— Отвали, — как точка в нашем разговоре, и ты разрываешь зрительный контакт, переведя взгляд на подругу. Внутри словно тисками все сжимается.
«Что? Почему? И что я такого сказал? Странный парень. Может, гомофоб?» — проносится в голове. Хочется удержать взгляд, поговорить. Разобраться. Только вот в чем?
— Ладно, ладно, только полегче, вон девушка твоя сидит в растрепанных чувствах. — Улыбаюсь. Кто бы сейчас разобрался в моих чувствах. Там же черт ногу сломит и все рога поотшибает.
— С чувствами разберемся, — ты поднимаешься, увлекая за собой Лисенка. — Без посторонних, — и вы уходите, нет, не из бара, просто подходите к бильярдному столу, заказывая игру. Провожаю взглядом, на душе сразу стало как-то тяжело.
Вечер идет своим чередом, но я никак не могу заставить себя не бросать быстрые взгляды, а ты, как и вчера, пьешь пиво и о чем-то болтаешь со своей подружкой.
Смотрю на играющую парочку, пью ром, перекидываюсь дежурными фразами, а в голове кавардак: «Лет, успокойся, чего ты прицепился к этому Готу? Отъебись от него! Вон он уже зубы показывает. Ты чего нарываешься? Чего добиваешься? Хочешь эмоций от него? Тебя добивает его безразличный взгляд или не нравится, что он именно к тебе холоден? Что молчишь? Слабо признаться? Ты же не врешь ни себе, ни другим. Бля, сколько вопросов», — отпиваю ром, жидкость обжигает горло.
Снова смотрю на тебя и осознаю: «Да, да, да, хочу увидеть его эмоции! Так, чтобы через край, чтобы можно было в них утонуть. И похуй, что негативные, и похуй, если пошлет. Лучше так, чем безразличие».
«Да ты ебнулся совсем. Нашел забаву. Эмоций захотелось. Да с хуяли вдруг? Не смотри в его сторону. Все равно тебе ничего не светит», — выдает подвыпивший мозг. Через секунду доходит смысл последней фразы. «А я хочу что бы сверкнуло?»
Ближе к полуночи подруга с Владом решают свалить домой. Ксюха — студентка, и ночная жизнь ей только снится. Я остаюсь один. Домой не хочу, там тоже буду один, наедине со своими воспоминаниями. Тоска. Голову посещает гениальная мысль: «Может, напиться и забыться»? Сказано — сделано. Заказываю еще пойло и какую-то хрень на закусь, сижу, заливаясь ромом. Удивляюсь, когда ты вдруг подходишь сам.
— Лет? Я правильно назвал твое имя? Не хочешь сыграть партию, а то Лисенок совсем не умеет, — голос раскаленным железом проходится по нервам, находя в теле отклик.
Легкость, от выпитого, развязывает язык. Решаю подколоть:
— Я так понял, что тебе неприятен. С пидором-то не зазорно играть? — зло отвечаю, ожидая очередную грубость, колкость, но ты смотришь на меня, удивленно приподняв брови. Молчишь, улыбаясь одними уголками плотно сжатых губ. — Извини, я думал, ты гомофоб, — бубню себе под нос. — Защитная реакция, выработанная годами.
Откуда это желание понять тебя, почувствовать все новые и новые твои эмоции? Вскинув голову, встречаю твой взгляд и зависаю: «Что-то со мной не так, не пойму… Бля, Лет, походу ты перебрал», — мысленно выговариваю себе. Впервые в жизни жалею о своей привычке не отводить глаза. Неимоверным усилием над собой заставляю перевести взгляд.
— Мне надо выйти продышаться, — смотрю на выход. Встаю, пошатываясь, направляюсь к двери с зеленым человечком и знаком «exit».
— Да тебе, по ходу, сейчас везде дышать темно, — остришь и почему-то идешь за мной.
Не обращая внимания на очередную колкость, пробираюсь через толпу. Выхожу на улицу, башка гудит, немного кружится, хватаю воздух ртом. Опираюсь на кирпичную стену, пытаясь найти опору и выждать, когда закончится карусель в моей голове. Открываю глаза, и встречаю твой взгляд…
«Огонь. Как же ты умело скрываешь свою сущность. Но я вижу тебя. Чувствую. Меня не обманешь, Бес. » — на меня смотрят глаза дьявола-искусителя, в зелени танцуют буйный танец черти. Бросает в жар. Всем своим существом хочу дотянуться до тебя и взять верх. Чтобы ты опустил глаза и признал меня, но зрительный контакт не разрывается. Я смотрю и тону, и тут до моего пьяного мозга доходит: я возбужден… я хочу тебя…
Меня как холодной водой окатывает: «Бля, если он сейчас поймет мое состояние, точно примет за изврата. Надо срочно сматываться, пока парень не заметил, а то еще чего себе напридумывает».
