— Черт побери… — простонала она, разглядывая нависающий над ней полог темно-синего балдахина, и зажала руками уши. — Ваше сиятельство, зачем вы так кричите? Что случилось?

— Все в полном порядке, уверяю, — донеслось со стороны камина, и Дарэм, повернув голову, обнаружила сидящего в своем любимом — левом, если смотреть от двери — кресле графа фон Кролока. — Тебе просто стоит немного сосредоточиться и вспомнить, с какой именно громкостью я говорю обычно. Доверься моему опыту.

В ответ на это замечание Дарэм озадаченно нахмурилась. Граф, в свою очередь, склонив голову к плечу, наблюдал за тем, как выражение легкого недоумения на лице Нази сменяется все более и более мрачной гримасой.

— Какой сегодня день? — тихо спросила она, исподлобья взирая на фон Кролока.

Тусклые серо-зеленые глаза, казалось, стали гораздо ярче, хотя, может статься, все дело было в разливающейся по ее лицу бледности.

— Вечер двадцать третьего декабря одна тысяча восемьсот девяносто второго года, — все так же любезно откликнулся фон Кролок. — Предвосхищая следующий твой вопрос, уточню, что Бал закончился вчера. Также я рад сообщить тебе, что юная фроляйн Шагал благополучно добралась до дома и сейчас, я полагаю, в компании Альфреда уже на пути к ближайшему городу. Однако, к величайшему моему сожалению, я уверен, что у тебя найдутся и иные вопросы.

Нази на секунду зажмурилась, вновь отчаянно и судорожно прислушиваясь к собственным ощущениям. Холод, пустой промозглый холод, почти привычный в последние два года ее жизни — и все же в чем-то неуловимо иной. Сосредоточиться на этом чувстве мешало чертовски громкое тиканье часов на каминной полке. Где-то капала вода, скрипела на сквозняке дверь, гремел посудой Куколь — на кухне, двумя этажами ниже.

— Ты… — придушенным, сиплым шепотом сказала Дарэм, потрясенно глядя на графа широко распахнутыми, полными неподдельного ужаса глазами. Рывком вскочив с постели, женщина набрала в грудь побольше воздуха и что есть силы заорала: — Ты же, мать твою, обещал!

— Бесценнейшая моя фрау, — граф неторопливо поднялся со своего места и развел руками. — Вы же профессионал, если мне не изменяет память. А какой же, позвольте спросить, профессионал станет верить нежити на слово?

— Лживая, подлая, вероломная дрянь! — Дарэм, не глядя, пошарила в пространстве рукой и, наткнувшись на стоящий возле кровати подсвечник, в приливе неистовой ярости и отчаяния метнула его в фон Кролока, который без труда от него увернулся, точно так же, как от последовавших за подсвечником книги и самого прикроватного столика, с прощальным хрустом разлетевшегося о камин. — Что ты со мной сделал?!

— Ничего, Нази, — в противовес растрепанной и разъяренной Дарэм, граф оставался абсолютно спокоен, и это злило ее еще больше.

— Вот именно! — рыкнула она, и в свете камина фон Кролок отчетливо увидел, как удлиняются, заостряясь, ее клыки. — Это был мой выбор, черт побери! Мой!

— Во-первых, я никому и ничего не должен, — граф покачал головой и неторопливо обошел кресло, как бы невзначай отгородившись им от новообращенной высшей вампирши. — А во-вторых, я уже говорил тебе и готов повторить вновь — выбор в этом замке есть только у меня и, немного, у Герберта. У тебя он тоже был, и я шел тебе навстречу во всех случаях, в которых это было возможно. Я отпустил фроляйн Шагал, хотя мог не делать этого, равно, как мог бы не разводить лишних церемоний с профессором и его ассистентом. Я исполнял твои желания, даже когда они шли вразрез с моими собственными. Ты сама сказала, что желаешь окончить свою жизнь именно на балу, и именно там она окончилась. Я не стал принижать ценность твоего поступка и важность твоего выбора, хотя ты с весьма прискорбным равнодушием свалила его тяжесть на мои плечи. Согласись, милая моя Нази, за это я должен был получить некую плату.

