Увы, рулетка была найдена лишь метровая, а потому измерить все здание школы становится слишком проблематично.

— Д-д-да не могу я крепче, — сквозь трясущиеся зубы твердит Альфред. Руки так же дрожат, потому как на улице не май месяц, а вполне себе холодный и промозглый март. — Д-д-давай уже б-быстрее.

Ваня вздыхает и с грустью смотрит на конец фасада. Они преодолели еще только половину первого корпуса, а между тем времени проходит уже немало. Но он упорно отмечает в листочке цифры, замеряет новый отрезок и упрямо продолжает.

— А-а-а-а-апчхи!

Брагинский аж на месте подскакивает, роняя рулетку, от громогласного голоса.

— Ну е-мое… — с грустью смотрит он на летящие к чертям измерения и на хлюпающего носом Джонса.

Кажется, все придется начинать сначала. А заодно нужно будет отпоить потом Альфреда чем-нибудь горячим, иначе на ближайшие пару дней тот будет ходить больной, растекающейся соплей следом. Ваня лишь секунду проклинает свою судьбу, но торопится к началу — планы надо выполнять точно в срок.

***

— Т-ты т-только п-п-посмотри на эт-т-то, — Альфред кутается в край Ваниного шарфа и сверяется с расчетами.

Дело происходит за пять минут до начала уроков, но обоим слишком интересно понять, что же не так с картой. Сфотографированный на телефоне план виден не особо четко, и все же цифры вполне различимы. И они совсем не совпадают с тем, что изображено на исписанной тетради Вани.

— Ну не могли же мы ошибиться аж на два метра?! — возмущается Брагинский, не веря своим глазам.

Два метра сорок сантиметров, вот точная цифра несовпадения по длине второго корпуса. Ваня пересчитывает все еще раз, пока Альфред греет ладони об его плечо и смотрит в бумагу. И при втором и при третьем подсчете выходит ровно то же самое. Ваня хмурится, в очередной раз сверяет цифры и косится на Джонса.

— Это оно? — шепотом спрашивает он, так как вокруг уже почти в полном составе сидит их класс и опасливо косится на двух затейников, которые тесно жмутся друг к дружке.

— Именно, — кивает чуть отогревшийся Альфред. — После уроков проверим площадь всех внутренних помещений. Мы точно найдем тайну этой школы.

Ваня согласно кивает, задумчиво прикусывая губу. В такие моменты в нем и самом разжигается азарт. А еще он старается не думать о плече друга, которое слишком тесно и тепло прижимается к нему.

***

— Итак, коллега, что мы имеем! — разговор происходит на следующий день после обеда, когда бедная рулетка изнасилована уже всеми мыслимыми и немыслимыми способами, а неизмеренных помещений не остается в принципе. — Вот наша карта…

Альфред торопливо раскладывает ветхую карту на столе в кладовой, а рядом размещает собственоручно нарисованную схему, где проставлены все размеры помещений первого этажа. Ваня склоняется к бумагам, быстро пробегается взглядом по неровному почерку и тут замирает.

— Вот оно, — шепчет он в предвкушении и указывает пальцем на цифры. Минус метр от одного помещения, метр от другого и стена на месте пропавшего пространства.

— Это же?..

— Библиотека! — радостно хлопает в ладоши Иван. — Когда рейд? — с азартом спрашивает он, едва ли не смахивая со стола табличку.

— Прямо сейчас, — улыбается Альфред и тянется за связкой ключей.

Идти по полупустым коридорам для ребят более чем привычно. За счет вечных отработок и тренировок Ала, Ваня часто задерживается в школе допоздна и все же именно сейчас от этой пустоты сердце уходит в пятки.

— Тино же вроде уволился? — чтобы хоть немного разбавить гнетущую тишину спрашивает он, теребя край шарфа.

— Ага, буквально на днях, — Альфред улыбается, храбрится, но и по нему видно явное волнение. — Хороший был дядя, он меня всегда печеньками угощал, — делится самым сокровенным он.

Ваня нервно хмыкает и спрыгивает с последних ступенек лестницы. Библиотека прямо напротив, и дверь в нее чуть приоткрыта, что кажется неимоверной удачей. Сердце бьется в груди все сильнее, когда Джонс толкает тяжелую дверь, и та распахивается бесшумно.

