В точности, как я.

А я еще сомневался, мой ли это ребенок.

— Кристиан, ты меня слышишь? — окликает меня голос матери.

— Да.

— Я говорю, Тедди полностью здоров, мы его выписываем, и ты забираешь его домой, — не знаю, в который раз вторит Грейс, чтобы эта информация наконец-таки обработалась в моем мозге.

— Мам, во-первых, я не брошу здесь Анастейшу. По крайней мере, пока она не придет в себя. Я хочу быть рядом, когда она проснется, — делаю глубокий вздох, потому что ужасно устал, потому что боюсь за свою жену каждую проклятую минуту, потому что по моей коже пробегают мурашки всякий раз, когда я пытаюсь предположить вариант, в котором мы с сыном остаемся вдвоем. — А, во-вторых, я не умею быть родителем. Я много чего пережил за свои не долгие двадцать восемь лет, однако к такому меня жизнь не подготовила, к сожалению. Я не справлюсь с ним дома. Вчера я его впервые держал на руках! Вообще впервые держал грудного ребенка на руках.

— Мне рассказали, как ты хорошо справился с кормлением. Уверена, у тебя не возникнет особых трудностей, милый, — тепло произносит мама негромким голосом, чтобы не потревожить ребенка. — К тому же, ты не будешь один. Дома будет Гейл; гостей тебе не избежать: Миа и Кейт обязательно заглянут к вам домой, потому что сюда ты запретил им приходить. И еще утром звонила Карла, сказала, что приедет в конце недели.

— Мне страшно.

Я вновь чувствую это: беспомощность, беззащитность, неуверенность в себе.

Будто я снова в подростковом возрасте. Это душит.

— Понимаю, но рано или поздно придется учиться, Кристиан. Прости, сейчас я не могу тебе ничем помочь. Я работаю за троих: один педиатр уволился, а другая в отпуске, — аккуратно передавая мне сына, говорит Грейс и улыбается. — Ты все-таки решил назвать его Теодором? В честь дедушки?

— И в честь Рэя. Для нас с Аной эти люди очень важны, — сжимаю своего мальчишку, и он сладко кряхтит, улыбается во сне. — Думаю, она не будет против.

— Хорошо, я заполню документы и принесу, сегодня вы можете поехать домой.

Когда доктор Грей ушла из реанимации моей жены, я переложил Тео в кроватку, прикрыв его одеяльцем, и принялся строчить Тейлору список необходимых вещей для сына. Вспомнить бы только, о чем говорила Ана. Она где-то держала листик с необходимыми вещами для выписки.

Нужно во что-то его одеть. Поэтому под номером один — одежда, включая шапочку, носочки и конверт. В дороге могут понадобиться подгузники и смесь, это тоже добавляю. Так же пишу секьюрити, чтобы позаботился о безопасности, ведь на улице могут поджидать папарацци. Не хочу, чтобы мой сын засветился в прессе так рано.

— Вроде бы все, что тебе нужно, — смотрю на ребенка в кроватке и хмурюсь.

Парень, надеюсь, ты поможешь мне, потому что я безнадежен во всем, что касается детей.

— А, вот еще что, — отправляю еще одно сообщение с просьбой установить детское кресло в Ауди Q7, на которой Джейсон должен нас забрать.

***

— Удачи, Кристиан, — мама вручает мне сына, которого она одела в привезенные вещи. — Вечером заедет Миа, проверит, как у вас дела, и познакомится со своим племянником.

— Хорошо, — я бросаю беглый взгляд на неизменное лицо Аны, присоединенной к аппаратам. — Если будут какие-либо изменения, сообщи мне сразу же.

— Обязательно.

— Мистер Грей, все чисто, — произносит Тейлор, когда я выхожу в коридор с Тедди на руках, — мы можем идти.

— Отлично. Давай отвезем тебя домой, малыш, — опускаю взгляд на Теда, который с интересом рассматривает мой галстук и теребит его в крошечных пальчиках.

Тейлор вызывает лифт, и двери тут же раскрываются. Мы входим внутрь и едем вниз. Сердце немного заходится, мне страшно выносить его во внешний мир.

Признай, Грей, ты просто боишься не справиться, оставшись с ним.

Да-да, это правда! Но кто бы не боялся на моем месте?

Я надеялся, что рядом будет Анастейша, думал, что она будет учить меня и подсказывать. Но я брошен, по сути, на произвол судьбы. Няней никто не отменял, но в данной ситуации, как объясняла Грейс, ему лучше быть с кем-то близким. Тео важно не чувствовать себя одиноким, вдали от родителей.

