Он завернул парнишку в плед и аппарировал с ним в Лондон…

Если кто-то когда-нибудь скажет Рону, что наказание за преступление – это страшно, Рон рассмеется сказавшему эту глупость в лицо. Страшнее всего – это попытки наказания избежать.

Почти двое суток Рон варился в собственном адском котле вины, страха, ненависти к себе и к тем, кто толкнул его на это преступление, кто сделал его чудовищем. Он вливал в себя бутылку за бутылкой огневиски, он не помнил, где провел ночь, он боялся трезветь, потому что на него тут же наваливалась бессильная, пустая тревога за брошенного на крыльце маггловской больницы паренька… Рональд так измучил сам себя, что когда вдруг увидел Драко, он и сам уже не знал, чего ему хотелось больше: заавадить белобрысую гадину или упасть в ноги и молить о прощении.

А потом он почти мгновенно протрезвел, когда понял, что попался рядом с Драко, угрожая Драко, направляя палочку на Драко… Когда вспомнил, что ему обещал Гарри за приближение к Малфою, и как серьезно он это обещал.

Случившееся в доме на Гриммо снилось Уизли почти каждую ночь в камере. Это был не Гарри, это было исчадие ада, сам Дьявол в теле его друга. Собственное чудовище Рона забилось в дальний угол его несчастной измученной души и скулило от ужаса. Он даже не сразу понял, о чем спрашивал Гарри, напрочь забыв о своем преступлении, чувствуя сейчас себя виновным только в одном – в том, что приблизился к Драко Малфою. А когда Рональд понял, что Гарри известно о произошедшем с хастлером, его сердце и вовсе едва не разорвалось от страха и отчаяния, вызванного потерей всякой надежды на милосердие Электи.

Сейчас, спустя месяц после случившегося, Рон сидел в кресле обвиняемого и боялся поднять взгляд от собственных дрожащих пальцев, зная, что где-то в зале на него презрительно смотрит Гарри. Ему так хотелось все объяснить другу, попросить прощения. Хотелось рассказать, что он не собирался причинять парню боли; что все эти четыре недели мечтал только о том, чтобы чертов хастлер пришел в сознание; что вчера, когда ему наконец бросили газету с заметкой о возвращении Габриэля Палмера в мир живых, он впервые за много дней заплакал… Заплакал от счастья…

Но он знал, что Гарри не будет его слушать. Гарри никогда не простит его. Гарри никогда его не поймет…

- Мистер Поттер, вы хотели обратиться к суду… - Рон вздрогнул от звуков знакомого имени и ошарашенно поднял взгляд.

***

Речь Поттера была короткой, но емкой. Он рассказал о собственном чувстве вины за произошедшее, напомнил о военном прошлом Рона и о его юном возрасте, о том, что в Азкабане не разрешены посещения заключенных, и о том, что семья Уизли потеряла во Второй магической одного из сыновей… И попросил членов Визенгамота о снисхождении… в выборе места заключения.

Молли Уизли тихо всхлипывала, прижимая к груди влажный от слез носовой платок; Рон, кажется, не веря собственным ушам, пораженно смотрел на Гарри во все глаза; Гермиона удивленно хлопала ресницами; и только Ранделл Уилан, тоже присутствующий здесь в качестве свидетеля, понимающе усмехнулся на последней произнесенной Поттером фразе.

Визенгамот, естественно, принял «просьбу» Электи, а по сути, его настойчивую рекомендацию к действию, и вынес приговор: «Пять лет тюремного заключения в лагере для интернированных с корректировкой приговора через два года, в зависимости от поведения заключенного».

С губ Рона сорвался вздох облегчения, и он робко заулыбался Поттеру, но Гарри, бросив на него совершенно равнодушный взгляд, отвернулся и молча вышел прочь. Никаких лагерей для интернированных в магической Британии не существовало, они были прописаны в законе еще со времен Первой магической, но до сих пор не были организованны. Этот приговор означал отправку Рона в лагерь для несовершеннолетних до достижения им двадцати одного года, после чего, его должны были перевести в Азкабан до окончания срока заключения или освободить за хорошее поведение при рекомендации руководства лагеря.

