– Посмотрим… – оценив горящую в глазах ярость, Яр снова улыбнулся. Впереди ведь почти неделя. Вряд ли Титов решит вопрос быстрее, а теперь, кажется, у него появилось занятие, способное эти четыре дня неплохо разнообразить.

Все так же улыбаясь, он развернулся, мягко ступая в сторону двери.

– Только через мой труп, Самарский! – Саша выкрикнула предупреждение широкой спине, в лицо, наверное, не рискнула бы. В ответ – мужской смех.

– Думаешь? Ставлю на меньшие жертвы.

Он скрылся за дверью, так и не узнав, сколько лестных слов полетело ему вслед, с какой яростью Саша избила ни в чем неповинную подушку, представляя ухмыляющееся лицо мужчины. Подонок. Ублюдок. Сволочь.

Константин уже пятнадцать лет каждый день проживал по единому отлаженному сценарию. Его это постоянство абсолютно устраивало. Лишь дисциплина в себе может стать залогом успешности – так он считал сам, так подбирал окружение, так пытался воспитать дочь. Лишь пытался, слишком много Алекс взяла от матери, чтоб ему это удалось…

Будильник прозвенел в половину седьмого, в семь его уже ждала чашка кофе на столе, в половину восьмого – машина у входа. Не важно, во сколько он вернулся вчера, не важно, сколько выпил, не важно, понедельник сегодня или суббота, выходные – для слабаков.

Сидя на заднем сидении автомобиля, Титов привычно уже перебирал почту. Куча проспектов, какие-то платежки за коммунальные услуги, судебные повестки в делах разбирательств между покупателями и продавцами квартир и целых домов, построенных его фирмой. Совершенно неважный для него мусор, который предстояло вывалить на стол секретарше, поручив разобраться.

Так было всегда, но сегодня среди хлама его внимание привлек необычный конверт, без адреса и марок, кислотно-желтого цвета. Бросив взгляд в зеркало водителя, Константин надорвал конверт. Из него вылетела какая-то фотокарточка, упала на сиденье изображением вниз. Не понимая еще, что это такое, Титов перевернул картинку.

– Твою мать… – сдержаться он не смог, слишком неожиданно прошлое вдруг ожило перед глазами.

– Константин Львович, что-то случилось? – услужливый шофер притормозил, готовый в любой момент исполнить малейшую прихоть своенравного шефа.

– Ничего, езжай, – справившись с первым удивлением, Титов вытряхнул из конверта оставшееся там содержимое.

В нем было пять или шесть фотографий и маленький листик, на которых обычно записывают напоминания, а потом вешают на холодильник. Константин перебрал фотокарточки трижды, с каждым разом злясь все больше.

Половина – еще черно-белые, сделанные им лично или Настей. Вот его жена, Анастасия Титова, с крохой на руках – выписка из роддома. Вот она стоит вполоборота, улыбаясь человеку за камерой – ему. Вот они уже вдвоем, он положил голову на плечо жены, обвив ее талию, фотографию кто-то порвал, а потом склеил. Вот фотография совсем мелкой еще Саши с хвостиком-пальмой на голове. Он помнил эти фотографии, помнил каждый день, в который они были сделаны, и помнил, как самолично отдал их жене в день, когда их развод оформили официально. А вот как они могли вернуться – не имел ни малейшего представления…

Спрятав их обратно в конверт, Титов подобрал упавший на пол листочек.

«До скорой встречи» выведено ровным, крупным почерком. Лишь на секунду облегченно вздохнув, осознавая, что писала хотя бы не Настя, Титов порвал его на мелкие клочья. Проблемы, проблемы, проблемы, а теперь еще и это… Если это развлекается Самарский, то головы щенку не сносить.

Бросив еще один взгляд в зеркало заднего вида, Титов набрал осточертевший за все эти дни номер. Удивительно, но Самарский брал трубку каждый раз, стоило Константину позвонить, будто демонстрируя, что ему-то не страшно.

– Что за шутки, придурок?

– И вам добрый день, Константин Львович. Как успехи?

– Не заговаривай мне зубы. Я спрашиваю, какого хрена? Что за анонимки?

По ту сторону с ответом почему-то медлили.

– Анонимки? – саркастический тон Самарского вдруг стал серьезным. – Вы о чем?

