Этого не может быть, ещё не всё кончено, я должен что-то придумать.

— Её сердце не бьётся, Джаспер, — тихо говорит Эдвард, кладя руку мне на плечо. — Ничего уже не сделаешь.

Сердце не бьётся. Ничто не помогает яду распространиться по венам. Она не обратится. Но… сердце можно ведь заставить биться если оно только-только остановилось? Люди годами живут с сердцами, которые не бьются.

— Я не уверен, что это сработает, Джас.

— Заткнись, лучше помоги, я не смогу сейчас этого сделать, — выдыхаю я. — Боюсь, я одним нажатием сломаю ему пополам.

— Карлайл, нужно сделать её массаж сердца и искусственное дыхание, нужно заставить её сердце биться и разгонять яд по венам, — напряжённо говорит Эдвард.

Карлайл встаёт на колени рядом с Еленой, выполняя поручение Эдварда. Я прекрасно чувствую исходящую от них печаль и жалость, они не верят, что получится.

Они сдались.

А я не могу себе этого позволить. На кону вся моя жизнь, на кону Елена.

Только руки Карлайла заставляют сердце девушки забиться, но не факт, что этого будет достаточно для обращения. Минута за минутой проходят без изменений, внутри меня разрастается бездна, состоящая из боли.

Они не надеялись, а я надеялся до последнего. А теперь… мне незачем больше жить, её нет, значит, нет и меня. Поеду на Юг, позволю себя убить.

— Джас, не смей, — шепчет Эдвард.

— Не твоё дело, — безразлично отвечаю я, не отрывая взгляд от любимой девушки.

От того, что от неё осталось.

Я ничего не чувствую, переставая замечать Карлайла и Эдварда, смотрю только на неё, всё ещё прекрасную, самую лучшую, мою Елену. Как много у нас всего должно было быть, как многого я тебе не сказал, не показал.

Я возвращаюсь в реальность, услышав единственный звук, способный вернуть меня к жизни. Сильное сердцебиение, чёткое, громкое, биение перерождающегося сердца.

Карлайл и Эдвард выглядят шокированными, а я просто подползаю ближе, покрывая её лицо поцелуями. Мне плевать, что оно в крови, плевать, что она этого не чувствует.

— Пошли быстрее, Джас, пока яд не начал действовать, — сказал Карлайл, потянув меня в сторону дома.

Я взял Елену на руки и мы побежали в дом, где уже была подготовлена стерильная комната, ожидающая обращающуюся девушку. Я положил её на металлическую кушетку.

Обращение началось ещё через пол часа. Я сидел рядом, пытаясь забрать столько боли, сколько могу, иногда «отрубая» её сознание, пытаясь облегчить её боль. Стоит отдать ей должное, даже будучи в сознание она почти не кричала и не двигалась.

Мы рассказывали ей, что это не особо помогает, но не ожидали, что она сможет держаться, когда её тело умирает клеточка за клеточкой. Всё же каждый несколько часов дом поглощали громкие крики, полные боли.

Мы отправили Элис и Эмметта убрать следы аварии, но, вернувшись, они сказали, что там уже полиция, в машине паспорт Елены, а вокруг её кровь, поэтому отмазаться не получится. Карлайл поехал в больницу, оформлять бумаги.

Согласно официальной версии я ехал позади неё и, когда она разбилась, я вытащил Елену и машины и отвёз к Карлайлу, где девушка, к сожалению, погибла.

План, конечно, неплохой, да и отличный повод исчезнуть без подозрений, но похороны состоятся через пару дней, Елена будет новорождённой, а там будут люди. Затея чревата множественными смертями.

— Мы что-нибудь придумаем, — тихо говорит Эдвард, сидящий недалеко от меня.

— Главное, что она жива.

— Формально нет, — ухмыляется Розали, получив за это мой разъярённый взгляд.

Тик-так. Сейчас время течёт даже медленнее, чем в больнице четыре года назад.

Четыре года. Мы вместе четыре года. Для вампира это ничто, но с Еленой это время кажется вечностью. Она росла на моих глазах. Из ребенка, полного бессмысленными мечтами, она выросла в мудрую, добрую девушку. Впрочем, мечтать она стала только больше, но я безумно любил это в неё. Эту смесь мудрости и беззаботности.