Артур Уизли нагнал Поттера в коридоре и схватил за руку:

- Гарри, это не ты! Я не верю, что ты настолько мстительный! Пожалуйста, опомнись…

Электи вырвал руку и окинул его удивленным, непонимающим взглядом. Мужчина был бледен, губы дрожали, а в глазах плескался неподдельный ужас.

- Пожалуйста… Гарри… - Артур медленно опустился на колени. – Не убивай моего мальчика… Умоляю…

Трясущиеся пальцы вновь вцепились в руку Поттера, и парень, наконец, понял, что Артур сейчас на грани инфаркта, потому что уверен в решении Электи отдать Рональда на расправу своей стае.

- Я не собираюсь убивать Рона, мистер Уизли. Встаньте. Ваш сын выйдет из лагеря живым.

Артур несколько секунд смотрел на него со смесью неверия и страха, а потом в глазах мужчины, наконец, появилось осознание истинных намерений Электи.

- Ты… Ты хочешь, чтобы он прошел через…

- Через все то, что его так возбуждало, - закончил за него Поттер. – Думаю, в его случае это будет единственным правильным наказанием, мистер Уизли. Надеюсь, через два года в голове Рона не останется фантазий, способных снова толкнуть его на подобные преступления. Всего доброго.

Он вновь высвободил руку из пальцев Артура и быстро направился к лифтам.

- Спасибо… - долетел до него полный облегчения, слабый голос так и не поднявшегося с пола мужчины. – Спасибо, Гарри…

***

Драко вышел из камина и, небрежным движением сбив с рукава осевшую на нем сажу, огляделся по сторонам.

Вспыхнувшее вновь за его спиной пламя заставило парня отступить в сторону, пропуская какого-то престарелого клерка, открывшего было рот, чтобы обругать замешкавшегося мальчишку, но быстро сообразившего, кто перед ним, и шустро ретировавшегося, спутано извиняясь за собственную неуклюжесть.

- Отправил? – Гарри подошел неслышно, и Драко даже слегка вздрогнул, но тут же улыбнулся:

- Да. Он в восторге. Беддок и Кэрроу обещали все ему показать, все рассказать и от себя ни на шаг не отпускать. Так что до понедельника мы совершенно свободны… Ты давно ждешь?

Гарри взглянул на часы.

- Минут сорок. Нас отпустили с боевой сразу после сдачи нормативов.

Драко нашел его руку, и они тут же переплели пальцы.

- Пойдем. Закончим с регистрацией портключа и где-нибудь пообедаем. Я голодный, как гриндилоу на безрыбье, - улыбнулся Гарри и потянул Малфоя к стойке администратора.

Сателлит и сам уже серьезно проголодался. Он несколько часов провел в Хогвартсе, куда они с разрешения еще не догадывающейся, на что подписывается, Макгонагалл отправили на выходные Криса, и сейчас чувствовал себя выжатым ничуть не меньше, чем сдававший нормативы по боевой подготовке Электи. Однако все равно возразил:

- Сначала в Гринготтс, Поттер, а потом совместим визит к родителям с обедом. Иначе мы не управимся до вечера, а я хочу сегодня ночью…

Электи с улыбкой тронул пальцем его губы и обернулся к ведьме-администратору, во все глаза смотрящей на парней, словно на восьмое чудо света:

- Гарри Поттер и Драко Малфой. В аврорат, в отдел регистрации портключей.

- В-второй уровень, - заикаясь, пробормотала женщина, и Гарри, одарив ее обворожительной улыбкой, вновь перевел взгляд на Драко:

- Прости, я перебил… Что ты хочешь сегодня ночью?

Негромко обмениваясь романтично-пошлыми фантазиями о предстоящих выходных на теплом океанском побережье, парни не заметили, как оказались в холодной строгости аврорских коридоров.

- Нам туда, - Гарри, кажется, чувствовал себя здесь как рыба в воде, а вот Драко, напротив, стало неуютно, и он безотчетно чуть крепче сжал ладонь Поттера:

- И ты хочешь здесь работать?

Электи ласково погладил большим пальцем его запястье:

- Очень надеюсь, что у меня будет много работы на свежем воздухе и мало в кабинете.

- На свежем воздухе – это под перекрестным огнем Непростительных? – окончательно помрачнел сателлит, но Гарри только рассмеялся:

- Перестань. Со мной и связываться-то никто не будет. Твой отец постарался.