Голос Моны вырвался из нее шипением.

— Мерзавец! Ты отравляешь свою страну, как гнилое яблоко! Как ты смеешь…

— Прочь, Лесничий! — громко сказал он.

Хоуэл и его скауты вытолкали нас за дверь в коридор. Я осмелилась оглянуться через плечо, пока двери не закрылись. Король Валиен был неподвижен, как камень, напряженно смотрел нам вслед.

Все мое тело гудело от потрясения. Опасность моего приговора висела надо мной с момента, как мы вошли в лес, но она была далекой, размытой. Даже когда мы шли за Хоуэлом, я знала, что лежит в конце пути. Но услышать это от короля, вслух, было немыслимо. С первыми лучами! Он даже не даст мне провести целый день в темнице. Что я могу сделать за такой короткий период времени? Я слепо шла по лестнице за Хоуэлом в глубины сырого подземелья.

Мы добрались до первых камер, Джен вышла из ряда скаутов и занялась моими запястьями. Скауты Хоуэла вели Мону и ее братьев дальше по коридору.

— Прости, Элламэй, — сказала она, когда они ушли подальше. Ее голос сдавливали эмоции. — Хотела бы я знать, что это ты. Я бы не сигналила остальным.

— Ты делала свою работу, ты справилась. Я тобой горжусь. Ты хороший скаут.

Она ослабила мои путы, но не закрыла дверь. Я стояла на пороге камеры, потирала запястья. Она вдохнула и огляделась.

— Мы не дадим тебя повесить. Не позволим.

Я горько улыбнулась.

— Ты и кто еще, Джен? Кто рискнет жизнью ради изгнанной Лесничей?

Она моргнула.

— Многие, Элламэй. Больше, чем ты думаешь. Поступок Вандалена стражам не понравился. У тебя хватило смелости выразить то, что все думали. Ты знаешь, что Роел Голденсил уволился после этого?

Роел, мой старый наставник. Я помнила, как он склонился к моему лицу, его заставили оторвать знак с моей формы. Он был напряжен, хмурился. Я думала, он разочарован мной. Дыхание застряло в горле.

— Нет.

— Да. В тот же день, когда тебя увели. Оставил Лампириней, ушел от всего этого. Почти сорок лет Лесничим, и он не смог это вытерпеть, — она посмотрела на коридор снова. — Многие остались на местах, но начали обходить приказы. Мелочи, за которые их не накажут.

— У хребта Королепада мертвые деревья, — сказала я. — Земля обвалилась.

— Ну, да, — она посмотрела на меня. — Не все такие смелые, какой была ты.

— И как при Валиене? — я сжала прут пальцами. — Он явно убрал приказ стрелять в чужаков. Он не исправил другие приказы его отца?

— Еще нет, — она теребила щиток на руке. — Мы так обрадовались, когда он унаследовал трон, после всего, что Вандален делал с лесной стражей. Ты знаешь, что принца Валиена любили. Но вдруг на него упали корона и двор, и… не знаю, Элламэй, он просто пропал в этой роли. Когда он взял себе на коронации эпитет Голубой дым, мы пытались понять смысл, надеялись, что он привязан к горам, как туман на склонах, но время шло… — она покачала головой. — Он сам будто в облаке дыма. Никто не может понять его мотивы.

— А совет?

— Ты видела, какие у них отношения. Ты была права, говоря так Геллебору. Они пытаются сместить его. Не думаю, что они доверяют ему, как его отцу, они хотят начать новый род правителей.

— А стража? — спросила я. — На чьей вы стороне?

Она посмотрела на коридор, придвинулась ко мне и понизила голос.

— Мы не знаем. Некоторые думают, что Валиена свергнут, не пройдет и года. А некоторые другие… Элламэй, думаю, он снова пойдет на озеро Люмен. Он удвоил дозор со стороны озера, заставляет докладывать о странностях в движении алькоранцев. Но он делает это в стороне от совета, словно не хочет, чтобы они знали.

— Ты пойдешь за ним? — спросила я. — Если он поведет стражу против озера, ты пойдешь за ним.

Она несколько раз открыла и закрыла рот.

— Нам придется, — выдавила она. — Но я не думаю, что у него выйдет, или как это поможет Сильвервуду. Впрочем, он может знать что-то еще.

Я прижалась к прутьям.

— Возможно. Он был хитрым принцем, — я провела пальцами по волосам. — Думаю, мне до этого дела быть не должно.

Она встрепенулась.

— Мы не позволим ему исполнить приговор отца, Элламэй. Ни один монарх Сильвервуда не приказывал убить жителя за сотни лет. Мы этого не потерпим.

