*

— Слава богу, мама не заметила, что ты выходила! — тем временем продолжала шептать взволнованная Сара. — Ты ведь знаешь, что после заката никому нельзя покидать дом! Волки, говорят, рыскают прямо под стенами.

— Да, волки — это серьезно… — рассеянно согласилась Нази, все еще мысленно проклиная Сару за неуемную болтливость, а больше всего себя за потерю бдительности. От местного блаженного она, конечно, слышала рассказы о бессмертных упырях, свивших гнездо в замке на холме, но встреча с самым настоящим высшим вампиром буквально у собственного порога выбила ее из колеи, заставив понервничать. Само собой, кровь некроманта, отравленная длительным пребыванием в «изнанке» — угощение сомнительной ценности для таких существ, но ведь он мог ее просто убить. На всякий случай.

Впрочем, там, во дворе, у нее откуда-то взялась стойкая уверенность, что этот ухоженный кровопийца ее не тронет. И это было особенно скверно — по всему выходило, что вампир не только высший, но еще и старый. Он даже не пытался воздействовать на ее разум, разглядывая с высоты своего почти двухметрового роста с насмешливым любопытством, с каким взрослые обычно смотрят на выходки чужих детей — и этого уже было достаточно. Силен, черт, ничего не скажешь.

— Нази!

— А? — оказывается, Сара уже некоторое время теребила ее за рукав в попытке добиться ответа на вопрос, который женщина, разумеется, пропустила мимо ушей.

— Я спрашиваю, это последнее ведро?

— Да, последнее, — Нази выдавила из себя подобие улыбки. — Все уже почти нагрелось, через полчаса будет тебе твоя ванна. И охота тебе по ночам плескаться!

— Днем папа не разрешает, — Сара вздохнула, жалобно глядя на женщину и беспокойно теребя кончик рыжей косы. — Ванная-то гостевая, вдруг кто-то из постояльцев увидит, а он… ну ты знаешь, он мне не разрешает на глаза никому показываться. Особенно мужчинам! Иногда мне кажется, что я так и просижу взаперти до самой старости… а так хочется… приключений! Новые горизонты, новые люди… и никакого чеснока!

С этими словами Сара обвела комнату тоскливым взглядом, словно там, сразу за трактиром, ее дожидались эти самые приключения.

Впрочем, они, похоже, и впрямь дожидались. Вот только Нази Дарэм, уже месяц как застрявшая в этом заваленном со всех сторон снегами и забытом Богом трактире, в ожидании улучшения дорог работавшая за ночлег и еду, сильно сомневалась, что подобного сорта приключения юной Саре Шагал придутся по вкусу.

========== Вампирское обаяние ==========

— Какой мне сегодня приснился сон… — мечтательно протянула Сара, не глядя, бросив очищенную луковицу в котел. — Будто бы я лечу над ночным лесом и луна в небе такая яркая, такая близкая, что я могу ее рукой достать. И нет ничего этого, ни дома, ни забот, ни запертых дверей.

Нази, сухо хмыкнув, выловила огромную луковицу из воды и, шлепнув ее на разделочную доску, принялась резать.

— А мне снилось, что я уже скопила достаточно денег, чтобы выйти замуж и, наконец, отсюда уехать, — не менее мечтательно поддакнула Магда, рассеянно постукивая ножом рядом с целым и невредимым капустным вилком. — И не надо каждую ночь дверь стулом подпирать… Господи, счастье-то какое!

— А зачем ты на ночь дверь стулом подпираешь? — удивилась Сара, с любопытством глядя на служанку.

— Да так… — неопределенно отозвалась опомнившаяся Магда, — страшно тут в горах по ночам. Со стулом спокойнее.

— Смешная ты, дома-то тебе кого бояться? — Сара хихикнула. — А тебе что снилось, Нази?

— Кошмар мне снился, — сообщила та, нетерпеливо отбирая у Магды капусту. — Будто я посреди беспокойного погоста печать упокоения никак вспомнить не могу.

— Что вспомнить не можешь? — недоуменно нахмурилась юная Шагал.

