- Вот именно. Камни, что позволяют накладывать лучшие чары на доспехи и оружие. Но вы не пользуетесь ни тем ни другим, воюя с варварами лишь чистыми заклинаниями. Так что камни вам, получается, и ни к чему, - озвучил свою позицию Мортимер.

- Это покойнику квартира уже ни к чему, - задумчиво изрёк алвезианец, - а с лучшими камнями для зачарования не всё так просто. Хотя, определённый резон в ваших словах, безусловно, есть. Сколько камней везёт с собой Примо Сенаторе?

- По нашим сведениям целый сундук.

- Тяжёлый зараза, - недовольно поморщился Эрмано Тимотео, - ладно, считайте они ваши. Всё что надо было зачаровать - мы давно уже зачаровали.

- Что, даже с шефом не посоветуетесь? - на всякий случай уточнил я.

- Как говорит наш шеф - первый чародей Круга: "Я вышвырну вас из моей шайки и вам вновь придётся стать честными людьми" - впрочем, это немного не то. "Когда делишь шкуру неубитого гризли, главное, не разругаться вдрызг. Ссоры - привилегия победителей".

- Тогда мне остаётся сказать лишь одно, капитан, - дружески обратился я к Дагоберто, - помочь землякам - святое дело. Добро пожаловать в нашу компанию. Кстати, а сколько вас?

- Двадцать. Лучшие из лучших.

- Неплохо. Будем надеяться, что вас и местных стражников хватит, чтобы отразить морской десант. Да, особо не задирайте местных бойцов. Как вы уже поняли из моих слов, они - наши люди.

- Меня больше заинтересовали ваши слова о морском десанте, - прищурился Мортимер.

- Да я тут прикинул на досуге. Неважно как сюда проберётся Примо Сенаторе. Впрочем, на месте Джело я пошёл бы напрямую через леса и болота центральной Флорезии. Наместник, как я понимаю, решил твёрдо держаться проварварской ориентации и к Квинто Чино враждебен точно так же как и к вам, капитан. Из Тампино он Примо Сенаторе не выпустит, хотя бы, чтобы выслужиться перед новым кайзером. Сил у него на это хватит. Соваться туда - гиблое дело. Но, как я уже говорил, суть не в этом. К Леариццо обязательно пристанет корабль, на котором Чино уплывёт в Новые Земли. И это, уж вы мне поверьте, будет всем кораблям корабль. И дай святой Януарий, чтобы он был один. В лучшем случае, они возьмут под свой контроль лишь порт, в худшем - попытаются захватить весь город.

- Корабли из Новой Орлезии, как я понимаю, - сказал Дагоберто, - "Драконы Тьмы"?

- Самое неприятное, если легат Лючиано Бэй начнёт долгожданное наступление из Земли Тексо на Луэзию и разобьёт вдребезги этих головорезов. Тогда весь осиный рой, что обосновался в Новой Орлезии, рванёт прямиком к нам. Будет жарко. Кстати, вы-то почему приплыли лишь на одном судне?

- А нас никто не разбивал, - вежливо улыбнулся Мортимер.

- Одним словом, десант будет и встречать его придётся. Но другого выхода у нас и нет, верно? К слову, раз я уже упомянул о Лючиано Бэе, никто не в курсе, как обстоят дела в Земле Тексо?

- Скверно, - поморщился Дагоберто, - они отменяют рабство.

- Быть не может, - не поверил я, - они переметнулись к аболиционистам?

- Вот именно, - процедил Мортимер.

- То есть если я встречу в Земле Тексо какого-нибудь вольноотпущенника в белоснежном костюме с иголочки, в белых туфлях и шляпе, с тростью с серебряным набалдашником и серебряными же часами на цепочке, я не смогу потребовать чтобы этого мерзавца продали на аукционе?

-Увы, - горестно развёл руками капитан.

- Отринули наше классовое учение, - с нескрываемой горечью тихо произнёс я.

- Что за учение? - с нескрываемым любопытством спросила Тансервилл.

- Мы же не варвары, - объяснил я, - это у них по их примитивным представлениям есть лишь кайзер и его подданные, которые делятся на умных и глупых, талантливых и бездарей, трудолюбивых и лентяев. А мы - цивилизованное общество и прекрасно знаем, что разделены на два класса - рабов и рабовладельцев. И что между этими классами существуют противоречия и противоречия эти - непримиримые, поэтому всё что нам остаётся - это угнетать, угнетать и ещё раз угнетать.

