Они пили и смотрели вдаль. Глядели на большую воду и людей, которые отталкивались один от другого, словно веселые подвижные атомы. Черный прибой нес холод.

Подул ветер, и волосы Татьяны приласкали его лицо. Он взглянул на нее внимательнее. И тогда она начала говорить.

Сперва какие-то несущественные истории, которые он тотчас позабыл. А когда перешла к его книгам, Рич начал вслушиваться.

Она говорил о том, насколько ее растрогал роман о телевизионной знаменитости, вытолкнутой за рамки осознания мира. Что женские персонажи у него получились фантастическими, и что она отождествляла себя с каждым из них, в том числе с трагическими (смешно произносила их имена). О беспокойстве, вызванном романом об оккупированных Штатах и о его преисполненных отчаянием героев. О мирах, которые растворяются вокруг большей части персонажей его историй. Смутилась, рассказывая, что она симпатизировала андроидам, которые мучили паука. Спросила Рича об эмпатическом тесте — откуда взялась идея насчет фильтра, селекционирующего человечество.

Рич слушал, зная, что она не замечает ключевых тем, но не прерывал ее, поскольку девушка была искренней и по-настоящему заинтересованной. И отвечал, дрейфуя в очередной дигрессии.

Он был спокоен и счастлив. Делал вид перед самим собой, что это совершенно не подозрительно: девушка ниоткуда и уже завтра исчезнет.

Что ж, говорил он: ей, океану, самому себе. Устраивался на холодеющем песке, и было ему хорошо.

Прервался, почувствовав, что Татьяна задрожала.

Она уперлась подбородком в колени, подтянутые к груди, обняла ноги худыми руками, загоревшая кожа подходила к хлопковым цветкам, пригашенным ночью. Всматривалась в свою нежную ладонь.

Миг спустя — улыбнулась ему.

— Холодно? — спросил он.

— Нормально.

— Татьяна.

— Да?

— Кто ты такая?

— Твоя фанатка, — рассмеялась она и швырнула пустую банку подальше от себя.

— Нет, — он покачал головой. Ощущал, как она напряжена. Теперь ее глаза цветом напоминали верньеры его стерео. — Это слишком идеально. Ты — просто мечта о фанатке. Ты существуешь лишь в моей голове.

Она посмотрела на Рича, печально улыбаясь своим тайнам.

— Кейт, — сказал он ей. — Я должен возвращаться к Татьяне.

— Хм.

— Что?

— Кажется, ты хотел сказать обратное.

— Не жалей меня, — сказал он.

— Я тебе удивляюсь, — ответила она удивительно ласково. Но напряжение не исчезло.

Чем больше он на нее смотрел, тем больше ее молодое спокойное лицо растворялось в теплой пастели. Огни сквера моргали поодаль, за ней — но сильно, по-настоящему.

Он подумал о жене. Закрыл глаза и снова завтракал рядом с ней. В скольких космических телевизионных проекциях они съели его в то утро вместе? В бесконечно многих, настолько тот завтрак был явным и добрым. Они могли выглядеть иначе, иметь другие имена, иное прошлое и будущее. Но он был всегда: явный и добрый.

Снова почувствовал на лице волосы Татьяны. Взглянул на нее, на ее худые плечи и блузку, которая неуверенно держалась на маленькой груди.

— О чем ты думаешь? — спросила девушка.

— Хочу дернуть за блузку. Знаешь, проверить, упадет ли она.

— Знаю, — вздохнула она. — У меня тоже появляется такое желание, если увижу одетых так девушек.

Он тяжело вздохнул.

— Татьяна?

— Да?

— Я должен попасть домой. Отвези меня в Дом.

И тогда Рич почувствовал, что за ними кто-то есть. Повернулись оба.

Он стоял чуть поодаль, в нескольких метрах. Маленький человечек, одетый в странно пошитый костюм, отражавший огни Игрового Города. На пару лет старше Рича. Гладенько выбритый и бледный. Выглядел чуток как агент ФБР, но одновременно — по едва уловимым причинам — совершенно иначе.

— Добрый вечер, Ричард, — поздоровался он, а Рич едва совладал с неосознанным желанием броситься наутек. У типчика был акцент, как у агента КГБ в фильмах о Джеймсе Бонде. — My name is Dmitrij. How are you?

