— Любимый, это было клево, — ты задираешь мне футболку и до покраснения трешь кожу, стирая улики, и, пока мы скрыты широким задом машины, чмокаешь в щеку.

Запрыгиваем в салон, устраиваемся поудобнее. Ты тут же сползаешь, подкладывая подушку под спину, смотришь на меня. Пауза длится, кажется, целую вечность, и, наконец, болтливый рот изрекает:

— Брат, а ты когда-нибудь целовался под водой? — я замираю, держа покерфейс, но внутри просто угораю. Зато вздрагивает Николай и непроизвольно жмет на сигнал. Моему егозе явно неймется.

— Нет, не пробовал, братишка, — это для водителя, а для тебя шепот в ушко: — Ты шикарный любовник.

— Ты не менее шикарный, — тихо мне, и громко: — Я тебя научу, брат. А ты, Николай, пробовал? — ловишь мой озверевший взгляд и затравленный его. Коля внезапно начинает икать и порывается выскочить из авто.

— Сидеть! — останавливаю строгим приказом. — Едем! — уже более спокойно. Ты протягиваешь Коле бутылку с водой, стучишь по плечу.

— Не, Колю учить не буду, — немного подумав, откидываешься на спинку. — А то он всплывет кверху брюхом. — Смотришь на меня и смеешься. А зря, у меня уже ладони чешутся.

— Попробуй только. Накажу, — тихо, но достаточно убедительно разъясняю причинно-следственную связь.

— Ужос-с-с, — ты шипишь одно из своих людоедских словечек и достаешь плейер, засовывая наушники туда, куда нужно. Спустя минуту на весь салон несется твое караоке Носкову: — Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю, люблю, люблю, люблю-ю-ю.

— Другую не хочешь? — улыбаясь, забираю один динамик. — Или тебе эта по нраву? — Ты поворачиваешься ко мне, распевая «я тебя люблю», киваешь головой, и мы поем дуэтом, развлекая водителя и себя, любимых. — С тобой одним хочу, с тобой хочу-у-у, — прижимаю к себе свое. — Да, я знаю, как сходят с ума-а-а…

— Ал, я тебя люблю, — шепчу одними губами и пою дальше: — Хочешь, узнай это сама, люби-и-и-ма-а-ая…

— Любимый мо-о-о-о-ой, — получаю тычок локтем в бок. — Я не знаю, где ты и с кем, зачем мне это, зачем. — Наш водитель вжимает голову в плечи и прибавляет скорость, нога, видимо, просто в нервном спазме утопила педаль газа в пол.

— С кем бы я был, да мало ли с кем, одевает их всех темнота. Только с тобой было не так, любимый мой, — смотришь на меня, улыбаешься и шепчешь, как в песне: «Я тебя люблю».

— Алекс, я сейчас представил, как падаю на асфальт с неба, — вдруг кончаешь орать песню и начинаешь ковыряться в тексте. — Это жесть! — ржём, как ненормальные.

— Почему? Любовь именно так и ощущается. Как с неба на асфальт, только потом ты взмываешь ввысь, — делюсь впечатлениями, испытанными на собственной шкуре, с видом «профессора кислых щей».

— Ага, точно. Вот только мне непонятно, ты откуда это знаешь? — хитро смотришь и тычешь пальцем в грудь.

— Я взлетел с тобой, — наклоняюсь и шепчу, вдыхая твой аромат вместе с горячим воздухом приближающегося юга, что окутывает нас своим жарким коконом, врываясь в салон автомобиля через открытое окно.

— Ну, признайся уже. Любил ведь раньше? — щекочешь меня. — Ну, не может такого не быть! Уж через первую любовь все проходят.

Улыбаюсь, не зная, как объяснить, что не любил, не чувствовал. Что и не жил до тебя и безумно ревную, что не встретил тебя раньше, до всех твоих переживаний и влюбленностей, что не сберег от ран, оставленных ими на твоем сердце.

— У меня было много увлечений, скажем так. Ал, можно назвать любовью то, чем можешь управлять? — понимаю, что при постороннем особенно и не поговоришь, не донесешь чувств.

— Наверное, нет, — пожимаешь плечами.

— А заставить не любить? Не думать о человеке? Просто заставить, потому что тебе так лучше и легче? — продолжаю допытываться, задавая наводящие вопросы.

— Точно нет! Хотя, когда я первый раз влюбился, именно так и сделал: просто заставил себя оборвать все. Это было слишком мучительно, выносило весь мозг, а я тогда считал, что учиться для меня важнее, — делишься эпизодом из своей жизни.

— Значит, не так сильно и любил, как я это понимаю. Когда любишь, мозг не работает. А если ты еще и соображал, что для тебя важнее… — смотрю на задумавшуюся мордашку.