— Я знала, что ты эгоист, но я даже и представить себе не могла, что эгоизм твой простирается так далеко, — Дарэм с коротким, полным муки стоном на секунду спрятала лицо в ладонях. — Как же ты ухитрился за каких-то паршивых две недели заморочить мне голову… я ведь поверила! Как зеленый адепт, поверила, что в тебе есть что-то человеческое. Я, дьявол тебя побери, восхищалась тобой… вот только вампир — он и есть вампир.

— Увы, все именно так, — с неподдельным сочувствием откликнулся фон Кролок и, приблизившись к Нази, продолжал: — Мне лестно слышать, что я удостоился от тебя столь высокой оценки, но я действительно вампир. Как и ты. И твоя ярость уже ничего не изменит, так что не трать ее попусту. Ты останешься со мной, Дарэм, и не только потому, что я этого хочу. Но и потому, что я нужен тебе, хотя ты, возможно, сейчас не готова с этим согласиться.

Нази запрокинула голову, глядя в спокойное лицо графа долгим, пристальным взглядом. Обжигающая ее изнутри ярость отступала, и на ее месте оставалась черная, вязкая, безнадежная горечь.

— Я ненавижу тебя, — после долгого молчания просто сказала она. — Ты прав, мне действительно ничего не изменить, и даже обезглавливание теперь для меня только бессрочный пропуск в вечную одиночную камеру на тропах. Но я даю тебе слово, что о моем бессмертии ты пожалеешь.

— Очень может статься, Нази, — фон Кролок серьезно кивнул. — Однако, куда больше я пожалел бы, если бы этого не сделал. Впрочем, времени на то, чтобы понять, кто именно прав, у нас с тобой более чем достаточно. А теперь прости, я вынужден ненадолго тебя оставить. Учитывая обстоятельства, нам все же придется выйти на охоту вне графика.

— Учитывая обстоятельства, я, Ваше Сиятельство, предпочту сдохнуть с голоду! — донеслось ему вслед.

— А я предупреждал, что она будет не в восторге от твоего самоуправства! — фон Кролок даже не удивился, увидев привалившегося к стене напротив дверей в его комнаты сына.

— Надо полагать, что без твоих предупреждений я ожидал бы, что она бросится мне на шею со слезами радости, — граф хмыкнул и уже вместе с Гербертом зашагал по коридору в направлении собственного кабинета. — Реакция ее, увы, вполне понятна. Однако, со временем, возможно, ее взгляды на вопрос изменятся. А времени у нас с фрау Дарэм, как я ей только что сказал, очень много.

— Не опасаешься, что твоя хладная возлюбленная в бега ударится от твоей заботы? — поинтересовался молодой человек с искренним любопытством. Он, пожалуй, как никто другой, знал, каким терпеливым и настойчивым при желании мог быть его отец.

— Ты удивительно невнимателен, Герберт, — граф удрученно покачал головой. — Именно мой укус стал для Нази последним, так что формально именно я являюсь тем, кто обратил ее. А это, в свою очередь, означает, что я, как и в случае с тобой, всегда буду знать, где она находится, — фон Кролок выдержал короткую паузу и добавил: — Далеко не уйдет.

— Ты до отвращения предусмотрителен, отец, — юноша фыркнул. — И это не считая того, что ты деспот и тиран. Впрочем, она и сама, прямо скажем…

— Личностные качества фрау Дарэм меня полностью устраивают, — перебил своего наследника граф. — И прежде, чем ты скажешь еще хоть слово, учти, что Нази все прекрасно слышит и, в случае необходимости, использует сказанное против тебя.

Фон Кролок усмехнулся, услышав, как в своей комнате злобно чертыхнулся последний, тридцатый по счету, вампир.