— Пошел на хер, коммуняка, — пробурчал он и испугался своей глупости.

Русского словно током ударило. Только спустя миг Рич понял, что это была улыбка. И тогда он испугался по-настоящему.

— Мы отвезем тебя домой, — заявил Дмитрий. — И это дело государственного значения. Так говорят, верно?

— Отвезем? — Рич взглянул на Татьяну.

Девушка встала с песка. Ей пришлось придерживать юбку, чтобы та не била его по лицу.

— Сука, — сказал Рич и медленно встал.

Он был на голову выше русского агента. Сейчас подскочит, ухерачит его по маленькой черепушке и рванет в сторону сквера. Тридцать, может сорок, метров. Сердце уже разогналось, готовясь к усилию. Он сумеет. Тридцать, может сорок метров. Если только его не хватит удар.

— Ричард, — сказал Дмитрий. — Без глупостей. Твоей жене еще ехать несколько десятков километров. Будет глупо, если вы не увидитесь этой ночью.

Большая Тень опрокинула на голову Рича тяжелейшие из звезд, все одновременно.

— Вот сука, — повторил Рич и поплелся в сторону паркинга, где они оставили «линкольн».

Ехали они втроем, Дмитрий был за рулем, Рич сидел позади, один, надутый как обиженный ребенок.

— Осталось еще какое-нибудь пиво?

— Погоди-ка. Одно. Но теплое. Хочешь?

— Хочу.

— Вы, американцы…

— Ну что?

— Ничего.

— Что ты радуешься? И куда вы меня заберете?

— Я уже говорил. К тебе домой.

— Врешь.

— Не вру.

— Врешь.

— Как пожелаешь.

— Он не врет, Рич.

— Хм.

— Что?

— Так зачем был пляж?

— Я действительно хотела поговорить о книгах. И — видишь…

— Возьми…

— …поговорили мы…

— …пошли на хер.

— Я…

— Ей пришлось немного тебя задержать.

— Пошел на хер.

— Пока все не приготовим. Ты бы помешал и наделал бы шума. А мы спешим.

— Спешим?

— Мы должны успеть до рассвета.

— С чем? Пока не будет готово что? Отвечай. Что будет готово?

— Ты увидишь, Рич.

— Пошел на хер.

— Как скажешь.

— Я вам не верю. Зачем ты мне это говоришь? Это было слишком рискованно. А если бы я не согласился? Там, возле магазина. Вы бы меня выкрали? Дали бы по голове и кинули в багажник?

— Таких больших багажников нет.

— Я мог бы не согласиться пойти на пляж.

— Не мог.

— Мог.

— Без шуток. Мы знали, что ты согласишься.

— Да, сука, вы знали.

— Конечно.

— Ясно… Эй. Слушай, разблокируй окно.

— Я же говорил: без шуток.

— Хочу выкинуть пиво. Оно и правда скверное.

— Дай ей, она выкинет.

— Дай мне.

— Прекрасно.

— Вы меня убьете.

— Рич.

— Убьете меня. Я вижу, как ты нервничаешь.

— Мужик. Захоти мы, захерачили бы тебя сразу после твоего разговора с сестрой жены. Зная, что у нас будет достаточно времени.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Рич?

— Что?

— Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да. Фантастически. Иисусе, ну ты и калека.

— Что?

— Словно калека. Ты водишь, словно калека.

— Это из-за автомата.

— Ага. Ясно.

— Ну. Мы на месте.

— Что оно такое?

— Страховка.

— Зачем это, Татьяна?

— На всякий случай.

— Я выйду, а ты выстрелишь мне в спину и уедешь.

— Хватит торговаться. Пошел на хрен из машины. Все. Пошел на хрен, говорю. Хорошо. А теперь мы все заходим внутрь.

— Рыба.

— Что?

— Моя рыба. Осталась внутри.

— Сука, да я…

— Я возьму.

— Ок, ок. А теперь — в подвал.

— Куда?!

— В подвал.

— Зачем?

— Не бойся.

— Эй, внутри горит свет.

— И хорошо. Открывай дверь. Только осторожно.

— Что… Но… Эй, кто эти люди? И что за устройство?

— Это SLEM. Soviet Linguistic Emulation Module.

Рич стоял на пороге, наверху лестницы, смотрел внутрь подвала и не мог поверить. Помещение было полно чужих людей и суперсовременным советским оборудованием.