— Нет! Я был влюблен! Это точно! — запальчиво перебиваешь меня.

— Влюблен. Но не любил. Влюбленность — это первая ступень чувств. И поэтому с нее легко можно сойти.

— Ну, может, и так. Но даже на этой стадии — это мозг, прощай, — крутишь пальцем у виска.

— У тебя же работал, — ухмыляюсь я, понимая, как часто мы оказываемся в плену чувств, идя на поводу у инстинктов природы.

— Просто я его сделал «вкл», когда понял, что вместо того чтобы к экзаменам готовиться, тупо смотрю в стену и улыбаюсь, как идиот, — вспоминаю, как ловил на тебе эту улыбку, которую безумно люблю.

— Вот в чем соль. Любил бы, не стал бы так реагировать. В тот момент любовь к себе превысила, — и тихо добавляю, бросая мимолетный взгляд на водителя. — Я вот с тобой весь мозг растерял. Живу на одних инстинктах и всепоглощающем желании любви, — усмехаюсь, вспоминая недоуменные взгляды знакомых. — Кто из близких видит меня, тоже говорит периодически: «Что ты лыбишься, как идиот?» Отвечаю: «Я просто счастлив, вам не понять».

Я смотрю на тебя, как ты слушаешь музыку, беззвучно шевелишь губами, подпевая, и соглашаюсь: «Да, я знаю, как сходят с ума…»

Странный тогда был день. Что перемкнуло у меня в мозгу? Впрочем, с тобой я всегда чувствую себя немного сумасшедшим. Ты еще не переехал ко мне, как всегда, находя то отговорки, то отмазки, а то и вовсе пропадая на несколько дней.

Я звонил тебе, но в ответ слышал только гудки. Писал смс, но ни ответа ни привета. Я не находил себе места. Беспокойство на грани помешательства. И вдруг ты пришел, как всегда, без звонка, без предупреждения. Щелчок замка, и меня отпустило. Нет, меня не просто отпустило, меня накрыло. Ты зашел молча, скинул кожанку, берцы. В глазах смешинки, это, видимо, по поводу моего вида. Ну да, в одних трусах. Ну, и что? Я у себя дома, как хочу, так и хожу, и потом, я с пробежки и недавно принял душ.

— Ждал? — ты облокотился на входную дверь и, нагло улыбаясь, смотрел на меня.

Сердце в груди готово было выпрыгнуть. Нет, я радовался, что ты пришел, даже очень, просто перенервничал.

— Да. Всегда! — неотрывно смотрел я в зелень. Мне, как жесткому и увертливому предпринимателю, как человеку, который всего добился сам, как доминанту, очень трудно признать свою слабость перед тобой. Я злился на тебя из-за этого. Злился на себя. Чувствовал себя уязвимым, потому что спрятать ответ от твоих дьявольских глаз невозможно.

— Привет, ты обедал, ну, то есть, ужинал? — вышел я из ступора. Твоя улыбка ещё больше расползлась по лицу, а я подумал, что же я сморозил?! Как баба, предложил ему ужин! — «Забудь», — мысленно заругал себя на чем свет стоит. Развернулся и попытался уйти из коридора в зал, лишь бы ты не увидел мою красную рожу. Оправдывал себя — это случайность, из-за неожиданности. Что сказать? Извини, был напуган? Но мысли прервались: ты обнял меня со спины, и я замер.

— Леш, я есть хочу, — ты наваливаешься на меня, устав созерцать убегающие пейзажи. — Не дашь пожрать, я тебя съем, — кусаешь за плечо. — И Колю тоже, — водитель перспективе явно не рад.

— Хорошо, мой родной, — тихо на ушко. — Скоро остановимся и отведаешь то, что пожелаешь.

— Я бы отведал тебя, — твой голос глухой, чуть с хрипотцой. Мурашки сразу забегали по коже, а в животе сжался узел. Твой подбородок у меня на плече. Ты поцеловал в шею, шутя, слегка прикусив, зная, как мне это нравится. Член дернулся, начав увеличиться. Так было всегда. Стоило тебе невзначай или специально дотронуться до меня, и я вздрагивал и желал, желал тебя до помутнения. Ты явно посланник дьявола-искусителя, ведь я раньше никого так не хотел. Из головы моментально вылетело все, что я хотел спросить: и почему ты не брал трубку, и где ты был, и когда все же переедешь.

— Любимый, ты же мне не откажешь? — твои руки скользнули по ребрам к животу, слегка оцарапав. Сползли чуть ниже. Ты специально обошел член, лишь слегка огладив сквозь ткань, и, зажав яички, оттянул их. Я вздрогнул, мое дыхание участилось, как и твое.