Даже физически она изменилась, из бесформенного низенького подростка она выросла в высокую девушку с, что уж скрывать, действительно шикарной фигурой.

И я любил её каждую секунду. Наивной девочкой и… наивной девушкой. Что-то никогда не меняется, но, в случае с Еленой, это только к лучшему. Она прекрасна именно из-за того, кто она.

Елена, прямо сейчас, менялась на глазах. Раны затягивались, кожа бледнела. Менялось даже лицо, становясь ещё более совершенным, «подтачивая» черты, делая их чуть острее. Её и без того длинный волосы, стали ещё длиннее, доставая уже до бедер, а краска на них выглядела странно. Словно вся её голова была усыпана чешуйками.

Розали ушла, вернувшись с расчёской. Пару раз проведя по волосам, она задумчиво осмотрела прядь, которую расчёсывала. Волосы под чешуйками краски были даже немного светлее, чем у нас с Розали, светлее её натурального оттенка. Краска с волос просто сыпалась.

Через час работы волосы Елены были аккуратно уложены, они стали гораздо гуще, блестели, а, главное, они были совсем светлые.

— Похоже, Елена была права, — задумчиво говорит Роуз, поясняя: — на счёт того, что на вампирский волосах краска не держится.

Я продолжал держать Елену за руку, впитывая столько боли, сколько только мог.

Прошло два дня, когда Елена перестала меняться внешне, всё её тело было идеально гладкое, без следа ран, тогда было принято решение, наконец-то, её помыть, переодеть и уничтожить всю кровь. Не думаю, что ей пойдёт на пользу, если она, очнувшись, учует запах человеческой крови, даже если это будет её кровь.

Похороны, а точнее, кремация Елены были назначены на 20, значит, у нас чуть больше суток, а Елена всё ещё не очнулась.

— У меня есть идея, — неуверенно говорю я, Эдвард хмурится, читая мои мысли, остальные заинтересованы. — Я могу полностью подавить все её эмоции и желания, парализовать Елену, убить всё, что в неё есть на время, отведенное для прощания с телом.

— Ты когда-нибудь так делал?

— На пару секунд, после чего чувствовал себя просто отвратительно, — честно отвечаю я, сжимая руку любимой.

— Ты думаешь у тебя получится? — с сомнением протягивает Розали.

— А у нас есть выбор? — огрызаюсь я. — Я попытаюсь, просто нужно сократить до минимума время прощания. Задержать тело или что-то вроде этого, чтобы на «последние слова» было несколько минут, не больше.

— Это сильно ударит по тебе? — осторожно интересуется Карлайл.

— Да, по ней тоже. Я буду абсолютно обессилен, она, скорее всего, ещё не скоро сможет соображать и руководить своими чувствами, да даже телом.

— Она согласна, — тихо сказал Эдвард.

Несколько часов назад Эдвард сообщил, что Елена начинает понимать, что происходит, внимательно слушает все наши разговоры. Настолько внимательно, насколько может. Это помогает ей отвлечься от боли, хотя бы немного.

В общем счёте обращение заняло больше трёх дней, до похорон оставалось меньше 16 часов, когда Елена громко закричала, а её сердце начало биться, как сумасшедшее. Последние удары. Тишина.

Ещё с минуту она медлила, после чего крепко сжала мою руку. Очень крепко.

— Ай, — тихо смеюсь я. — Ты сильнее меня, помнишь?

Её глаза всё ещё закрыты, но губы растягиваются в улыбке.

Наконец, Елена открывает глаза. Кроваво-красные, такие непривычные, такие пугающие на родном лице, но ни чуть её не портящие. Её рука тянется к горлу.

— С началом новой жизни, Елена, — тихо говорю я, а она поворачивает на меня голову.

Я почувствовал ужас, исходящий от неё, когда она, выдернув руку, отпрыгнула в другую часть комнаты. Да, Елена, вот какой я на самом деле. Я даже забыл, как сильно её могут напугать мои боевые раны.

***

Крематорий. Гроб задерживают, вместо обещанных пяти минут остаётся всего три, когда тело Елены привозят. Меня, полностью контролирующего тело Елены, трясёт каждый раз, когда кто-то наклоняется к ней, её эмоции каждый раз пытаются вырваться на свободу, а когда кто-то нагибается, чтобы поцеловать Елену в лоб, я чуть не падаю.