— Катёнок, привет. Я в Питере. Для милого дружка хоть сережку из ушка, — грустно улыбаюсь. — Сереге привет, — слышу ее «угу» и бухтение Серого рядом.

— Ты один или с Алом? — Внутри как-то все сжимается, слыша твое имя.

— Катюх, я один и теперь даже не знаю, вместе ли мы, — на выдохе выдаю свои страхи.

— Что случилось? — Я дышу в трубку и просто молчу. — Леха, не молчи. Все же было хорошо. Я впервые видела тебя таким.

— Каким таким? — нарушаю тишину со своей стороны.

— Влюбленным, — сестра смеется, заражая меня улыбкой.

— Влюбленный — это не то слово и не те чувства, что я испытываю, — откровенничаю об откровенном.

— Леша, что случилось? — слышу взволнованные нотки в ее голосе.

— Да я сам не знаю. Все как-то завертелось, закрутилось. Я впервые боюсь.

— Чего? — тихо спрашивает, вытягивая меня на откровенность.

— Что могу потерять. Он уверен, что я изменяю, хотя сам не хочет рвать старые связи, — в порыве чувств делюсь с сестрой своими страхами.

— С чего ты решил, что он так думает? — Закрываю глаза и просто слушаю тихий девичий голос. Если бы я знал ход твоих мыслей, может, ортопедический матрас бы постелил. Даже два.

— Да он так прямым текстом и сказал, что придушит меня за измену с Яго, — возмущаюсь, вспомнив твои угрозы. — А я в душе не ебу, откуда ветер дует, — делаю глоток янтарной жидкости.

— С кем? — пуще прежнего смеётся Катя. — С Яго? Дез-Демон ты мой.

— Катен, честное слово, мне сейчас не до смеху. Меня не пойми в чем обвиняют, а у тебя только смехуечки на уме.

— Да потому что твоя беда яйца выеденного не стоит, — весело болтает девчонка. — За эту situation спасибо скажи своему бывшему. — Я в ахуе замираю.

— А причем тут Женя, и за что я должен его благодарить? — тут же весь собираюсь, понимая, что я что-то упустил.

— Лелик, вот скажи, Ал в курсе, что ты поехал в Питер? Я права? — Я только агакаю на ее вопрос, пропуская мимо ушей детское прозвище. — Так вот, я уверена, Алекс думает, что ты поехал к эфемерному любовнику, про которого ему Женя напел.

— А вот с этого места поподробнее, — перебиваю я, не веря своим ушам.

— А каких подробностей ты хочешь? — спокойно спрашивает сестренка. — Я сама слышала, как в перепалке Женя Алу сказал, что ты в Питер на погул ездишь.

— Какой перепалке? — сжимаю стакан. Да что же это? Чего я еще не знаю?

— Да пока вы с Сергуней шашлык готовили, твои мальчики премило общались, — смеется в трубке хохотушка, а я просто зверею.

— Да он… Пи-пи… Ах, ты ж… пи-пи… Вот… пи-пи… пи-пи… Сука, порву! — восклицаю, потому что цензурных слов от возмущения у меня просто нет. Скидываю звонок.

Срываюсь с кресла, обливая рубашку коньком. В стену летит стакан, оседая на пол мелкими искрами стекла.

Я мечусь по номеру. Набираю тебя, но ответ тот же: «Абонент недоступен». Просто не знаю, что делать. На утро остались неподписанные договора.

Сажусь в кресло, опускаю голову на руки и дышу. Надо успокоиться. Завтра я приеду к тебе и все объясню. Ты поймешь.

***

Как же трудно сохранять холодность и трезвость ума, когда в голове сплошной кавардак! Плюс сон с тобой в главной роли и не в главной тоже. Несколько дней без секса тоже не придают ясности уму. «Смотрю в книгу, вижу фигу» — это как раз про меня и документы. Благо, на связи Эльвира. Быстро перезаключаем контракты, и в путь. К тебе.

Мне неймется и не сидится спокойно. И мое настроение передается водиле, тот гонит как Шумахер по вечерней трассе. На телефоне висит Эльвирка, выносящая мозг. Слушаю вполуха ее деловую трескотню, для приличия хмыкаю, дадакаю, ненекаю, не особо вникая в суть дела. Телефон пиликает, извещая о смс.

— Все, Эльвир, пока, — резко обрываю разговор. Ощущение, что это от тебя, не подводит. «Этот абонент снова в сети. Вы можете ему позвонить». Конечно, могу, хочу и сделаю это прямо сейчас, потому что я тоже «в сети». В сети своих чувств.

— Любимый, я сегодня такой порно-сон видел. А как ваша сказка продвигается? — тут же строчу тебе смс. Решаю начать издалека. Поговорить о серьезном лучше, глядя друг другу в глаза.