— Да ничего, — Нази налегла на нож, и тот с плотоядным хрустом вонзился в кочан по самую рукоять. — Я что, сегодня одна готовить буду? Вот, например, ты, Сара, если перестанешь мечтательно разглядывать эту косицу чеснока и спустишься на грешную землю, увидишь перед собой морковь. Которую неплохо бы порезать. Постояльцев и так кот наплакал, а если мы их еще и кормить перестанем, они уйдут от нас прямо по сугробам. Магда, а на тебя картошка укоризненно смотрит. Хватить уже грезить, милые фроляйн, обед сам не приготовится.

Обе девушки, словно очнувшись, молча взялись за работу, периодически коротко вздыхая, каждая о своем. И винить их в рассеянности Нази не могла — будешь тут не в себе, если тебя заарканил высший вампир.

Сама «фрау Дарэм» под зов не попадала, но пару раз ей доводилось видеть, как ведут себя люди в таком состоянии. Мечтательность, заманчивые сны, притупленное чувство тревоги — все это только первые ласточки. Когда жертва достаточно созреет, придет и голос, зовущий, неотвратимо притягательный, за которым человек будет согласен идти куда угодно. Опытный кровопийца без особого труда находит сокровенные желания своей жертвы и сулит ей исполнение всех фантазий, даже тех, в существовании которых добыча не признается себе сама. А встреченный ею на прошлой неделе вампир, без сомнения, обладал нужным опытом. Уже на сновидческой стадии одной девушке он обещал желанную свободу и дальние путешествия, а второй — тривиальные деньги, достаточные для того, чтобы зажить собственной жизнью вдали от осточертевшего ей трактирщика.

Нази с жалостью взглянула на обеих девиц. Тогда, во дворе, под пристальным взглядом вампира, она сказала почти правду: она хотела бы вмешаться. Но действительно не могла. Сбросить петлю зова можно было, только уничтожив его источник — самого охотника. А развоплотить подобное существо у Нази попросту не было сил.

Женщина задумалась, вновь воскрешая в памяти облик вампира: высокий, но не худой, бледный, густые тени под глазами, губы черно-синие, как у замерзшего в сугробе покойника, но трупных пятен нет, как и запаха разложения. Да и поведение вполне человеческое, включая мимику и интонации. Прекрасно удерживает охотничий инстинкт.

И все эти признаки напрямую свидетельствовали о силе: более слабые представители его вида, как правило, могли держать под контролем что-то одно. Либо инстинкты в ущерб телесной оболочке, которая со временем истончалась, чахла и все сильнее напоминала мумифицированный труп, либо тело, которое сохраняло первозданный вид, но сам вампир становился при этом нервным, неуравновешенным и вел себя так, что спутать его с человеком было невозможно.

Нази же под кленом имела вполне светскую беседу с вежливым, импозантным мужчиной, поддерживающим себя в прекрасной форме. Даже клыки не выдавались — Дарем специально присматривалась.

А значит, шансов справиться у нее никаких. Разве только этот господин согласится смирно постоять минут двадцать в центре ритуальной схемы, пока Нази возится со сложным обрядом. Ну, или по доброте душевной позволит ей отпилить себе голову.

Все остальные средства желаемого результата не дадут, как ни старайся. Предметы культа, конечно, доставляют кровопийцам сильные неудобства, но не убивают, чеснок раздражает их резким запахом, но вместо него смело можно пользоваться любым другим сильно пахнущим веществом вроде аммиака или коричного масла, ну, а вбивание кольев в сердце, и без того не бьющееся, разве что на пару часов выведет вампира из строя и окончательно испортит настроение.

Защитить жертву от зова в одностороннем порядке тоже не получится. Связь, установившаяся между охотником и добычей такова, что расстояние ей не преграда, увещевать бесполезно, запирать несчастных — тоже. Та же Сара или Магда, зная об опасности, сами будут снимать с шеи кресты, избавляться от чеснока, отпирать запертые двери. Если понадобится, они и из окна выберутся и в лес уйдут следом за соблазнительным голосом.

Все, что оставалось Нази, это наблюдать. Наблюдать, напоминая себе, что она здесь всего лишь гость, волей случая вынужденный стать бессильным свидетелем вампирской охоты.

Все, что должно было ее волновать, это приход весны, когда дороги расчистятся, и она сможет хотя бы попытаться найти в этом чертовом мире нормальное место силы для ритуала.