– Если ты хочешь меня запугать, можешь даже не пытаться, поверь, не ты первый, а свои писюльки, знаешь куда засунь?

– Вы снова выпили, Константин Львович? Прямо с утра? Я понятия не имею, о каких анонимках речь, и, кстати, осталось у вас не так-то много времени, отказ готов? Или дочь вы хотите возвращать по частям?

– Я все сказал. Отказа не будет, – их игра грозила затянуться навечно, Яр не знал об одном свойстве характера Титова, с которым, наверное, тягаться было не под силу никому – упрямство сдобренное гордыней. И в этой «игре» упрямство Титова достигло потолка. Он уже не откажется от тендера под страхом собственной смерти. Здравый смысл и взвешивание возможных потерь и побед роли больше не играли, ведь в голове засело одно единственное слово – «принцип». Титов готов был идти на принцип, готов терять сам и ожидать того же от окружающих.

– Я ведь все равно возьму этот тендер.

– Ты попытаешься, Самарский, а возьму я. Алекс привет.

Первым скинул «убитый горем» отец. Отправив конверт в дипломат, он откинулся на спинку сиденья, закрывая на секунду глаза. Часто, очень часто жизнь бросала его без спасательного жилета в штормовое море, и каждый раз он выбирался целый и невредимый. Так будет и сейчас. Он победитель, это не изменит ни Самарский, ни шутник с анонимками.

После того ночного разговора Саша не пересекалась с Самарским достаточно долго. Благодарить при этом стоило и его, проводящего большую часть времени у себя, и ее, уловившую, когда риск столкнуться повышен, и ссору Ярослава с Глафирой, ведь мириться, кажется, не спешил ни он, ни она, а значит – в кухню Яр не заходил.

Так прошел день, потом еще. Ничего не изменилось, каждое утро Саша просыпалась, мечтая о том, чтобы ее заточение закончилось, чтобы Артем скомандовал «собирайся», отвез в аэропорт, посадил на самолет. Девушка думала, что именно в этот момент будет самым счастливым на свете человеком. Но этого не происходило. И как ни странно, в этом-то Саша тоже чувствовала облегчение – еще день она не является причиной разочарования, потерь для отца.

– Ты ведь не знакома с Димой Ермоловым?

Саша вынырнула из собственным мыслей, поднимая взгляд на Глафиру.

– С кем?

– С Димой. С Ермоловыми? Дима и Снежана?

– Нет.

– Я почему-то так и думала, – Яр запретил ей распространяться о себе, о нем, об их местонахождении, но вот об остальном молчать она не обещала и не собиралась, – правая рука Славы.

– Ясно, – если честно, подобная информация для Саши интереса не составляла. Правая рука Самарского точно не станет для нее палочкой-выручалочкой.

– Они с детства дружат.

– Ясно.

– Ссорятся, конечно, часто, но со Славой сложно не ссориться, даже Снежа, милая, ласковая, умная, чистая девочка, и та иногда не выдерживает, что уж обо мне говорить.

– Кто? – водя до этого пальцем по рассыпанной на столе муке, Саша вдруг подняла взгляд.

– Снежана, сестра Димы.

– Ясно, – что ничего не ясно. К чему были эти слова? Отвечая на незаданный вопрос, Глафира продолжила:

– Артем сказал, что послезавтра приезжает Дима. Думаю, стоит устроить пир на весь мир. Только нужно придумать меню…

Домоправительнице Саша улыбнулась, а вот про себя чертыхнулась. Она совсем не была рада новым лицам, новым вражеским лицам. Будь-то правая или левая рука Яра, ждать от незнакомца ничего хорошего не стоило.

– Надолго?

– Понятия не имею, нужно спросить у Артема… – Графире жутко не нравилось быть в ссоре со Славой, ужасно некомфортно, находясь под одной крышей, избегать родного человека, а встречаясь в коридоре, делать вид, что вы незнакомы, но рано или поздно он должен научиться идти на уступки первым.

А вот кого было жалко Саше – так это Артема, если раньше он служил буфером между ней и Самарским, то теперь еще и между Глафирой и все тем же Яром. Такой себе голубь мира в сумасшедшем доме. И судя по тому, каким рассеянным и нервным мужчина часто становился, такое положение не радовало и его. А однажды даже вылилось в неприятность, настоящий серьезный промах.