– Командор, добрый день, – подбежал к Морфеусу пилот по кличке Сало, руководивший всеми работами по перепланировке.
– Как все продвигается?
– Все точно по графику, Командор. Даже с опережением.
– Да я вижу, – кивнул Кэрби, указав на тащивших трансформатор четверых рабов. Их лица покрывали свежие ссадины.
– А иначе никак не желают шевелиться, – ответил Сало, заметив взгляд Командора.
– Я понимаю… – снова кивнул Морфеус, хотя понимал, что так пилот мстит рабам за гибель своего лучшего друга, погибшего от рук трех сбежавших церберов. Ну и пусть. Не жалко. – Ну, давай посмотрим, чего они там наделали…
– Прекратить работы! – закричал Сало.
Кэрби получил маску-респиратор, но и в ней дышать было трудно. «Удивительно, как рабы еще не потеряли сознание?» – подумал он и шагнул внутрь шаттла.
Синеватый дым внутри мешал разглядеть весь объем трюма, впрочем, этого Морфеусу и не требовалось. Рабы попрятались, не желая попадать в поле зрения охраны, и Кэрби смог посмотреть результат их работы.
Внутри трюма установили две перегородки, тем самым разделив помещение на три палубы, и на этих палубах варили конструкции, отдаленно напоминающие сиденья. Перед каждым сиденьем, то есть на спинке другого, – контейнер для поклажи.
– Ну вот, – разочарованно протянул Кэрби. – В шаттлах-то они зачем?
– Дык…
– Никаких «дык», Сало! Подобная конструкция нужна на корабле, где солдатам придется провести много времени – целые месяцы, там требуется комфорт. В контейнер они положат свои доспехи и прочую поклажу. А здесь-то зачем? Взлететь они могут и в полном облачении…
– Переделывать? – смутился Сало.
– А сколько посадочных мест получается?
– В пределах двухсот пятидесяти, Командор…
– В итоге пятьсот. Нормально. Пусть так остается… чтобы время не терять. На самом корабле, надеюсь, никаких помарок?
– Никаких помарок, Командор. Там все точно по плану, как вы и сказали. Точно такие кресла…
– Ладно, поверю на слово, а то мотаться туда-сюда лишний раз никакого желания нет.
Морфеус, осмотрев все, что хотел, вышел из шаттла, спросив:
– Сколько еще времени потребуется, чтобы все доделать?
– День.
– А на «Эллине»?
– Два дня, не больше…
– Хорошо, потому что послезавтра мы начинаем предпоследнюю операцию…
52
Следующие полгода для Рона Финиста пролетели почти незаметно. Поначалу осваиваться с оружием и доспехами было нелегко. Финист никогда не имел дела с огнестрельным оружием, даже не стрелял ни разу из обычного охотничьего дедовского карабина из-за дороговизны патронов, так что ему часто доставалось от сотника Грома.
На следующий день после выдачи оружия сотник развесил плакат с изображением автомата АК-407, названиями деталей и всем показал, как его разбирать и собирать. И начались тренировки.
– Время! – орал сотник, шагая взад-вперед по проходу казармы.
Солдаты целый день собирали и разбирали «колун», используя в качестве подставок койки.
Сотник встал рядом с Роном. Финист вжал голову в плечи. Он знал, что виноват, так как на койке осталась лежать какая-то изогнутая деталька, название которой он даже не запомнил.
– У тебя из какого места руки растут, пятнадцатый?! Отвечай!
– Из плеч, господин сотник…
– Из плеч, – передразнил Гром. – Из жопы они у тебя растут, а не из плеч!
Пинок в живот согнул Рона пополам и заставил судорожно вздохнуть.
– Разобрать и собрать так, чтобы лишних деталей на этот раз я не увидел!
– Слушаюсь, господин сотник!
– О, Господи всемогущий! Дай мне сил не убить этого ублюдка! – пошел сотник смотреть результат первой разборки-сборки. – Скажи мне, горе-солдат! Как ты мог забыть вставить в автомат курок?!! Ты, мать твою, на что нажимать собираешься, чтобы стрелять?!! Отвечай!
– Не знаю… господин сотник… – ответила очередная жертва Грома.
– Не знает он!
Сотник с размаху ударил бойца, и тот отлетел к стене, распластавшись на полу.
