Ты кружишь возле моего входа, постукиваешь пальцем, а я целую тебя в губы и трусь своим членом о твой.

— Давай, — стону тебе в губы, — не мучай, — упираюсь лбом в лоб. Наши тела и волосы мокрые от пота, скользкие, разгоряченные.

— Где смазка? — слышу твой голос, хриплый от возбуждения.

— На тумбочке, рядом, руку протяни, — ты, не отрывая взгляда от моих глаз, бездумно шлепаешь рукой по тумбочке в поисках нужного. Опрокинутая лампа с грохотом летит на пол. Похуй. Хмыкаю. — Ориентир левее, еще чуть-чуть, м-м-м… Бинго! — тюбик у тебя в руке, сам хватаю шелестящий квадратик, а то еще чего разнесешь.

Щелчок крышки, и я смотрю, как ты наносишь гель на пальцы, согревая его для меня. Гель чуть липкий и все еще прохладный, ментоловый, сколько не грей — все равно холодит кожу.

Ты просовываешь в меня один палец, я чувствую, как он продвигается по стенкам сфинктера. Сначала непривычно, но это скоро пройдет, я знаю, что скоро захлебнусь в наслаждении. Меня выгибает. Как хорошо ты изучил мое тело! Чувствительную точку нашел сразу. Надавил на запрятанный в такое странное место волшебный бугорок, и я едва усидел на месте, чтобы не подскочить. Ты растягиваешь меня. Второй палец присоединяется к первому. Чувствую, как они ходят во мне, как ты их прокручиваешь, чуть разводишь. Меня снова и снова бросает в жар. Ты шепчешь мне в губы.

— Ал, прошу… не могу больше, — искры перед моими глазами белыми бесенятами разбежались по всем уголкам тела. Разрываю зубами фольгу презика и раскатываю по твоему члену. Опираюсь руками о спинку кресла над твоими плечами, ты придерживаешь свой ствол, я тихонько тычусь в головку, надавливаю на нее, постепенно растягивая вход.

Насаживаясь, чувствую, как ты оказываешься во мне. Немного больно, но в твоих полуприкрытых глазах любовь и нежность, я вижу это, считываю твои эмоции, экстаз накрывает тело и мысли. Я пробую новый скачок на тебе. Член проходится по простате и уже с моих губ слетают всхлипы блаженства, отвлекая и от боли, и от ненужных сейчас мыслей. Это невозможно контролировать, как-то сдержать, остановить, я наращиваю темп, ускоряясь на тебе…

Силы покидают меня, и ты судорожно вцепляешься в бедра, помогая двигаться, встречая каждый мой толчок своим, подаваясь мне навстречу. Я дрожу, не могу пошевелиться, просто замираю на коленях, а ты подо мной начинаешь быстро двигаться, врываясь в мое тело. Вцепляюсь в твои плечи, прижимаюсь грудью к твоей и утыкаюсь носом в шею. Тело почти не слушается, наслаждение разливается упоительными приливами. Неконтролируемые стоны, хрипы, вскрики, загнанное дыхание.

Чувствуя приближение оргазма, обхватываю свой член рукой, из последних сил вожу по стволу, размазываю выступающую влагу. Толчок изнутри тела, и я выплескиваюсь. Оргазм накрывает меня, в анусе все сжимается и пульсирует. Такое тесное соприкосновение. Еще пара фрикций, и я веду тебя за собой. Ты кончаешь, выгибаясь, вытягиваясь, приподнимая меня на бедрах. Твой член пульсирует во мне, продлевая мой оргазм. Ты шепчешь, как в бреду, мое имя.

— Ал, Ал, А-а-а-ал… — я падаю тебе на грудь, обнимаю руками за шею, пытаясь успокоиться, но меня трясет, колотит в экстазе. Единственное, что еще могу делать — слушать свое имя с твоих уст и шептать на ухо в ответ твое, как в бреду, как в горячке. С пересохших губ, теплое, ласковое.

— Ле-е-е-т, — мое личное Лето среди моей беспросветной зимы сейчас со мной рядом, обнимает меня, нежно целует, дарит мне свое тело и свою душу.

Комментарий к Глава 1 (пов Ал ) премия Дарвина – виртуальная премия, ежегодно присуждаемая лицам, которые наиболее глупым способом умерли или потеряли способность иметь детей.

ШУРАЛЕ (татарский) – однорогий черт

МАЛАЙ (татарский) – мальчик.