— Ал, ты извини, но сыграем как-нибудь в другой раз. Походу, я, и правда, перебрал. — Ты хмыкаешь, разворачиваясь, уходишь к бару, на прощание вскидывая руку.
Меня конкретно потряхивает, вызываю такси, не уверен, что нормально смогу дойти домой. Уже сидя в машине, меняю планы. Сообщаю таксисту новый адрес и набираю знакомый номер.
— Паш, приезжай. Сейчас, — я отключаю телефон, зная, что этих трех слов хватит, чтобы тот приехал. И он приезжает, не парень и не друг, в квартиру, в которой когда-то жил с другим. Без лишних слов, без ненужных мне ласк, я трахаю его, беру по-собачьи, сзади… Закрываю глаза и представляю тебя… Гуттаперчевого, с копной черных волос, с шальным блеском зеленых глаз.
====== Глава 3 ( пов. Ал) ======
— Ну, что ж ты так разверещалась, неугомонная? — лёжа в кровати, смотрю на пробуждающийся день, мысленно разговаривая с щебетавшей за окном птичкой. Пытаюсь поднять себя из согретого ложа, все равно уже не усну. Ночью сам себе спать не позволяю, это же просто пипец, как обидно, треть жизни провести в бессознательном состоянии, а утром какая-то внутренняя лихоманка под названием «биочасы» поднимает ни свет ни заря.
Заканчиваю философствовать, выползаю из постели, привычным пинком по системнику включаю свою жизнь. Кофе!!! Как люди без него вообще живут? Нереально. Стоя у окна с чашкой обжигающего, бодрящего напитка, со своего седьмого неба созерцаю родной двор.
Звонок ляфона отрывает от увлекательного ничегонеделания: «Бля, маман. Опять мозг полоскать будет», — обреченно нажимаю на прием и молча не слушаю всю эту лабудень про бла-бла и тыры-пыры, но четко понимаю, что вечером меня ждет свидание с ближайшим родичем. Нажав на off в ближайшей паузе в бесконечной трескотне, задергиваю шторы, отгораживаясь от мира, и сажусь за работу. Очнулся от звонка в дверь, бреду, открываю, и понеслось:
— Когда уберешься? Это что? Ремонт надо… когда женишься? — «Да никогда, билять!» — Не наведешь порядок, я вообще сожгу эту чертову обитель! — «О мой Гот!»
— Давай жги, а я пойду пока за огнетушителем схожу и, да, стол мой не трогай. Я в своем хаосе знаю, где что лежит, а в твоем порядке хер что найдешь, — огрызаюсь, слушаю всю эту ахинею и понимаю, что надо валить. Маман трындит — я одеваюсь, маман лезет в холодос — я иду в коридор, маман разгружает пакеты — я надеваю берцы, хватаю плащ, хлопаю входной дверью и выхожу на улицу, вырываясь из удушливых объятий родной кровушки.
Иду в никуда, никого не вижу, ничего не надо, мощный рык в животе напоминает, что в кофе на завтрак, обед, ужин и вместо сна нужно накидать чего-нибудь посущественнее. Даже это раздражает, чертова физиология. Но, видимо, именно она, включив систему выживания на автопилот, привела меня сюда.
Я стою на пороге бара, подхожу к стойке, заказываю пойло и закусь. Настроение ниже плинтуса. Отгораживаюсь от всех. Заебали, какая-то шалава пытается подкатить, шла бы ты куда подальше. Нежно, но четко указываю ей верное направление. Пытаюсь покормить свое тощее тело, втыкаясь в ляфон, и просто спинным мозгом чувствую взгляд.
Поворачиваю голову, смотрю через плечо, за занавесью из распущенных волос ищу, кто во мне пытается проделать дырки.
Мужчина, он сидит за крайним столиком, свет небольшой лампы освещает лицо, плечи, выхватывая из полусумрака. За глотком пива думаю, что пересеклись бы на улице, я бы и не заметил, но этот взгляд, что сейчас скользит по моей спине, слишком цепкий, слишком пристальный, все слишком.
Непонятное, на уровне инстинкта, чувство опасности закрадывается в душу, но я подавляю желание как свалить, так и получше разглядеть, оценить вперившегося в меня мужика. Отвернувшись, углубляюсь в работу. Привык уже к этим любопытным, осуждающим, оценивающим и прочим взглядам. Мне похуй.
