очки, которые она всегда носила по крайней близорукости, еще дополняли этот облик. У нее было приятное лицо с нежной кожей, маленькие изящные и очень холеные руки. Позднее она отрастила волосы и стала более тщательно одеваться, хотя никогда не молодилась. У нее были дружеские, хотя и неблизкие отношения с моими родителями ...
Анна Николаевна очень любила бывать у нас в Шахматове... в урочные часы переводила какую-то книгу и часто развлекалась разговорами с тремя сёстрами, причем и ей и нам было превесело. В городе она жила некоторое время по комнатам, но потом, внезапно вообразив себя Hausfrau [хозяйка дома - нем.], она наняла себе квартиру в три крошечные комнатки. В это время Анна Николаевна вообще увлекалась домовитостью... Она наняла прислугу и устроилась очень уютно. Свои комнаты она называла "напёрстки", и мы не раз посещали ее в то время все три...