====== Глава 2 ( пов. Лет ) ======

Забегаю в теплый полумрак знакомого бара. Стряхиваю с пальто одинокие снежинки. Скоро открытие мотосезона, а тут этот прощальный привет уходящей зимы. Подмигнув, показываю дозу для согрева знакомому бармену и прохожу в свой излюбленный угол. Тяну с шеи удавку галстука и, расслабившись на кожаных креслах, лениво обвожу взглядом стены. Взгляд цепляется за одинокую фигуру у барной стойки. Парень, совсем юный на вид. «Как его пустили?» — проносится в голове. Приглядываюсь, в руках пиво, значит совершеннолетний.

Отвлекаюсь на принесенный янтарный напиток, что плещется в стакане с тремя кубиками льда. Обжигающее пойло течет в желудок, разнося по телу так нужное тепло, отодвигая груз рабочей недели. Взгляд словно магнитом снова тянется к фигуре. Интересная личность.

Парень одет экстравагантно. Сразу видно — неформал. Или как это называется? Субкультура? Точно! Гот. Черные, длинные волосы свободно падают на узкую спину скрытую принтованной футболкой на прямых, не широких плечах. Тесные кожаные брюки обтягивают худые бедра, удерживаемые клепанным ремнем, на котором болтаются несколько цепей. Заглядываю за стоящую на столе лампу, что закрывает обзор. Склонив голову на бок, взгляд скользит по ногам — берцы зачетные.

Но не это главное. Я вглядываюсь и не пойму, что же так цепляет? Что заставляет мой взгляд возвращаться к нему снова и снова, а не, например, к бармену Костику что пойдет за мной, только помани?!

Вижу, и самое странное, чувствую, как парень, кинув на соседний стул плащ, отгораживается от хотевшей было подсесть девушки. С любопытством наблюдаю за разворачивающейся сценой. Я не слышу голоса, не могу как следует разглядеть лицо, только смотрю, как, подняв руку с шипастым напульсником на запястье, манит девчонку, предлагая нагнуться поближе. Сам даже не шелохнулся, а та, явно заинтересованная, подается вперед, демонстрируя грудь. Нифер что-то шепчет. Девчонка вздрагивает, бросив что-то в ответ, идет прочь. Гот, как ни в чём не бывало, разворачивается и продолжает пить свое пиво.

От парня так и веет отчужденностью. Почему-то в голову приходит образ паука. Охотник в центре паутины сплетенной из серебряных нитей отчужденности и одиночества, что так манят мотыльков, желающих утешить, разрушив красивый узор. Летят, ведутся и в конечном итоге оказываются в ловушке, превратившись в засохший кокон.

Наблюдаю, прищурив глаза. Интересная аура. Осознание накатывает как-то неожиданно пугающе. А ведь точно! Ты весь одет в черное и в приглушенном свете бара я мог бы тебя не заметить, но я не мог… Я тебя чувствую… Ты, как магнит, отталкиваешь и притягиваешь… И даже больше… Ты, как черная дыра… Темный, но светишься…

Улыбаюсь, увидев, как ты, явно почувствовав мой взгляд, передергиваешь плечами. Отвлекаюсь на молоденькую официантку, что ставит передо мной какую-то немыслимую закуску и обновляет стакан. Ты бросаешь быстрый взгляд через плечо. Хочу уловить его, но он огнем проходится по нервам и убегает, так и оставшись не пойманным. Да с чего бы? Мы совершено разные. Нервно передергиваю плечами, костюм начинает жать, словно резко став маленьким на несколько размеров.

Глянув на часы, бросаю несколько купюр на стол и направляюсь на выход. Домой совсем не хочется. Но и сидеть в баре резко расхотелось. Слишком волновать начинает меня этот парнишка. Кто его знает, до чего бы я допился? Могу же и пойти знакомиться, а это никак не вписывается в мои планы. Хочу побыть один. Пять лет отношений. А расстались, как будто и не было ничего. Ну по крайней мере с моей стороны.

Прощальный взгляд на гостеприимное заведение, в которое забегаю в последнее время довольно часто. «Темный принц. Вампир,» – усмехаюсь своим мыслям—ассоциациям, направляясь в сторону дома. Неспешная поступь и прохладный вечерний воздух начала весны освежает лицо, так и норовя забраться под пальто. В голове всплывают, когда-то казавшиеся родными, черты, болезненность моих слов «это все». И все тает… Перед глазами почему-то ссутулившиеся спина, тонкие пальцы, сжимающие бокал, и быстрый взгляд. Мотаю головой, приказывая ни думать, ни вспоминать. Отгоняю наваждение и, прибавив шагу, тороплюсь в родные стены под самой крышей многоэтажки.