– Разобрать и собрать! И чтобы курок находился в приличествующем ему месте!
– Слушаюсь… господин сотник…
Солдат с трудом встал, встряхивая головой и собирая глаза в кучу, взялся за автомат.
Сотник шел дальше, ругаясь почти у каждого солдата и награждая криворуких болезненными тычками и ударами. У тех же, кто умудрялся собрать оружие без лишних деталей, Гром брал АК-407 в руки. Взводил затвор и щелкал курком, прислушиваясь. Чаще после подобного действа Гром выдавал новую порцию брани.
Лишь у нескольких человек получалось все как надо, и после нажатия на курок в казарме все отчетливо слышали сухой щелчок и довольное урчание сотника. Но даже тех, кто показывал отличный результат, сотник заставлял разбирать-собирать оружие еще и еще, с первого дня приучая их делать это в автоматическом режиме.
На следующий день к занятиям по сборке-разборке оружия прибавились занятия рукопашным боем с применением «колуна», а точнее его выдвигающихся штыков. Впрочем, в занятиях они не участвовали, оставаясь в пазах, иначе к вечеру не осталось бы ни одного не израненного человека, не говоря уже о куче трупов.
Поначалу занятия выглядели не слишком презентабельно. Хромая сотня поделилась на две шеренги, встав друг напротив друга, и то одна, то другая линия проводила прием, в то время как их противники стояли почти неподвижно в атакующей позе, зажав в руках оружие.
– Шаг вперед! Отвод ствола противника своим стволом! Коли! – командовал сотник и сам проводил прием на свободном бойце.
Вскоре подобные примитивные занятия переросли в настоящие схватки, точно такие же, как кулачный мордобой. Применялось все: кулаки, ноги, ножи (по-прежнему в ножнах), приклады «колунов». Как и кулачные бои, они проводились сначала внутри сотни по принципу «остаться должен только один», а потом сотни боролись против сотен.
И солдаты дрались изо всех сил, награждая друг друга синяками, вывихами пальцев, рук, ног. Делали все, лишь бы не остаться, на ночь глядя, без порции каши.
Когда навыки разборки-сборки освоили все, и никто уже не мог получить взыскания за медлительность или ошибки, когда навыки рукопашного боя также были высоко развиты, к прежним занятиям прибавили настоящие стрельбы.
По вечерам на полигонах стоял оглушительный грохот стрельбы и разрывов, а по утрам мишени из песка с применением строительной смеси разлетались в пыль.
Обычная стендовая стрельба постепенно усложнялась, вводились элементы уклонения и нападения, кувырки, перекаты, как если бы солдаты занимались не на открытой местности, а в коридорах какого-либо здания.
За полгода интенсивного обучения Хромая сотня поредела еще на трех человек. Одного особо тупого и неисполнительного солдата сотник, не рассчитав силы, забил насмерть, еще двое погибли в результате неосторожного обращения с оружием, пристрелив самих себя во время стрельб.
53
– Командор, шаттлы готовы, – радостно объявил Сало.
– А «Эллин»?
– Тоже готов, Командор! Все приварили в лучшем виде…
– Наконец-то!
Кэрби Морфеус встал с топчана, скинув с себя наземь рабыню, массировавшую его плечи. Несмотря на все заверения, работа по переустройству внутреннего пространства трюма «Эллина» длилась дольше на целых два дня.
– Машину мне…
– Машину Командору!
Тут же подкатил джин.
– На ближайший полигон, – махнул он водителю. – Где стреляют…
– Понял…
За джипом Морфеуса увязалось еще две машины с охраной. Звуки выстрелов звучали все ближе, охрана заметно нервничала, но Кэрби на ее ерзания не обращал внимания. В своих легионерах он был уверен.
Машины остановились на вершине холма, и взору Морфеуса предстало согревшее его душу зрелище. Там, внизу лежали несколько десятков человек и стреляли по мишеням. Не просто решетили их сикось-накось, а выбивали внутри аккуратные отверстия величиной с голову. Чувствовалось, что они в этом изрядно поднаторели. Все отверстия получались примерно одинаковыми, и инструктор не делал никому замечаний. Наконец, после того как патроны в рожках у солдат закончились, он приказал: