– Извини, что так долго едем, – сказал он. – В самом деле маршрут неизвестный, да еще дорога такая.

– Нормально, – ответила девушка. – Я хоть отогреюсь.

Она сняла вязаную шапочку, встряхнула головой. Он искоса отметил, что волосы девушки и не темные и не светлые, и какой-то неопределенной длины. Сейчас все или носили лохмы до самого пояса или стриглись почти наголо. У этой же было что-то среднее.

Странное дело, – подумал он. – Чем больше я разглядываю эту девушку, чем больше она открывается, тем больше она мне не нравится. Если она – чисто теоретически – разденется догола, то меня наверняка просто стошнит…

– Ну и как Европа? – неожиданно спросила она. – Удачно покоряется?

– Ну, как сказать, – он пожал плечами, не ожидав ироничного вопроса. – Временами и местами.

– Я имела в виду, выгодно на машине ездить и возить пассажиров?

– Когда как, – честно ответил он. – Все зависит от времени суток, от погоды, еще черт знает от чего. Но в общем не очень. Если бы еще машина была новая … А так после ремонта и бензина мало остается.

– Но все-таки ты ездишь.

– Езжу. Нужно иметь какое-то надежное занятие. Хотя и временное. Я же не говорю, что собираюсь быть таксистом. Но пока учусь, по специальности никуда не устроиться. Лучше таксовать, чем подавать тарелки в пиццерии.

Девушка ничего не ответила. Он уже понял, что ее гложут какие-то невеселые мысли и она лишь время от времени, словно очнувшись, начинает говорить.

– Самое время начнется зимой, – продолжал он, словно то ей было интересно. – Когда станет холодно, пассажиров прибавится. Но я к зиме не готов, не знаю, что буду делать. Зимней резины нет.

– Зимняя резина, знаю… – эхом отозвалась девушка. – Знакомые слова. Отец тоже. Пока…

Она не договорила, и он не уточнил, что стало с отцом. Умер, ушел или просто потерял работу… дело было известным и безнадежным.

Воспоминание об отце снова погрузило ее в грустную задумчивость, еще несколько километров в почти полной темноте они ехали молча. Наконец тишина – относительная тишина в потрескивающей позванивающей и грохочущей на каждом ухабе машине с неработающей магнитолой – стала нестерпимой и он, не зная, зачем, спросил:

– Слушай, ты почему такая грустная и потерянная? Что у тебя случилось? Помочь тебе можно?

Последние слова вырвались сами по себе. Но девушка восприняла вопрос отстраненно.

– Да ничего не случилось, – с прежним равнодушием ответила она. – Отчисляют меня. И ничем тут не поможешь.

– Отчисляют? С какого курса?

– С четвертого. Осталось всего два года. Жалко…

– Ты кто по специальности? – зачем-то уточнил он.

– Бухгалтер-экономист.

– Я маркетолог. И тоже на четвертом. И тоже еще два года. Последний набор специалистов. Как и у вас, наверное?

– Ну да, – девушка кивнула. – Следующие уже пошли бакалаврами.

– А за что отчисляют? Задолжности?

– Да нет, – просто ответила она. – Учусь я… То есть училась хорошо. Почти отлично. За неоплату первого семестра.

– И что? Они теперь за просрочку отчисляют? Быть такого не может, – уверенно возразил он.

– У меня не просрочка. Мне просто в этом семестре нечем платить за учебу.

– Но если ты училась хорошо, на бюджет не могла перевестись в начале курса? – он продолжал по инерции.

– Пыталась. Там все места заняты блатными. Местными по крайней мере, а я чужая.

– Слушай, а какая у вас плата за семестр?

Наверное, этого вопроса, вылетевшего помимо воли, задавать не стоило. Разбираться в чужих проблемах значило увязать в болоте, причем именно в чужом. А ему хватало своих. Но вопрос прозвучал, и девушка ответила:

– Такая ж, наверное, как и у вас. Семнадцать тысяч.

– Семнадцать тысяч… – повторил он. – Такой суммы у меня нет, я бы тебе одолжил.

Слова опять вырвались сами, хотя и были основаны на ясной работе сознания. Девушка попала в беду; дома ее, очевидно, ждали одни неприятности, учеба оставалась последней надеждой на улучшение жизни, но на четвертом курсе все обрывалось из-за того, что ей стало нечем платить. Девушка не нравилась ему, не нравилась совершенно, очень не нравилась. Это и решало все. Девушке, которая нравилась, которую он воспринимал как объект сексуальных притязаний и средство насыщения естественного голода… такой – то есть попросту нормальной – девушке он не дал бы и пятисот рублей, зная, что та никогда не вернет, а ни одна женщина не стоила вложения денег. А эта девушка не воспринималась как девушка, она была бесполым существом – товарищем по учебе, попавшим в несчастье. И поэтому ей он легко бы дал семнадцать тысяч, не сомневаясь, что она будет ему благодарна именно как товарищу и потом – не сейчас, в будущем, когда у нее все наладится – эти деньги вернет.

– Ты что, я же не прошу у тебя денег! – девушка вспыхнула, впервые проявив эмоции. – Ты спросил – я сказала. Вот и все.

– Ты сказала – я ответил. Пойми правильно. Я на самом деле одолжил бы тебе денег на учебу. Потому что дело серьезное и ты потом бы отдала.

Девушка молчала. Она была в таком ступоре, что не воспринимала завязанного разговора.

– Просто у меня нет такой суммы. Штук пять могу дать. Если спасут, конечно.

– Не спасут, – она вздохнула. – Спасибо тебе, но даже… даже если бы я у тебя согласилась взять в долг, больше мне уже неоткуда взять. Раньше надо было думать, все надеялась, что дома уладится.

Она замолчала. Потом заговорила, словно оправдываясь:

– Я пыталась работать. Летом домой не уезжала, устроилась в супермаркет. В эту самую… «Копейку».

– Кем? – глупо спросил он.

– Не бухгалтером, конечно. Взяли кассиром, обещали зарплату в десять тысяч. Но когда через неделю сдавали смену, обнаружилась недостача. Менеджер все повесил на нас, в итоге получили по штуке, сразу уволились, и радовались, что легко отделались.

– Да. Я слышал что-то такое про супермаркеты.

– Я потом пыталась в другие. Во всякие «Полушки» и «Лукошки» берут людей с улицы на один раз за три копейки, система разработана специально. А в нормальный, вроде «Джея», не устроиться.

– Проклятая у нас жизнь, это так, – он вздохнул. – А кроме супермаркета?

– Пыталась. Результат один: надежного заработка просто так не найти. В лучшем случае копейки заплатят. В худшем – обманут и выгонят.

– Послушай, – после секундной паузы сказал он, уверенный, что девушка, как бесполый товарищ, поймет все правильно. – А ты не пробовала…

И все-таки замолчал, не вполне уверенный в реакции.

– Заняться проституцией? – она даже не усмехнулась.

– Ну…Чем-то вроде

– Пробовала, – так же просто ответила девушка. – Тоже бесполезно.

– Не смогла? – догадался он.

– Почему не смогла, – она пожала плечами. – Я половой жизнью живу с десятого класса, с этим все нормально. Сейчас, правда, не до траха. Просто…

– Тяжелая работа? Опасная. И утомительная… Стоять где-то у гостиницы или еще что-то…

– Нет, опять не то. Ты, наверное, услугами проститутки никогда не пользовался, обходился обычными девушками?

– Ну… – он почему-то покраснел. – В общем да. А что?

– Ты отстал от жизни. И у тебя устаревшие представления об этом бизнесе. Может быть, кто-то где-то еще и стоит. Но в целом все поставлено на поток. И теперь не проститутки, а девочки по вызову. Существуют студенческие «службы эскорта» или «службы досуга» – сутенерские агентства, они ведут удаленный подбор сотрудниц. Клиенты в основном мужчины среднего возраста, приличные. Бывают старше, но бывают и молодые, которые не могут девушку найти просто так. Но все пристойно, заранее обговаривается и делается по взаимному желанию. Опасности никакой, секс в презервативах, и так далее…

– Примерно как в хороших службах такси, – перебил он. – Где не сам гоняешься за пассажирами, а диспетчер их передает по радио. Но в такую устроиться очень трудно.

– Девочкой по вызову стать легко. Спрос на сексуальные услуги все время растет.