В помещении никого нет, только стеллажи, доверху заставленные макулатурой, и длинный стол, за которым обычно занимаются ученики. Но сейчас уроки закончились, и здесь нет абсолютно никого, даже библиотекаря. Джонс тихо указывает в сторону правой стены, и Ваня понимающе кивает. Именно там и должно быть несоответствие.

Альфред торопливо простукивает поверхность, и Ваня с замиранием сердца вслушивается в этот звук. Пустой, явно полый. От этого сердце заходится в груди еще сильнее, Ал спешит вперед, за стеллажи, и видит потайную дверь, замаскированную и заставленную книгами. Он уже хочет броситься к ней, как вдруг сзади раздается покашливание, и душа разом ухает в пятки.

— Добрый день, господа, — раздается ледяной и жестокий голос.

Оба парня разворачиваются, как по команде, и натыкаются на холодный взгляд очень высокого и крепкого мужчины, взявшегося из ниоткуда. Его взгляд слишком угрожающий, от непроницаемого лица так и веет темной аурой, а на руках, не скрытых короткими рукавами футболки, видны крепкие мышцы.

— Я… — начинает говорить он.

— БЕЖИМ! — кричит, что есть сил Альфред, предчувствуя запах неминуемой смерти.

Бервальд Оксеншерна, новый библиотекарь, с недоумением смотрит на смотавшихся учеников и поправляет очки на переносице. Он лишь хотел познакомиться с ребятами, а те среагировали слишком странно. В любом случае, он лишь пожимает плечами и идет дальше читать любовный роман. В конце концов, заняться все равно больше нечем.

— Ну и чудовище… — Альфред утыкается руками в колени и дышит тяжело после бега.

Даже для него, человека более чем спортивного, такой забег становится слишком внезапным и длительным. Ваня рядом так и вовсе задыхается, отчего с губ слетают клубы пара. Они оба в расстегнутых куртках и с шапками набекрень — времени одеваться попросту не было, да и быстрый темп не давал замерзнуть.

— Не то… слово… — с трудом кивает Ваня. Он и сам не из хилых, и все же одно дело заниматься домашними делами, а совсем другое бежать на полной скорости через пять кварталов.

— Идем ко мне, — зовет Джонс и утягивает друга за собой. Ваня лишь устало кивает.

Комната Альфреда является их вторым штабом, а потому Брагинский бывает здесь достаточно часто, и все же каждый раз заново осматривает это помещение. Здесь от всего так и веет Джонсом и его неугомонной натурой. В каждом плакате, наклейке, значках так и отражается Альфред со своей вечной улыбкой и бесшабашной головой. Ваня старается не выдать себя и все же втягивает носом запах, прежде чем плюхнуться на кровать с суперменом. Здесь пахнет Альфредом, и Брагинский тайно мечтает находиться здесь чаще.

— Лови, — Джонс тем временем подбрасывает бутылку с колой Ване и пачку с чипсами и сам плюхается рядом. — Что ж, мой верный коллега, кажется нас раскусили, — угрюмо говорит он и смотрит в пол.

— Раскусили? — Ваня вскидывает бровь и глядит на друга удивленно.

— Ну да, ты видел этого верзилу? — Альфред на секунду строит суровое лицо и бычит на Ваню. — Добрый день, господа, я заберу ваши души, — слишком правдоподобно говорит он, так что у Брагинского бегут мурашки по спине.

Он, конечно, готов поклясться, что про души не говорилось ровным счетом ничего, но спорить с Альфредом бессмысленно, поэтому он просто кивает.

— В общем, мой надоедливый дядя уже раскусил нас и поставил охрану, — раздосадовано шепчет Джонс и хлопает рукой по дивану. — Вот же британский жук, везде свой нос сует, — обиженно тянет он и падает на кровать.

Ваня смотрит на разметавшийся вихрь светлых волос, на обиженно поджатые губы и думает, что был бы не прочь их поцеловать. Думает и тут же отводит взгляд куда подальше, потому как эти мысли не дают покоя уже очень давно и вряд ли сулят что-нибудь хорошее.

— Не все же потеряно, — подбадривает Брагинский, отмахиваясь от мыслей. — Придем в школу, когда его не будет, вскроем замок и…

— Ты гений! — Альфред подрывается с кровати и несется к ящику, демонстративно вытаскивая оттуда фонарь. Ваня с секунду удивленно смотрит на него, прежде чем понять, к чему этот агрегат и похолодеть от ужаса.