В коридоре послышался звон ключей. Хоуэл и его скауты шли обратно. Я отошла в камеру, Джен закрыла за мной дверь.

Она запирала замок, я схватила ее за руку.

— Пока ты не ушла… Наша семья. Как они? Как братья и сестра? Родители?

Она опечалилась, но схватила меня в ответ.

— Они в порядке. Все в порядке. Серамэй родила еще и дочь, Авамэй. Твои родители в порядке. Скучают по тебе, но здоровы.

Я выдохнула.

— Спасибо.

Она притянула меня за плечи к прутьям, обнимая меня. Я обняла ее в ответ, холодный металл впивался в грудь и лоб. Это было и в прошлый раз в темнице, беспощадное железо разделяло меня с человеком, которого я любила.

Она поцеловала меня в лоб и отпустила, провела большим пальцем под своими глазами. Хоуэл вернулся со скаутами, поспешил мимо моей камеры.

— Лучше не медлить, Джен.

— Знаю, — она повернулась к нему. — Держись, Элламэй.

— Не переживай за меня. Прощай.

Лесная стража тихо прошла по коридору и пропала, поднявшись по ступенькам. Дверь закрылась с металлическим скрежетом. Щелкнул замок. И я осталась в темноте, тишине и со своим последним словом, сказанным Джен, эхом отдающимся в голове.

ГЛАВА 9

Время жестоко. Некоторые дни тянутся как тысяча жизней, бесконечные и скучные. Некоторые пролетают, как перевернутая страница книги. А бывает день, что проносится быстрее, чем успеешь моргнуть, но медленно пропитывает тебя глубоким страхом. Я лежала на матрасе в темнице, руки были сложены на груди, я смотрела на потолок, жила, пока могла. Я лежала так, как могла оказаться в гробу.

Я перевернулась на бок.

Я спала. А что еще я могла делать? Я ужасно устала после последних дней, морально и физически. Я уже трясла металлические прутья в камне, но они были прочными. За оставшиеся часы ничего изменить не удастся. Три стены были в горе, их ничто не пробило бы, только стекал ручеек воды. Я прижалась лицом к прутьям, кричала в коридор, надеясь, что кто-то меня услышит. Но стены искажали мой голос, и я не могла разобрать тихие слова Моны в ответ.

И я спала, отчаянно пытаясь закрыться от времени. Холод пробирался под мою тунику, и я много раз просыпалась от этого. Стражи забрали мой плащ вместе с остальными вещами, я бросила бесполезные сапоги в углу. День угасал, я дрожала, конечности сводило от того, как я сильно сжималась от холода.

Несколько раз было слышно тихие шаги стража. Я хотела крикнуть, но передумала, вспомнив соперничество между доброй лесной и дворцовой стражей. Я сомневалась, что мне поможет лесная стража, а дворцовая — тем более. Они не были верны мне. Многие спешили мимо моей темницы, не оглядываясь на меня, и я тоже не обращала на них внимания, пока металл на полу у моей двери не загремел. Дерево шаркнуло по камню, поднос с ужином толкнули в мою темницу.

Я перекатилась и увидела стража, выпрямившегося, чтобы идти по коридору.

— Погоди, — сказала я. Он замер, шагнул в сторону и повернулся ко мне. Он был юным, я его не знала. — Что происходит наверху?

— Не знаю.

— Они строят плаху?

Он замер.

— Да.

— Ты знаешь мою кузину Джен? Джен Юнко?

— Я знаю, кто это.

— Знаешь, что она делает? Она во дворце?

Он покачал головой.

— Король отправил ее в лес с несколькими другими, чтобы созвать стражей в Лампириней. Она ушла к гряде или по склонам.

Земля и небо. Я была уверена, что она как-то поможет нам сбежать. Нервы снова напряглись. Я прижалась лицом к прутьям.

— Спасибо, — вяло сказала я.

Он сделал еще несколько шагов по коридору.

— Наслаждайся, — бросил он через плечо.

Это было странно, но он больше не обернулся. Я придвинула поднос к себе и подняла корочку хлеба, желудок урчал, но я замерла, поднося его ко рту. На подносе с хлебом был кусочек сладкого масла, немного густого джема и, представьте, жареное яйцо. Я заглянула в чашку и обнаружила не воду, а смородиновое вино, какое мы пили на фестивалях. Я посмотрела на коридор, но страж уже ушел. Он сам готовил еду пленникам? Или кто-то другой? Я сомневалась, что король так щедро кормил пленников. Я немного обрадовалась, восприняв это как послание, что где-то наверху друзья обходили приказы, все еще верные делу, которое мы выполняли, пока не наступили темные времена.