– Ну смотри… Но если что-то надо, говори, не стесняйся… – Глафира тяжело вздохнула. Она ведь не дура, поняла, что за «гостья» без права выхода из комнаты обитает в доме. Может не все, может не мотивы и причины, но то, что стоит ей выйти, как комната закрывается охранником на ключ, не заметить было сложно. Слово поперек Славе она сказать не посмела, боясь, что ей запретят видеться с девочкой, да и просто велят не совать свой старческий нос в его дела, а своим присутствием она может хоть немного разукрасить однообразие жизни заточенной.
Всего пара дней, а изменения в Саше произошли разительные – пропали круги под глазами, бледность сменилась здоровым цветом лица, когда девушка брала стакан или столовые приборы, руки уже предательски не дрожали. Конечно, происходящее ее гложило, но та апатия, которая пугала саму, отступила, остался один вопрос: надолго ли?
– Да нет, ничего не надо, спасибо, – искренне улыбаясь, Саша повернулась к собеседнице. Не только Глаше импонировала девушка, Саше тоже было приятно ее общество. Она ей почему-то напоминала маму… Точнее гипотетическую, идеальную маму. Заботливую, с нежными руками и теплой улыбкой. – А у вас есть дети, Глафира? – ведь должно было кому-то повезти настолько, чтобы быть любимым и воспитанным этой женщиной.
– Нет, – на этот раз от своего занятия женщина глаз не оторвала, – бог решил, что чужих детей я воспитываю лучше, наверное, ему видней. Своих у меня нет.
– А чужих?
– Слава… – она непроизвольно улыбнулась, вспоминая лукавую мальчишескую улыбку воспитанника, – я когда-то была няней и учительницей Ярослава. Вот так вот. Он – моя гордость, я всегда знала, что его ждет большое будущее, в любой отрасли, за что бы ни взялся, ему все удается. Он особенный, баловень судьбы, – и хоть Глаша понимала, что нарушает запрет, рассказывая о Ярославе, но ведь это всего лишь материнская гордость, ничего страшного. – Вот только слишком рисковый, я об одном прошу всевышнего перед сном, чтоб у него все было хорошо, большего мне не надо. Побольше бы таких добрых людей на жизненном пути, жить было бы проще и лучше.
Саша натянуто улыбнулась. Неужели Глафира говорит о том, кого знает она? Похитителе? Шантажисте? Не гнушающемся применять физическую силу к девушке? Добрый человек… Она-то хотела бы, чтоб на ее жизненном пути он как раз не встречался, тогда действительно жить было бы проще и лучше.
– Как вы познакомились? – Ярослав запретил рассказывать о нем, о месте их пребывания, о том, что хоть чуть-чуть ее настораживает, а вот спрашивать не запрещал, и самой пытаться разобраться в ситуации тоже не запрещал.
– С Самарским?
– Да, со Славой.
Почему-то Саше казалось, что Глафира в курсе, что ее выкрали, что силой держат в доме, что требуют от отца определенных действий, но раз спрашивает, получается… Не знает?
– Он известный человек, мой отец с ним… сотрудничает, – воюет, соперничает, пытается ударить сильней, чтоб не встал, а потом терпит удары в ответ.
Ей-то точно никто не запрещал говорить Глаше правду. Сложно запретить, даже не появившись, но правду сказать было как-то… стыдно, что ли.
– А вы, как познакомились вы? – сложный выбор. С одной стороны, ведь Саша могла ответить, что такой добрый, отзывчивый, лучший в мире Славочка ее выкрал, и посмотреть на то, как улыбка сходит с лица Глафиры. А потом еще добить рассказом о том, как он упивается ее страхом, как унижает и делает больно. А с другой, ведь она сделает этим хуже не Самарскому, а женщине. Ни в чем неповинной Глафире, пусть не матери, но искренне любящей не совсем своего ребенка. А что может быть больнее, чем разочаровываться в детях? Молчание затянулось, нужно что-то сказать, а не пялиться в одну точку.
– На приеме, я была с отцом, а Ярослав Анатольевич со спутницей… – лучше соврать, а если Глафира спросит потом у Самарского, пусть сам разбирается с тем, как бы остаться в ее глазах непорочным ангелом.
– Снежана! Я так рада за них… – она хотела сказать что-то еще, но видимо, как всегда не судьба.