— А никак, то у одного не стоит, то у другого истерики, а один засранец так вообще на блядки свалил. — Понимаю, что опять кирпич летит в мой огород и незаслуженно. Но я рад и тому, что ты просто отвечаешь.

— Я смотрю, у вас там веселая компания, — спецом увожу разговор в сторону и не оправдываюсь. Знаю, что по телефону это бесполезно.

— Слов нет. Дурдом. Вот еще одного пациента ждем. Надеюсь, никакой заразы не привезет, а то там, в Питере, одно болото, — не унимаешься ты, а у меня в мыслях: «Ладно, счастье мое ревниво-блудливое, не буксуй. Скоро я приеду и втолкую в твою упрямую голову и не только в голову, что ты для меня, как и я для тебя, единственный».

— Ты уже дал на меня рецензию? Не переживай, дорогой, я здоров, ниоткуда не капает, — пишу тебе, надеясь, что ты хоть немного успокоишься и поймешь.

— Я бы на тебя лицензию дал. На отстрел. Но вот думаю, скучно мне будет без твоего эфеса! — Сижу ржу на весь салон. Темный скучает.

— Только без эфеса? Ну, хочешь, я тебе слепок на ДР подарю? — прикалываюсь, а в душе загорается огонек надежды, что к приезду меня уже встретят распростертые крылья моего дракона.

— Нет, я хочу оригинал и желательно с бесплатным приложением в виде мозга! — Огонек разгорается сильнее и согревает меня, распаляя желание.

— Не вопрос, любовь моя. Я весь твой. Тогда, может, поедешь со мной на охоту? Только отстреливать мое добро не надо, а то я тоже скучать буду по своему эфесу, — на всякий случай пытаюсь выяснить, насколько серьезны твои намерения. Про себя обращаюсь к члену: «Прикинь. Тебе имечко дали „Эфес“, как пиво прям».

— А ты разве еще не наохотился? — походу мой Дракон все еще плюет желтым огнем ревности.

— Наохотился! Еще когда гонялся за одной мелкой, но очень прыткой дичью, — пока писал, чуть со смеху не помер, вспоминая наши игрули.

— И как охота? Удалась? — Мда… Вот хрен тебя поймешь, о чем ты сейчас, но, надеюсь, все же про нас пишешь.

— Нет, до сих пор покусывает и в руки не дается, — отвечаю тебе, думая: «Ага, прям-таки. Голову мою дожевывает».

— Так это же Дичь! От слова «дикий». Дрессировке и приручению не поддается. — Смотрю в окно, как мы мчимся навстречу ночи, приближая меня к моему дикарю.

— Ну, о дрессировке и речи не идет, а приручить все же можно попробовать, — знаю, как ты это слово не любишь, и специально подначиваю.

— А кнутом по спине не хочешь попробовать? — У меня аж глаза на лоб полезли от одного образа, как кожаный хвост ложится на твою тонкую спину.

— Это за что же? — недоумеваю. Я, конечно, припугивал тебя, но взять в руки такой девайс и испытать на тебе? Нет, мне ладони для тебя не жалко.

— А за все хорошее. — Все, я в ауте. «Ты что, напрашиваешься?»

— Так за хорошее нужно поощрять, холить и лелеять, — втолковываю тебе как ребенку малому, пытаясь образумить.

— За хорошее — да, а тебя-то за что? — Поудобнее располагаюсь в кожаных креслах, уже размечтавшись, как меня будут холить, лелеять и ублажать.

— За то, что я такой умный, красивый, в меру прокаченный мужчина в самом расцвете сил, — декламирую мультик, подстраивая под себя.

— Карлсон, ты доЛЕТаешься, — сразу вижу выделенные тобой буквы. «Позлить меня решил? Не прокатило. Сегодня я — сама сдержанность».

— С тобой хоть на край света, — пишу ответ, а в мыслях: «Лечу я, лечу, любовь моя. К тебе».

— Да ты и к другими неплохо заЛЕТаешь, — снова причАЛил от тебя подъебос.

— Ал, я тебе не изменял, а работал, — обреченно закатываю глаза. Ну, когда же эти километры кончатся, и я смогу заткнуть этот болтливый рот поцелуем?

— Какими частям тела? — Да мой друг света белого и, уж тем более, темного не видал с нашей последней встречи. Мысленно прикидываю и ахреневаю, как я еще не сорвался к тебе.

— Ал, я вообще-то еще в машине, так что давай я приеду, и мы поговорим, — мысленно уже обнимаю твои худые плечи, прижимаю к себе, перебирая длинные пряди волос. «Хочу тебя».