Хоть он и был практически девять месяцев внутри нее, со мной у Теодора связь не намного слабее. Он чувствует меня, мой страх и волнение, неуверенность.

Я боюсь его.

***

— Вот мы и дома, — двери лифта в Эскале открываются, и Тейлор сопровождает меня в фойе, где нас встречает миссис Джонс с некой грустной улыбкой. — Гейл, — легко киваю женщине в знак приветствия.

— Добрый день, мистер Грей, — отвечает она, делая пару шагов ко мне. — Позволите? — она протягивает руки.

— Да, — соглашаюсь я и передаю младенца. — Его зовут Теодор.

— Он очень похож на Вас, сэр, — покачивая Теда, произносит Гейл.

— Спасибо.

Только я больше вижу в нем Ану, чем себя.

Мне удалось немного поработать, проверить почту и ответить на несколько писем, которых накопилось уже достаточно много. Я выпал из жизни своей компании, меня заменяет Рос. И я безумно благодарен ей за помощь, ведь, если бы не она — моя правая рука, — и здесь все вышло бы из-под контроля.

В восемь приезжала Миа с Итаном, они пробыли около получаса и уехали на свидание. Я надеялся, что она будет одна, и останется хотя бы до утра. Но не тут-то было.

Гейл приготовила Тео смесь, и я кормил его в детской комнате, сидя в кресле около кроватки. Засыпать он пока и не думает, но уже капризничает. Он устал. Этот день наполнен для него стрессами: разлука с мамой, поездка в авто, новое место, незнакомые люди.

О, нет, кажется, снова подгузник…

— Гейл, — говорю в радионяню, вызывая домоправительницу. — Гейл, мне нужна помощь в детской.

Перед этим мне помогла Миа, а до этого Гейл, пока я работал у себя в кабинете. Мне ведь толком никто и не показал, как это делается. Вдруг, что-то пойдет не так?

— Чем могу Вам помочь, сэр? — в комнату заглядывает женщина.

— Думаю, он полон, — показываю на подгузник. — Я еще ни разу не менял эту штуку. Вы покажете мне?

— О, конечно, — смущенно захихикала миссис Джонс и подошла ко мне, — давайте мне этого милашку.

Она уложила его на пеленальный столик и подозвала меня. Нахмурившись, я внимательно наблюдал за процессом смены «нижнего белья» своего сына. Она отклеила одну липучку, затем другую и, вытерев задней частью маленькую попку, сняла подгузник.

Да уж, запашок тот еще…

Затем Гейл протерла его салфетками и присыпала тальком. Трудно поверить, что я тоже когда-то был таким. И у меня был такой маленький… краник. Невольно улыбаюсь своей мысли, но скрываю это от миссис Джонс.

Взяв две ножки, она приподнимает его поясницу одной рукой, а другой подкладывает чистый подгузник и закрепляет его.

— Если кожа преет или есть раздражение, то нужно смазать кремом, — добавляет Гейл, надевая чистый боди. — Вот и все, — она вручает мне ребенка и тепло улыбается.

— Благодарю за подробный урок, Гейл.

— Сэр, — кивает она и удаляется.

— Теодор, — смотрю на сына, — мы сможем провернуть такое сами?

***

Когда мой сын уснул, я уложил его в кроватку и прикрыл одеяльцем. Смотря сейчас на малыша, думаю, как вовремя мы с Аной позаботились о детской комнате. Оставляю ночник включенным, проверяю работу радионяни и тихо выхожу из спальни Тедди, направляясь к себе.

Здесь так пусто без нее.

Забираюсь в постель и укрываюсь одеялом, ощущая на коже прикосновение ее пальчиков. Смотрю на ее подушку и тяжко вздыхаю. Скорее бы моя малышка вернулась ко мне. Ана нужна мне, словно воздух.

Где ты, маленький ублюдок. Слышу его голос вдалеке, вокруг темно и холодно. Я сжимаюсь, тело трясет. Я открываю встроенный в стену шкаф и вижу мальчика трех лет.

Узнаю в нем Теодора.

Нет!

Он плачет, а я смеюсь. Нет! Этого не может быть!

Мой мальчик плачет, он боится меня…

Распахиваю глаза, пытаясь на чем-то сфокусироваться. Все плывет. Включаю ночник на прикроватной тумбе, понимая, что вот-вот мое сердце выпрыгнет из груди.