– Дамы, позволите разбавить компанию? – без спроса, без стука, даже, кажется, беззвучно, на пороге появился Самарский собственной персоной. Он тепло улыбнулся Глаше, сделал шаг в комнату, Саша непроизвольно поежилась.
– Мы говорили о тебе… – с какой любовью Глафира смотрела на своего воспитанника! Не сложно поверить, что все сказанное о нем для нее – истинная правда. – Саша рассказывала, как вы познакомились.
– Правда? – Яр оглянулся на девушку, вопросительно приподняв бровь. – Как же? Я что-то подзабыл.
Ему стало любопытно, как она расскажет в его присутствии о том, что ее выкрали, это будет занимательно. А Глаша… С ней все равно придется объясняться.
– На приеме. Помните, вы устраивали прием по случаю выигрыша тендера, и мы с отцом были приглашены? – такого не было, никогда, и быть не могло. На подобный прием Титов бы не пришел, а если бы пришел, разнес бы к чертям ни в чем неповинное здание. Девочка врет, и как оказывается – довольно искусно.
– Конечно, – Яр смотрел в медовые глаза неотрывно, – теперь вспомнил, так и было. Не знаю, как я мог забыть?
– Там было слишком много людей, не мудрено, – дуэль взглядов победил мужчина. Саша отвернулась, предпочитая вновь заняться созерцанием вида из окна. Стоило посмотреть на обидчика, в ней просыпались странные чувства – страх вперемешку с интересом, его хотелось разглядывать, и это само по себе волновало.
– Я даже не знала, что ты устаиваешь приемы, Слава, будто в старые времена, с танцами, масками, светскими беседами… – Глаша мечтательно закрыла глаза, вспоминая сотни прочитанных за жизнь книг, в которых все было именно так, только в прошлом тысячелетии.
Голос няни тоже отвлек мужчину от разглядывания теперь уже профиля Титовой, он невольно усмехнулся фантазиям Глафиры.
– Не совсем, Глаша, эти приемы больше напоминают собрание напыщенных, часто уже изрядно выпивших, индюков, никакой романтики.
– Вечно ты так… – женщина открыла глаза, скривилась, теперь уже представляя, как все происходит на самом деле, а потом и вовсе встала. – Не хочу оставить вас без обеда, пожалуй пойду.
Под пристальным взглядом Ярослава она собрала все свои пожитки, направилась к двери. Саша до последнего надеялась, что он последует примеру Глафиры. Снова не судьба.
– А ты, оказывается, отлично умеешь врать… – Яр подошел к столу возле окна, устроился на нем, продолжая смотреть на внешне спокойную Сашу. Только внешне, внутри сердце снова ускоряло ритм. – Почему же не рассказала правду? Представь как красиво, могла бы крикнуть, что я тебя выкрал, прежде чем я успел бы вывести оторопевшую Глашу, попросила бы позвонить куда надо…
Не выдержав, Саша бросила на него презрительный взгляд – издевается.
– А там, гляди, она бы посоветовалась с Артемом, который к тебе благоволит, и все – дело в шляпе, эти двое устроили бы тебе побег, ценой собственной работы, конечно, но согласись, хотя бы из благодарности – ты могла бы обеспечивать их всю жизнь… Хотя нет, твой папаша мог бы, ты ведь у нас еще ни копейки не заработала в своей жизни, верно? – откуда в нем желание говорить гадости, не знал даже он сам, но перебороть себя не мог.
– Лучше сдохнуть с голоду, чем зарабатывать как такие как вы!
– Ну-ну… Так зачем ты соврала? Если думаешь, что я оценил попытку выгородить меня перед Глафирой, ошибаешься.
Саша улыбнулась. Вот о чем она думала в последнюю очередь, так это о том, чтобы выгораживать Самарского.
– Она считает своего Славу лучшим… – окинув мужчину взглядом, Саша будто хотела доказать, что сама-то ничего «лучшего» в нем не видит. – И вот ее-то я расстраивать не хотела, не хватало, чтобы человек в возрасте осознал, какую же… сволочь воспитал.
Улыбка с лица Самарского пропала, он встал, сделал шаг в сторону пленницы, она отступила, снова шаг и отступ, молча, ничего не говоря, а только сверля взглядом. Девушка пожалела, что не умеет просачиваться сквозь стены, когда почувствовала твердую помеху спиной, а Самарский сделал еще шаг, подходя вплотную. От такой опасной близости девушку пробила дрожь, Саша пропустила вдох, плохо.