- Не поделитесь, а сколько рабов было лично у вас? - хитро прищурившись, поинтересовалась Селена.

- Ровно столько же сколько у девяти десятых граждан Империи: двое - правая и левая рука. Как вы видите они и сейчас при мне. Но что это меняет - от классовой борьбы не спрятаться и не уйти.

- Вы внесли бы куда больший вклад в эту борьбу, если бы пошли в надсмотрщики или охотники за беглыми рабами, - с нескрываемой иронией заметила Тансервилл, - с вашими-то талантами. Надсмотрщики, между прочим, неплохо получают, спросите хотя бы у надсмотрщика Джакомо Гриндейла. А про гонорары охотников вам, думаю, охотно поведает Ренцо.

- Рука у меня не поднялась, совесть не позволила лишить рабочих мест несчастных бедолаг, - хладнокровно парировал я, - я уж как-нибудь на зарплату библиотекаря прокормлюсь. И всё-таки, я могу быть уверен, что ничего подобного в Южной Карлезии не произойдёт, - с надеждой посмотрел я на Мортимера.

- Только через мой труп, - клятвенно пообещал Дагоберто.

- С вами и так понятно, - перевёл я взор на Эрмано Тимотео, - такими темпами рабы у вас очень скоро закончатся.

- Ну вы и скажете, - рассмеялся алвезианец, - рабы закончатся. Виданное ли дело, чтобы они закончились. Вы ещё ляпните, что мы всех бизонов когда-нибудь перебьём.

Уходили магистр и Мортимер вместе. Что ни говори, а классовая борьба здорово сближает.

Глава 15. В моих воспоминаниях я приближаюсь к сути

- Итак, вы мирно работали библиотекарем, а затем произошла совсем другая история, которую вы обещали мне рассказать, - напомнила мне Селена.

- Она началась, когда мама меньше чем за год до своей смерти родила мою младшую сестру, - задумчиво произнёс я.

- Меньше чем за год? - переспросила Тансервилл.

- У неё был рак груди, - пояснил я, - магия исцеления, как это обычно и бывает, оказалась совершенно бессильной. Согласен, трудно понять ту, что в шаге от верной смерти дарит жизнь, которую уже не способна лелеять и оберегать. Но вы - женщины, вообще, загадочные и непостижимые создания. Наверное, она очень хотела второго ребёнка. Сделай она иной выбор - всё пошло бы по-другому.

- А вы?

- А я, как и все нормальные дети, тоже мечтал о младшей сестре. Впрочем, я уже был не совсем ребёнок - мне тогда исполнилось тринадцать лет.

- Приличная разница, - заметила Селена.

- Согласен. Поэтому я отлично помню, как мы все возвращались из родильного дома, как отец нёс сестру всю дорогу на руках, а та мирно спала, завёрнутая в одеяло. Как она открыла сперва лишь один глаз, как я подумал, рассматривая её красное личико, что в грудном возрасте мы, наверное, напоминаем себя в старости - новорожденные и в самом деле не отличаются той привлекательностью, что свойственна малышам постарше, как, наконец, сестра впервые очень и очень громко подала голос. Как за ней ухаживали мама и бабушка - последняя специально приехала к нам ради этого. Детская кроватка, детская коляска тёмно-вишнёвого цвета, детский манежик - их образы моя память запечатлела чётко и, похоже, навсегда. Помню как сестра научилась ползать, сперва задом наперёд, как она добралась до корзины с яйцами и разбила с полдесятка. Как она встала на ноги, осторожно держась за деревянные прутья кроватки, как делала первые неуверенные шаги. Девять месяцев в нашем доме, как мне тогда казалось, царили безмятежная идиллия и радость. Не зря говорят - счастье в неведении. Взрослые, конечно, прекрасно понимали, что это всё иллюзия и конец близок. Но несмотря ни на что - у меня сохранилось несколько магических изображений того рокового года. Мы заказали их, когда сестре исполнилось полгода. Ни на одном из них на лице мамы и отца я не увидел и малейшего следа безнадёжной обречённости и отчаяния. Во взгляде мамы иногда проскальзывала некая задумчивая грусть, но лёгкая меланхоличность была присуща ей всегда. Взор же отца светился искренним счастьем.